Ледяная царевна - Лада Лузина

– Хорошая девушка получает награду, – отчиталась студентка. – А плохая – получает поддельные бриллианты в виде кубиков льда.

– Почти как ее ожерелье.

Младшая и старшая Киевицы одновременно посмотрели на хрустальные звезды, мерцающие на шее у Даши.

– Если бы его подарил не твой отец, я б сказала, что это вовсе не дар… а проклятье. Твои ледышки и морозят людей. А что отец сказал про колье?

– Ничего, – мертвенно произнесла Даша Чуб. – Он его не дарил. Это не он приходил.

– Не он… А кто же тогда? – Катя почувствовала, как холодеет спина. – С кем мы вчера тут танцевали?

– Со Смертью, – мрачно сказала младшая из Киевиц.

Маша замахала руками, как испуганная птица, поспешно стащила через голову белый, подаренный Дедом свитер и отшвырнула его прочь.

В камине стрельнула еловая ветка.

– …князь Одоевский упомянул колодец не случайно, – заговорила студентка-историчка. – В старых-престарых сказках, сюжет которых датирован еще периодом Древней Руси, герои часто попадали через колодец в иной мир.

– В сказочный мир, – кивнула Даша.

– Скорее в загробный… Потому что настоящий Дед Мороз – хозяин загробного мира!

«Так Дед Мороз – это Смерть? А его посох – коса?» – засмеялась вчерашняя, беззаботная Даша. Сегодняшней Чуб показалось, что это совсем не смешно.

– Смерть и зима – в понимании наших предков, сельских жителей, – были, по сути, едины. Во-первых, зима – это смерть природы. А во-вторых – зимой умирало от голода и замерзало насмерть великое множество людей и зверей… Но самое удивительное, – продолжила Маша, – что и сейчас по статистике больше всего людей умирает именно в новогоднюю ночь. На Новый год и Рождество совершается больше всего самоубийств… Самая радостная ночь в году – абсолютное торжество смерти! Вот почему среди масок зимних колядников обязательно присутствует маска смерти с косой. И Снежная Королева в понимании Андерсена – тоже была смертью. Ведь сказочники – хорошие сказочники – не рассказывают сказки, а пересказывают древнюю правду… ту, что современные люди могут принять лишь в виде сказок.

– Хочешь сказать?.. – поняла ее Катя.

– Я хочу сказать, что вчера мы позвали на ужин Бога Смерти. И он пришел.

– Велес?

Катерина Михайловна уже оживила телефон, набрала «Велес»… и сразу узнала его! Громадный, с мохнатым телом, с большими изогнутыми рогами козла. Она вспомнила Крампусов с хворостинами и рогатую тень, хлестанувшую спину. И самого страшного, сотканного из мертвенного белого снега, с бледным лицом мертвеца и окровавленным подбородком. Было ли все это маской? Или как и те, другие, знакомые ей по шабашу ведьм…

«Велес, – прочитала она, – предстает в ипостаси рогатого бога или змея…»

– Забудем про Велеса. Для древних Дед Мороз – это чистая смерть… – убежденно сказала Маша. – Слово «Карачун» прямо означает «смерть». Окочуриться – значит «умереть». Елки испокон веков бросали в могилы и делали из них похоронные венки. А Колодец – это тот свет, загробный мир. И дань ему – просьба помиловать нас от смерти этой зимой… Но мы забыли, что в древности Дед Мороз не раздавал подарки, а требовал их, брал со всех дань. И какую дань мы ему принесли?

– Дань – это Дан… мой Дан? – угадала непрозвучавшее Даша.

– Я не знаю. Знаю одно… Две из нас уже принесли свою жертву Смерти. Теперь люди вокруг Даши умирают… а я… я утратила возможность воскрешать – дарить жизнь. И если дар воскрешения – не последняя жертва… – Маша машинально положила руку себе на живот, и ее рука дрогнула, точно слова опережали мысли, и лишь сейчас она поняла смысл собственных слов. – Сегодня вторая ночь Тьмы. И если Смерть снова придет к нам за дарами?.. Как в той сказке Андерсена, где Смерть украла зимой у матери ребенка…

Балконная дверь хрипло вздрогнула – кто-то невидимый за побелевшими стеклами с силой дернул ее снаружи.

Одно бесконечное, растянувшееся в вечность мгновение Три Киевицы смотрели на вход в их дом через небеса. Дверь задергалась вновь, загремела дряхлым деревом и древними петлями. Нечто неведомое стучалось и рвалось к ним…

– Успокойтесь, это ветер. Никто не придет, – сказала Чуб. – Я точно знаю – я слышала, как Дед Мороз загадал Кате загадку: «Где-то там стоит дом-храм, что о нем известно вам? Сколько куполов на нем, столько я приду в ваш дом…»

– Я так и не смогла на нее ответить, – кивнула Катерина. – Это единственная неразгаданная нами загадка.

– Тобой. Мы-то знаем ответ, да, Маша? Купол всего один, – напомнила Даша. – От Андреевской церкви. Смерть не придет второй раз…

Лицо младшей из Киевиц заледенело, глаза стали стеклянными.

– Три… – сипло сказала она. – До революции на доме-тереме было еще два купола. Дом даже обвиняли в том, что его купола чересчур уж похожи на церковные. Потом их снесли… Смерть придет к нам сегодня. Мы сами позвали ее… И никто нам не поможет, ни ведьмы, ни Демон, все сбежали из Киева. – Она закрутилась, вопрошая себя, куда им бежать, и не зная ответа…

А Даша вспомнила слова Романа про страшную «потвору» и про детей, которые в страхе сидели в доме… Прямо как ведьмы, которые сбегали из Города, – Ромчик был в чем-то прав. Иначе чего они все так боялись?

– У нас не Андерсен, у нас тут другая сказка – Одоевского, – сохранила спокойствие Катя. – Все Киевицы ежегодно проводят Великий ритуал, а значит, в нем самом нет ничего смертельного. Значит, мы просто сделали что-то не так… и нужно лишь понять, что именно? Что еще было в той сказке про Смерть?

– В какой из сказок про смерть? – спросила дрогнувшим голосом Маша.

– Ну, про Деда Мороза! Две девочки прыгают в колодец, а дальше? За что хорошая получила награду?

– Дом ему хорошо убирала, шила, перину взбивала.

Фыркнув, Белладонна вскочила студентке на плечо и ударила неодобрительной белой лапкой по страницам книжки, возвращая хозяйку к предисловию. Маша послушно вчиталась.

– Белладонна права. До Одоевского существовали народные версии сказки. В одном случае она Морозу рубашку соткала, в другом просто правильно на вопрос отвечала: «Холодно ли тебе, девица?»…

– Как в детском фильме «Морозко»?

– Ну да, «Морозко», поэма Некрасова «Мороз, Красный нос» – разные версии одной и той же древней истории. И если подытожить: хорошая девушка – Мороза ублажала, поила-кормила, не дерзила и не шутила. А плохая…

– Достаточно. Я поняла. – Даша Чуб встала над Даном. – Я – плохая девушка… девушка с ледышками в наказанье. – Она медленно сняла с шеи свое ожерелье, швырнула его в горящий камин. – Я вчера весь вечер шутила над Морозом, над нашим Великим ритуалом… О’кей. Я буду хорошей девочкой. Если только Дед может вернуть мне обратно Дана… Я месяц ему полы мыть буду, рубашки шить… все сделаю! Приду, поклонюсь… Вот бы что-то подарить ему. Что обычно важным мужчинам дарят?

– Золотой паркер, дорогой коньяк, – автоматом ответила Катя.

– Матушки-батюшки, – громко охнула Чуб, – я же Мороза не напоила… Я свербь на балконе разбила! Вот в чем беда, вот чего он бесится… мы ему питочки не додали!

– А ведь ты, возможно, права, – протянула Катя. – Ритуал был нарушен. Нужно быстро сварить новый взвар…

– Это несерьезно! – Даша подошла к столу и взяла большую бутылку водки «Хортиця». – Несерьезно к серьезному мужчине с компотом идти. – Ты его, конечно, свари, но я знаю, что говорю, – помедлив, Даша прихватила еще одну бутылку той же марки, поменьше, и пристроила обе в карманы шубки.

– Куда ты? – спросила Катя.

– К колодцу… куда же еще?

Маша Ковалева кивнула и, подойдя к одному из книжных шкафов, нажала невидимую рукоятку, шкаф приоткрылся, явив обширную кладовую-костюмерную, забитую одеждой разных времен. Маша привычно достала оттуда вешалку с надписью «1889 г.».

– Зачем это? – вопросила Чуб.

– Делать нечего, пойду за колбасой Бегемоту. Он должен растолковать твои сны.

– Водка и колбаса… – Бизнес-леди вздохнула со знанием дела. – Вот что решает в нашей стране все проблемы!

Даша заглянула в дыру колодца и сделала: «у‑у‑у!» – ей глухо ответило эхо. Сейчас, когда она сняла с колодца замок и круглую дощатую крышку, было видно, что он очень глубок, вода плескалась примерно в трех метрах от земли. И прыгать туда не хотелось. Может, проще бросить на дно бутылку водки для Деда Мороза? Или сразу две?

Нет, хватит одной…

Чуб распечатала бутылку поменьше, глотнула немного для решительности. Трусливой она никогда не была, и страха не было – были сомнения.

Будь проклят этот Владимир Одоевский, из-за которого она, Даша Чуб, должна прыгать зимой в колодец, как недоделанный морж.

Сейчас ее решение довериться спорному рецепту князя казалось слишком мутным, а смерть Дана здесь, на зимнем Андреевском – абстрактной. И Маша, столько раз делавшая мертвое живым, и Мир, бывший живым даже после смерти, окончательно девальвировали страх перед вечностью, похожий на колодец без дна. Стоит ли туда прыгать?