Диджей - Сергей Павлович Бакшеев

предлагала им деньги, чтобы они пустили ее в фургоны автомобилей. После категоричного отказа Шадиева и Султанова подсудимая устроила автоаварию. Для этого она причинила вред водителю рейсового автобуса Бессонову, который чуть не умер от сердечного приступа. Самородова завладела управлением автобуса и снесла ворота комбината. В создавшемся хаосе подсудимая сумела проникнуть в фургон со школьным питанием. Самородову застали в момент, когда она наливала яд в открытый термос с горячим супом. Таковы факты.

— Неправда! — выкрикнула Нота.

Судья стукнул деревянным молотком:

— Вам, подсудимая, слова не давали!

Прокурор выдавил снисходительную улыбку и вышел из-за стола:

— Я расскажу присяжным, как оправдывалась подсудимая. В ночном клубе, где гремит музыка и приходится кричать друг другу на ухо, она, якобы, расслышала через стены разговор террористов в удаленном кабинете. По ее версии те самые водители Шадиев и Султанов задумали отравить школьников. Затем подсудимая по звуку мотора автомобиля… — прокурор сделал многозначительную паузу — выследила их. Только представьте, шла пешком по городу за автомобилем целый час! И это не все. Затем на комбинате Самородова по голосам водителей нашла их фургоны. Слушала из-за забора! Как вам такая сказка?

Клочко проскрипел начищенными ботинками вдоль ложи присяжных и яростно ответил:

— Чушь! С начала до конца — выдумка! Если узнала о теракте — сообщи в милицию.

— Я звонила! — крикнула Нота.

На этот раз уже адвокат сделала ей замечание.

Прокурор проигнорировал реплику подсудимой и продолжал обращаться к присяжным:

— Следствие проверило показания Самородовой. И что выяснилось? Был звонок некой женщины про бордель на квартире. Там впоследствии провели облаву. Вот и все! А заверение подсудимой, что она спасла жизнь пожилому водителю автобуса — вообще верх цинизма. Якобы Самородова с помощью своего голоса восстановила его сердечный ритм. Сказки про невероятный слух и чудодейственный голос следствие, разумеется, отмело. Каждому разумному человеку понятно, что это неприкрытая ложь.

Зал загудел. Присяжные непроизвольно кивнули. Ноте показалось, что даже судья выразил одобрение.

Закончил свою речь прокурор требованием приговорить Самородову к двадцати годам колонии строго режима.

«Двадцать лет — это больше, чем я прожила», — ужаснулась Нота.

Присяжные отнеслись к требованию прокурора с пониманием. Большинство осуждающе посмотрели на Ноту. Судья объявил перерыв до завтра.

На следующий день настал черед адвоката. Появление судьи все встретили стоя. Затем адвокат Курочкина пригласила первого свидетеля защиты.

Еще до того, как прозвучало имя свидетеля, Нота распознала хорошо знакомые шаги за дверью и не ошиблась. В зал судебных заседаний вошла Полина Ветрова.

Глава 17

Евгений Андреевич Новиков, судья с тридцатилетним стажем, раздвинул воротничок черной мантии, чтобы легче дышалось, снял очки, которые ему были нужны для чтения, и посмотрел на подсудимую Анну Самородову.

Восемнадцать лет, наивная девочка из провинции. Без дома, без семьи и без денег. Легкая добыча для сутенеров, мошенников и террористов. Отчасти ее жалко, но подобные ей террористки устраивали взрывы в общественных местах, в метро, в самолетах. На этот раз взрывчатку заменили на яд, но целью выбрали детей и последствия могли быть более ужасными.

Поведение подсудимой не поддается логике. Самородова не признает вины и не выдает заказчиков, а, наоборот, выставляет себя спасительницей школьников. Ладно бы она вовремя сообщила о возможном теракте, но ссылаться на невероятный слух и особый дар — глупая линия защиты. Присяжные не поверят.

Судья вздохнул и перевел взгляд на свидетельницу защиты. Подруга подсудимой Полина Ветрова эмоционально отвечала на вопросы адвоката.

— Я с детства знала про ее особенный слух. Девчонки за стеной шушукаются, а Аня повторяет их секреты. Не подслушивает, просто слышит! Как-то раз у сторожа щенок пропал, пушистик Ирма. Все наши обыскались, а Аня вдруг говорит, Ирма под мостом пищит. Это в полукилометре! И точно — щенка там нашли. Еще б немного, Ирма в речке утонула. И так всегда. Мы заранее знали темы сочинений и вопросы контрольных. В учительской прочтут — Аня с улицы слышит.

— Про удивительный слух Анны Самородовой мы поняли. Расскажите про возможности ее голоса, — попросила адвокат.

— Аня поет любым голосом. Высоким, низким, женским, мужским. И может изобразить что угодно.

— Что например?

— Мы в магазине продавцами работали. Ворвались два грабителя, один мне нож к горлу, другой кассу взламывает. И вдруг, раздается вой милицейской сирены и голос из мегафона: выходите с поднятыми руками, стреляем на поражение. Грабителей как ветром сдуло. А милиции нет. Это Анька из подсобки сиреной орала. Точь-в-точь! Представляете?

Присяжные слушали свидетельницу с недоверием на лицах. Обвинитель усилил их сомнения:

— Близкая подруга и не такое сочинит, чтобы обмануть суд. Также отмечу, что Полина Ветрова работала проституткой. Есть протокол ее задержания в борделе.

— Меня там держали силой! Бандиты из клуба увезли. В протоколе об этом тоже есть! А про сирену не верите — проверьте. Аня выдай!

Курочкина утихомирила возмущенную Ветрову и обратилась к судье:

— Ваша честь, разрешите моей подзащитной продемонстрировать возможность своего голоса.

Евгений Андреевич внутренне усмехнулся, но вида не подал. Просьба законная, самое время разрядить обстановку, решил он.

— Подсудимая, покажите присяжным, как вы изобразили милицейскую сирену.

Нота встала и прильнула к решетке. Она вытянула шею вверх, сложила ладони рупором и заголосила в потолок. Волнообразный вой милицейской сирены перекатывался по залу. Зрители обомлели. Присяжные сначала озирались в поисках невидимой патрульной машины, а потом ошеломленно уставились на подсудимую.

Озадаченный судья спохватился спустя минуту-другую, стукнул молотком и остановил подсудимую:

— Достаточно!

Прокурор свел брови и выразил негодование:

— Здесь суд, а не шоу. Мы не на концерте пародистов.

Зато лицо Марины Курочкиной сияло. Полина победно улыбалась. Адвокат поблагодарила Полину Ветрову и вызвала второго свидетеля.

В зал вошла уверенная в себе женщина средних лет с печатью педагога-воспитателя на лице. Она заняла место на трибуне ответчика и представилась:

— Я директор школы-интерната Зоя Максимовна Реброва. Аня Самородова выросла на моих глазах.

«Правильный выбор свидетеля», — мысленно одобрил судья, уверенный, что речь пойдет о трудном детстве девочки-сироты и призывах к снисхождению. Однако услышанное его вновь озадачило.

Директор с прямодушной непосредственностью рассказывала, как Анна помогала ей восстановить здоровье.

— Только не смейтесь заранее, а послушайте. Метод действенный. Аня назвала его звуковой ванной. Вы же знаете, бывают грязевые ванны, минеральные, а у нас была звуковая. Процедура проходила в ванной комнате, там акустика лучше. Я ложилась в сухую ванну. Аня включала музыкальный центр, меняла громкость, тембр, а еще пела. Ее голос действовал, как лекарство. Я чувствовала звуковые волны всем телом и мне становилось лучше. Исчезал стресс, дурные переживания, боли в голове, давление приходило в