Право Вызова - Максим Злобин

— Как у вас тут всё промаслено и уныло, — как бы невзначай заметил я.

— Да заткнись ты нахуй, — ответила уборщица, худенькая низенькая женщина чуть за пятьдесят. — И без тебя тошно.

Какие доброжелательные люди работают в этом заведении, — подумал я. — Наверняка общение подобного рода они отрабатывают на тимбилдингах. И скорее всего прямо тут и отрабатывают, в раздевалке. С баклашкой крепкого пива и сухариками, ага.

— Куда мне дальше-то? — спросил я у уборщицы.

— Да куда хочешь. Мне вообще плевать, — барышня села на табурет и уставилась в пустую стену.

— Понятненько, — ответил я.

Не, ну а что⁉ Что мне сейчас, надо было расквасить ей лицо и замесить ногами в углу⁉ Чо-то это как-то не по-джентльменски. Да и тем более, может…

— У вас что-то случилось?

— Случилось, — уборщица расплакалась.

— Расскажите.

— Муж в аварию попал!

— Ох, — я невольно поморщился. — Живой?

— Да живой, что ему будет-то⁉

— А в другой…

— И в другой машине все живые. Да только нам теперь за ремонт платить, а денег нет совсем, — женщина закрыла лицо ладошками. — Не знаю, что делать теперь.

Хмм… А я, кажется, знаю.

— Сколько нужно заплатить?

— Пять сотен.

— Понял.

Я подглянул в бейджик и узнал, что уборщицу зовут Татьяна. Затем нашёл на стене листочек со списком мобильных номеров сотрудников, нашел её и перевёл пятьсот рублей. Телефон уборщицы при этом смолчал, — во всяком случае я не услышал ни сигналов, ни вибраций. Ну… что ж теперь? Потом порадуется.

Ладно. Доброе дело я на сегодня сделал, теперь можно продолжать свою миссию.

Я переоделся в поварской китель и безразмерные клетчатые штаны. Предоставленный сам себе, я мог бы закончить всё прямо сейчас. Я мог бы отправиться в сортир и «выпустить бомбу», — что бы это не означало, — но в этот самый момент вонь прогоркшего жира куда-то пропала и я услышал волшебный запах кондитерки. Корица, ваниль, свежая выпечка и что-то ещё. Что-то эдакое. Сгущёно-слоёно-заварное.

Бр-р-ру! — проурчал мой желудок. Я глянул на себя в зеркало. После тарелки Любашиных пирожков я был похож на ужика, который проглотил футбольный мяч, но спустя всего-то несколько часов живот снова стал плоским. Я тут же ощупал себя и обнаружил в районе груди что-то очень похожее на мышцы. Похоже, не зря я подтягивался на дубе.

Что ж, с таким метаболизмом я очень-очень быстро приду в форму.

Бр-р-ру! — но как же с таким метаболизмом хочется жрать!

Как будто в мультиках, запах сложился в пальцы, взял меня за ноздри и потянул вперёд. Словно зачарованный, я побрёл за ним мимо складов, цехов и промышленных холодильников.

— Иди! — велел мне запах. — Давай же! Там вкусно!

Но оказалось, что там не только вкусно! Как только я зашёл в чистый, светлый и благоухающий выпечкой кондитерский цех, я увидел её. И пусть она стояла ко мне спиной, я подметил для себя всё, что нужно.

Невысокого роста, крепко сбитая, наверное, чуть за тридцать. Из-под чёрной кепочки торчит милая дуля скрученных волос. Китель притален, а задняя часть его сделана из какого-то просвечивающего материала, так что видно кружевные бретельки лифчика.

А ниже задница.

И ох, какая же это задница. Даже облачённая в простенькую прозаичную униформу, эта задница не умела скрыть свою роскошность.

— Прижмись ко мне щекою, — как будто бы говорила эта задница. — Жмячь меня, терзай, кусай. А если хочешь, можешь даже…

— Привет, — девушка заметила меня и обернулась. — Новенький?

В одной руке у неё был здоровенный кондитерский шприц, а в другой заготовка из заварного теста. Она начиняла кремом эклеры. Начиняла. Эклеры.

И ох, как бы я хотел сейчас начинить её. Начинить, потом сожрать все её эклеры, а потом снова начинить. А лучше всё сразу. Драть её на столе, размазывая крем по скачущим сисячкам, и одновременно жрать-жрать-жрать.

Ебля и еда. Еда и ебля. Это именно то, что мне сейчас нужно. Чёртов ускоренный метаболизм превращает меня в животное. И как-то так вышло, что в этот момент я совсем потерял контроль над собой.

— Привет, — я прошёл через весь цех, взял девушку за руку и осмотрел пальцы на предмет кольца. — Не замужем, верно?

