Нечто греховное - Сюзанна Энок

Каролина вздохнула и наморщила лобик.

– Но ведь Сара, насколько мне известно, дочь маркиза и в Лондоне еще недавно. Не кажется ли тебе, что он рискует погубить ее репутацию, оказывая ей чрезмерное внимание? На Шея это не похоже…

– Разумеется, это не в его правилах, – усмехнувшись, сказала Элеонора. – Тем более нам следует разобраться в этой истории.

Она подала кучеру Доусону знак трогать, и он повез их обратно домой, пока не хлынул ливень.

– Себастьяну мы ничего не скажем, – заговорщицки шептала Элеонора Каролине. – Иначе он обязательно вмешается в это дело и все испортит. А мне хочется посмотреть, как будут развиваться события без его участия.

– Ты считаешь, что он ничего не узнает?

– Да, если только сам Шарлемань ему не проболтается.

– Как интересно! – Глазки Каролины засверкали.

– Толи еще будет! – многозначительно проговорила Элеонора.

Велев кучеру объехать вокруг Гайд-парка, Шарлемань по ходу движения показывал Сарале исторические места и добавлял от себя комментарии. Тем самым он пытался отвлечь ее внимание от сделки с шелком, однако постепенно убедился что все меньше думает о коммерции, то и дело любуясь своей обворожительной спутницей. Прежде с ним не случалось ничего подобного. Не говоря уже о том, чтобы он подарил деловой сопернице рубин.

Внезапно Сарала похлопала его ладонью по колену и спросила:

– А что это такое?

Он вздрогнул и, поморгав, ответил:

– Кенсингтонский дворец. Когда-то он был главной резиденцией королевской семьи.

– Какое грандиозное сооружение! А кто там живет теперь?

– Это зависит от времени года. – Шарлемань загадочно улыбнулся. – В настоящее время – герцогиня Кентская с дочерью – принцессой Викторией. Если желаете, мы совершим по дворцу небольшую экскурсию.

– Нет, ни в коем случае! Как можно их беспокоить? – изумилась Сарала. – Неужели вы с ними настолько близко знакомы?

Такой вопрос мог задать ему только человек, либо не живущий в Лондоне, либо только недавно приехавший в него.

– Мы с ними дальние родственники, – небрежно ответил Шарлемань и спросил: – Вы виделись этим утром со своей матушкой?

Она с подозрением прищурилась:

– А почему вы спрашиваете? Вы думаете, что мне нужно получать ее одобрение на каждую проведенную сделку?

Подавив улыбку, Шарлемань дотронулся кончиком указательного пальца до мочки ее левого уха.

– Нет, я имел в виду другое, а именно – ваши серьги.

Словно бы случайно, он коснулся ее румяной щечки и тотчас же отдернул руку. Кожа ее была нежной, словно дыхание теплого лета.

Сара прикрыла уши ладонями и сердито спросила:

– Чем они вам не нравятся?

– Они прекрасны! И вам к лицу эти аметистовые серьги. Просто я подумал, что раз уж ваша матушка решила переделать ваше имя на английский манер, то она должна была бы и попытаться минимизировать признаки влияния на вас иностранной культуры. Разве я не прав?

– Вы правы, милорд, мама не одобрила бы то, что я надела эти серьги. Но их подарил мне мой близкий друг. И раз уж мы заговорили о подарках, то я должна вам сказать, что не могу принять от вас ожерелье с рубином.

– Почему? – спросил Шарлемань, удивленный ее причудливой логикой. – Оно вам не приглянулось?

– Нет, причина вовсе не в этом. Мы с вами едва знакомы. Вдобавок мы…

– А где ожерелье, собственно говоря? – перебил ее Шарлемань. – Вы захватили с собой кошелек?

Сарала слегка отодвинулась от служанки, словно бы это могло помешать ей слышать каждое сказанное ими слово.

– Позвольте мне закончить! Я хотела вам напомнить, что мы соперники по коммерции. С какой стати вы мне это подарили?

Она раскрыла сумочку и достала из нее бархатный мешочек.

– Чтобы выразить вам свое восхищение! – воскликнул Шарлемань.

Сарала вернула ему подарок, однако спросила:

– Только это?

– Да, к нашим коммерческим делам это не имеет отношения!

Сарала выхватила мешочек с драгоценностью у него из рук и, взяв его за цепочку двумя пальцами, высунула руку в окно, воскликнув:

– В таком случае, милорд, я вправе его выбросить?

– Вышвырнуть рубин? – У Шарлеманя перехватило дух. Он прокашлялся и сказал, распрямляясь: – Пожалуй, вы вправе поступить с этой безделицей по собственному усмотрению. Жаль будет, конечно, что такую изящную вещь кони втопчут копытами в грязь.

Сарала положила мешочек к себе на колени.

– Странно, что вы не поскупились подарить ее мне, зная, что рубин стоит дороже всей партии шелка, и вдруг вам стало жалко, когда я вознамерилась кинуть ваш подарок под колеса кареты. Короче говоря, я рассматриваю эту «безделицу» как своеобразную взятку и решительно отказываюсь ее принять!

– Признайтесь, что ожерелье вам понравилось, – с задумчивым видом проговорил Шарлемань. – По-моему, оно будет чудесно смотреться на вашей шее.

– Естественно! Но я не стану его носить, чтобы не вызвать у людей ненужных вопросов. А также потому, что не хочу чувствовать себя обязанной дешево продать вам этот шелк. И уж тем более я не надену его, если вы надеетесь расплатиться своим подарком за всю партию. Лучше заберите его! – Она запустила в него мешочком.

– Поверьте, миледи, я думал исключительно о том, как великолепно это ожерелье будет выглядеть на фоне вашей нежной кожи, – солгал Шарлемань.

В действительности он желал выяснить ее отношение к такого рода подаркам. Его интересовало, смягчит ли рубин ее сердце, пойдет ли она ему на уступки в их торге о цене шелка и позволит ли продолжать ухаживания. И своей цели он добился. Сарала рассмотрела его подарок всесторонне, под различными углами, и не горела желанием оставить драгоценный камень у себя, даже если он и стоит вдвое больше шелка. Такая ее позиция его разочаровала и спутала ему все карты. Он вновь недооценил ее и был этим огорчен, однако виду не подал.

– Но если ожерелье вам приглянулось, – наконец промолвил он, – то почему бы вам не оставить его себе?

– Нет! Это исключено! – воскликнула Сарала. – Я не приму от вас этого подарка, даже если вы поклянетесь, что он никоим образом не повлияет на наше деловое соперничество. Или станете меня уверять, что такой пустяк вам вполне по карману. Я решила не продавать эту партию шелка за цену меньшую, чем шесть тысяч фунтов стерлингов, милорд! Она вперила в него взгляд своих изумрудных глаз.

– Что? Я не ослышался? Вы сказали «шесть тысяч»? Но я ведь уже заверил вас, что не собирался вас подкупить! В чем же тогда дело?

– А в том, милорд, что у меня складывается впечатление, что вы задумали поволочиться за мной! – выпалила Сарала.

Он сделал глубокий вдох, сосчитал до пяти и только тогда спросил: