Экскременты космических лосей - Крюк

– Ты что, и впрямь тупой?

Уже будучи шкипером космических партизан, Исаак любил называть Хельмимиру «фифа» – всегда в шутку и наедине. «Никакая я уже не фифа», – грустно улыбалась Хельмимира, оглядывая свои грубые сапоги, постаревшие руки и пистолет на поясе.

В тот вечер она взяла его координаты, но так и не вышла на связь – ни на следующий день, ни после… Спустя некоторое время Исаак решился пойти в редакцию и узнал, что странную «фифу» уволили со скандалом. «Плакала моя лайка, – думал качкоид, горько усмехаясь. – А я, дурак, ещё на что-то надеялся!»

Выгнали Хельмимиру и вправду быстро: господин Ильфо-Ульфо оформил увольнение сразу после разговора в кабинете. Из-за всех этих злоключений Хельмимира совсем забыла о качкоиде; её увлекла новая борьба – и вот мундиморийка отправилась на другую планету, чтобы продать бабушкин дом и достать немного денег. Однако, вернувшись в столицу, Хельмимира заметила у себя на рабочем столе ту самую лайку с творчеством Исаака… Проклиная себя, мундиморийка тут же села за стол и принялась читать, хотя двое суток не спала в дороге.

Рассказы и повести качкоида оказались неожиданно хороши. «Какой интересный, необычный слог! – думала Хельмимира, переходя глазами от символа к символу. – Так самобытно, так свежо… Хотя есть, конечно, налёт каких-то дешёвых курсов писательского мастерства – но это неизбежное зло нашего времени…»

Сюжеты рассказов Исаака выдавали подробности его жизни. Хельмимире представилась рабочая зона планеты – одна из тех, например, что примыкают к Джоселинскому Промышленному Бассейну; грубое окружение, тяжёлая рутина и ненасытная жажда вознестись над обыденностью силой творчества…

Её догадки были близки к правде. Исаак действительно родился на Джоселин-Белл-Бернелл – в зоне, где добывали ихний. Отец качкоида работал на рудниках, мать – на скотобойне. Юный Исаак ходил в местную школу. Он отлично ладил со сверстниками, но иногда над ним подсмеивались из-за любви к книгам. Некоторое время после школы Исаак работал там же, где и его отец. А в один прекрасный день молодой качкоид попрощался с родными и уехал в Джудит-Лав-Коэн, где нашёл работу охранника.

«Ишь, какой царевич! – завистливо рассуждали знакомые. – Красиво жить – совсем не то, что здесь ишачить!» И хоть скромная Джудит-Лав-Коэн была отделена от шикарных Беатрис-Тинслей и Каролин-Порко чередой агропромышленных комплексов, для гуманоидов из рабочих зон даже она казалась верхом изящества и роскоши.

Однако Исаак уехал совсем не за красивой жизнью. С первой зарплаты он оплатил себе курсы писательского мастерства. Спасаясь от скуки, он много читал. А когда к нему пришло вдохновение, качкоид принялся творить запоем. «Нам с детства внушают, что наши мечты неосуществимы, а заработать можно лишь тяжким трудом, который обязательно ненавидишь», – напишет он в одном из своих рассказов.

…Поглощённая чтением, Хельмимира не заметила, как прошло несколько часов. Когда она закрыла последнюю страницу, небо за окном уже озарялось красноватыми лучами одного из джоселинских солнц – Сесилии-Пейн. «Обязательно напишу ему!» – думала Хельмимира, засыпая. Ей приснился необъятный океан – такой, какого не встретишь на Джоселин.

Проснувшись, Хельмимира написала Исааку и стала ждать. Однако время шло, а качкоид всё медлил с ответом. Сначала Хельмимира не беспокоилась, но вскоре поняла, что Исаак попросту её не дождался. «Как глупо всё вышло! – сокрушалась Хельмимира. – Может, поговорить с ним лично?»