— Какой быстрый, — хохотнула кондитерша. — Мальчик, ты кто?

— Я тебя хочу.

— Чего?

— Давай ебаться.

Чёрт. Обычно я бываю более тактичен, когда предлагаю женщинам соитие, но вот сейчас в голове случилось какое-то гормональное затмение.

— Ты нормальный вообще?

— Нормальный.

Я приобнял кондитершу за талию и притянул к себе. Одна эмоция на её лице сменяла другую. В конце концов она остановилась на каком-то веселом недоверии и начала оглядываться по сторонам в поисках скрытой камеры или коллег-зубоскалов.

— Это какой-то прикол, да?

— Да какой уж тут прикол, — я прижался стояком к её бедру.

— Ой!

— Я же тебе прямо говорю. Хочу тебя.

Кондитерша замолчала. Задумалась. Покраснела. Затем оттолкнула меня и оценивающе осмотрела с головы до ног. Затем отвела глаза, закусила ноготь и снова задумалась. Время растянулось для меня чуть ли не в бесконечность.

— Пойдём, — наконец сказала девушка, взяла меня за руку и повела к двери в соседнюю комнату, на которой крупными буквами было написано «СЫПУЧИЙ».

Я чуть было не ляпнул что-то вроде: «А эклеры?», — но вовремя одумался. Не надо. Нельзя её спугнуть. Пищеварение пускай подождет, сейчас важнее разрядить писос. О, да, моя хорошая. Сейчас ты познаешь ярость и наслаждение. Сейчас ты поймёшь, каково это — попасть под мясной каток. Сейчас ты…

— Эй! — раздалось позади. — Новенький!

Я обернулся и увидел того самого улыбчивого толстячка из курилки, вот только теперь на нём был надет заляпанный кровью фартук.

Пу-пу-пу, блядь. ПУ! ПУ! ПУ! Как же ты, сука, невовремя.

— Я уже заебался тебя искать! Ты где лазаешь⁉

— А я показывала ему, где склад, — тут же отмазалась моя кондитерша. — Вот он, тут. Если понадобится мука, или ванилин, или шоколад…

— Да не нужен ему твой шоколад, дура. Пойдём со мной, — поманил он меня пухлым пальчиком.

Для тебя в аду подготовлен отдельный котёл, скотина ты поварячая. А может быть не ходить никуда? Может быть забить, а? Может быть, стоит пиздануть его скалкой по затылку и продолжить с кондитершей на том, на чём мы остановились?

А-а-ах, чёрт! Нельзя! — сказал я сам себе. Люди Мутантина до сих пор тусуются у меня в поместье и не уйдут до тех пор, пока я не исполню свою миссию. Какое же гадство! Какая же несправедливость! Как же мне всё это надоело-то, а⁉

— Меня зовут Анатолий Николаевич, — представился повар. — Но все зовут меня Толясиком.

— Не сомневаюсь, — пробубнил себе под нос.

— Что?

— Илья, говорю. Зовут меня так.

Мы несколько раз свернули по коридорам и зашли в грязный мрачный цех с кровостоком на полу и коровьими полутушами, свисающими на крючьях с потолка. Вот насколько же круто мне было там, — в кондитерке, — настолько же некруто оказалось здесь. Не настолько я голоден, чтобы жрать сырое мясо. Да и Толясика я трахать чо-то как-то не собираюсь. Не в моём он вкусе, ага.

— Со слайсером умеешь работать? — спросил Толясик и кивнул на огромную железную хреновину с острым как бритва круглым лезвием.

— Умею, — соврал я.

— Ну тогда нарежь карпаччо.

Толясик выдал мне замороженную палку сырого мяса. Я со знанием дела подошёл к слайсеру и положил мясо туда, куда на мой взгляд его стоило бы положить.

— Настрой толщину нарезки на миллиметр, — скомандовал повар. — Там крутилка снизу есть.

Крутилка. Нашёл. Хрен знает, как выставлять её на миллиметр, но покрутил я крутилку от души.

— Где работал до этого? — спросил Толясик.

— Ты во мне друга, что ли, нашел, говнина толстая?

— Что?

— Я говорю, в «Охотничьем Трофее».

— А-а-а, — протянул Толясик. — Знаю такое заведение. Ну ты давай это, начинай уже. Режь.

— Да режу я.

Я тыкнул кнопку «СТАРТ» и лезвие слайсера закрутилось.

— А почему уволился? — не унимался со своими разговорами Толясик.

— Руководство так себе, — ответил я. — У владельца сын конченный, работать мешает.

Так, — я осмотрел гудящую машину. Как на ней работать-то, еби его мать⁉ Не нашёл ничего умней, чем взяться за ручку и повести её вперед. Похоже, получилось. Лезвие вгрызлось