Все дело в любви - Джилл Шелвис

— Я поверю, когда Сойер перестанет приносить тебя домой на руках после каждого неудачного приключения, в которые ты так любишь попадать.

— Было‑то всего один раз, — фыркнула Хлоя.

— Вообще‑то три, — поправила Мэдди, а когда Хлоя сердито посмотрела на нее, пожала плечами и обратилась к Таре. — Но речь здесь не о ней, а о тебе.

— Вот именно, — подхватила Хлоя. — Перестань прятать голову в песок, иначе я снова начну говорить о Форде и его симпатичной заднице. Кстати, где вы собираетесь заняться этим в следующий раз?

— Да Боже мой, хватит уже об этом, особенно о заднице Форда, — сказала Тара — вернее, прокричала — как раз в тот момент, когда Форд вернулся на кухню.

Повисла тишина. Поймав взгляд сестры, она изо всех сил пыталась выглядеть спокойной. А это было непросто, учитывая, сколько на ней было муки.

— Что за неловкая пауза, — сказала Хлоя. — Может, вам двоим вернуться к… ну к тому, чем вы занимались?

Тара бросила на Хлою долгий взгляд.

— А, ну да, — воскликнула Хлоя и хлопнула себя по лбу. — Хватит болтать. Я поняла тебя, сестра: ты сказала «хватит болтать».

— Ладно, — вмешалась Мэдди и взяла Хлою под руку. — Мы бы рады остаться, но нам правда пора.

— Да, надо идти, — согласилась Хлоя и пододвинула пачку презервативов к Таре, после чего они с Мэдди наконец‑то ушли.

Тара протяжно выдохнула и повернулась к раковине, чтобы налить стакан воды. Для себя. Ей нужно было пару минут, чтобы подумать.

Или пару часов.

Она выпила залпом воду и попыталась включить мозги.

А Форду хоть бы что. Спокойный, расслабленный и очень уверенный в себе, он небрежно навалился на тот самый кухонный стол, к которому прижимал ее некоторое время назад, и с ухмылкой смотрел на пачку презервативов.

Она тоже посмотрела на презервативы и почувствовала, как температура в комнате резко повысилась.

— Не обращай внимания, — сказала она.

Форд бросил на нее такой взгляд, что ей стало еще жарче.

— А ты можешь?

Бог свидетель, она пыталась. За окном стоял чудесный вечер, а здесь, рядом с ней был не менее чудесный мужчина. Она покачала головой и закрыла глаза.

— Как так может быть, что нас все еще тянет друг к другу? Я не понимаю, — прошептала Тара и прижалась к нему.

— Некоторые вещи нельзя изменить, — сказал он, уткнувшись в ее волосы. — День сменяется ночью, после прилива наступает отлив. Я хочу тебя, Тара, и всегда хотел.

Глава 8

Помни: в закрытый рот еда не идет.

Тара тоже хотела Форда. Больше, чем кого‑либо когда‑либо. Желание витало в воздухе. Оно было в его глазах и возрастало с каждым ударом ее сердца. Конечно, у их отношений вряд ли есть будущее, но попробовать‑то можно.

Губы Форда скользили по ее коже, от скулы к уху. Его руки были все время заняты — ласкали ее тело сквозь тонкий струящийся хлопок легкого платья.

— Скажи это, — промурлыкал он, прикоснувшись языком к мочке ее уха.

— Я тоже хочу тебя, — так сильно! Безумно. Но можем ли мы…

— Да, — ответил он.

Она посмотрела на него.

— Ты даже не знаешь, что я хотела спросить.

— Да что бы ты ни спросила.

— Ты сумасшедший? Ты не можешь наделять меня такой властью. Что, если я захочу связать тебя и…

— И еще раз да, — сказал он, спускаясь с поцелуями все ниже и ниже к ее шее.

Она усмехнулась и скользнула руками вверх по его мышцам, твердеющим под ее прикосновением.

Спустив лямку с плеча, он продолжил исследовать губами ее тело.

— Ты такая сладкая, Тара. Чертовски сладкая. И всегда была такой.

Он перешел к ключице, и она почувствовала, что приходится прикладывать немало усилий, чтобы мозг не отключался.

— Что, если будет только хуже?

Он усмехнулся.

— Ты едва разговаривала со мной эти шесть месяцев, что живешь в городе. Куда еще хуже?

Хорошее замечание.

— Но…

— Тара. — Его пальцы добрались до молнии платья на спине. — Перестань думать.

Правильно. Отличная идея. Перестать думать прямо сейчас. Она помедлила.

— Так мы собираемся…

— Да. — Форд был очень занят с ее молнией, но тем не менее поднял голову, его глаза горели от возбуждения и увлеченности процессом. — С одним условием.

— Что? — Тара потрясла головой, безрезультатно пытаясь скинуть пелену наваждения. — Что? Ты ставишь условие?

— Только одно.

Она подумала, а не оттолкнуть ли его, но тогда она так и останется в таком… состоянии.

— Что? Что еще за условие?

— Ты не будешь игнорировать меня.

— Но я не…

Он поднес палец к ее губам.

— Да или нет, Тара?

Черт побери.

— Да.

— «Да» что?

Она изумленно посмотрела на него.

— Ты хочешь, чтобы я повторила под присягой?

— Да, — серьезно сказал он.

Она взглянула в его упрямые зеленые глаза. Он тоже посмотрел на нее.

— Ладно, я не буду игнорировать тебя. Кстати, никогда не игнорировала.

Форд изогнул бровь, и она закатила глаза.

— Ладно: может, самую малость. Но это не твоя вина, Форд. Я хочу, чтобы ты знал это. Это я… проблема во мне.

— Ты справилась с ней? — спросил он, скользнув руками вдоль ее спины и заставив почувствовать еще большее возбуждение.

— Я не уверена, — выдохнула она. — Но работаю над этим.

— Отлично.

— Так мы будем общаться?

— Бог мой, надеюсь, что да, — сказал он пылко, и глаза его потемнели, когда она схватила со стойки презерватив. Она сунула его в передний карман джинсов, и когда Тара прижала руку к выпуклости, он едва не задохнулся.

Ей хотелось большего. Взяв его за руку, она вывела его из гостиницы через двор к маленькому домику, где жила со своими сестрами. Этот домик был отстроен заново. Раньше комнаты были выкрашены в пестрые белый и синий цвета, но теперь сочетались с теплыми цветами самой гостиницы.

Дом.

Сестер нигде не было видно, но Тара все равно заперла свою спальню. Эта комната была выкрашена в бледно‑зеленый цвет, в ней стояла королевских размеров кровать со взбитой периной, на которой высилась груда подушек. Ее собственный райский уголок. Она специально не стала включать свет, подумав, что так будет благоразумнее. Ей очень хотелось увидеть шикарное тело Форда, но еще больше она боялась утонуть в его бездонных глазах, зная, что, если это произойдет, уже никогда не сможет избавиться от этого наваждения.

И еще она подумала о том, что в последний раз, когда он видел ее тело, ей было семнадцать. Она подозревала, что годы были к ней менее снисходительны, чем к нему.