Клуб «Пафосная стерлядь» находился в центральной части Джудит-Лав-Коэн, среди модных торговых центров и изящных кафе. Хельмимира подъехала туда наземным такси и, смущаясь, вошла внутрь. Было ещё слишком рано для посетителей, однако за одним из столиков уже веселились какие-то тусовщики. Осмотревшись, мундиморийка увидела двоих охранников и спросила об Исааке.

– В отпуске он, – проговорил какой-то качкоид и по-дурацки оскалился.

– В запое, уже с неделю, – уточнил второй охранник.

Хельмимира почувствовала неприятный укол в груди.

– Может, цыпа, это он из-за тебя квасит? – спросил первый качкоид, всё также глупо улыбаясь.

Изумившись тому, насколько прав он может быть, Хельмимира бессознательно подняла на него глаза.

– Может, из-за меня… – тихо произнесла мундиморийка и тут же, спохватившись, спросила: – Ты знаешь, где его найти?

– Как не знать! – попросту ответил охранник. – Здесь недалеко есть рюмочная «У дона Забулдыгина» – там его и ищи. Он, фифа, теперь оттуда не выходит.

– И спит в подсобке, – добавил второй качкоид.

Радуясь тому, что парни оказались такими болтливыми, Хельмимира поспешила в рюмочную – и там нашла Исаака прямо за барной стойкой.

– Хватит пить! – без всяких церемоний сказала она, приблизившись.

Ошеломлённый, Исаак повернул голову.

– Ты зачем сюда явилась, ненормальная? – спросил он.

Остальные забулдыги, вероятно, подумали, что Хельмимира – его бывшая.

– Хочу предложить тебе работу в моей газете, – уверенно сказала Хельмимира, игнорируя косые взгляды.

– Это там, откуда нас с тобой прогнали? – уточнил Исаак.

Несколько секунд Хельмимира молчала.

– К чёрту всё! – неожиданно проговорила она и, ко всеобщему удивлению, уселась прямо возле качкоида. – Бармен, три «Пилота в глубоком штопоре»!

Обалдев от такого поворота, Исаак рассмеялся. Мундиморийка рассказала ему о том, как её выгнали из редакции; о том, что она прочла все его рассказы – и они ей понравились; о том, что у ней теперь есть сервер и лицензия на распространение информации…

– Знаешь, мне было легко получить все эти разрешения, – похвасталась Хельмимира. – Я ведь женщина, а женщин они вообще всерьёз не воспринимают. Наверное, подумали, что я собираюсь вести журнал о домоводстве… Удобно, да? Теперь никому из них мало не покажется!

Исаак ответил, что ему никто не позволил бы вести журнал о домоводстве. Оценив шутку, Хельмимира посоветовала качкоиду не ломаться, а идти к ней работать. В конце концов, сколько можно смотреть на всю эту пафосную стерлядь?

Помимо Исаака, в штат сотрудников Хельмимиры перешли те, кого не устраивала политика господина Ильфо-Ульфо. Скоро в редакции «Свободы слова» работали восемь журналистов, два корректора и один специалист по техническим вопросам. Всё больше людей покупали подписку. «Сатира – мощное оружие», – говорила Хельмимира своим подчинённым.

«Низкая оплата женского труда – отличная попытка сохранить институт семьи и духовные скрепы. Очень трогательно и в духе имперской идеологии».

«Социальные гарантии высоки для военных и ничтожны для всех остальных. Предлагаю к каждому военному приставить две-три декретницы и одного инвалида».

«Имущественный ценз на выборах местных чиновников – очень «современный» шаг. Власти, наверное, думают, что умный человек не может быть бедным».

Через три с половиной джоселинских года «Свободу слова» читали во всех зонах столицы. Хельмимире приходилось нанимать новых сотрудников. У газеты был форум, и это добавляло ей популярности: далеко не все имперские издания любили обратную связь. Разумеется, всегда находились те, кто пытался взломать сервер