Уходя, не уходи - Лилия Фандеева

разу за это время не поссорились и понимали друг друга. Почему не сказать мне всего? Почему он поступил именно так? В чём моя вина? Мы могли с ним поговорить откровенно обо всём и расстаться друзьями, а не врагами? Люди разводятся, признают свои ошибки и продолжают общаться, а он ведёт себя так, как будто это я его предала.

– Это, девочка моя, очень непросто. Сказать, значит отрезать себе путь назад. Я не думаю, что Андрей нашёл то, что ему нужно. Кто-то превознёс его до небес, не предупредив, что падать сверху будет больно. Мне очень жаль, что у вас всё так сложилось. Да, я долго тебе не доверяла. Мне хотелось для сына самого лучшего, а ты привязала его ребёнком. Ты оказалась девушкой с характером и, не смотря ни на что, окончила университет, получила профессию. Ты была хорошей женой для моего сына. Я не знаю, чего ему не хватало. Мне хочется тебе помочь. Я буду забирать Женю из сада, а ты после работы будешь заходить к нам. Андрей с нами не живёт, можешь не волноваться. Телефоны теперь, слава Богу, у нас есть. Будем держать связь.

– Вы мне очень поможете. Я Вам дам ключи от квартиры, и Вы можете из сада или после прогулки приходить сюда. Но у меня будет одно условие – Вы не говорите мне об Андрее ни хорошего, ни плохого.

– Договорились, – вздохнула Валентина Фёдоровна.

Проблема была решена, но легче Евгении от этого не стало. Она на глазах худела и «дурнела», стала рассеянной и молчаливой.

– Жень, может, хватит страдать? – спросила её коллега по работе двадцатишестилетняя Юля. – Ты посмотри, на кого ты стала похожа. У тебя проблемы? Квартира есть, работа есть, на панель не пойдёшь. А мужа, извини, у тебя и не было.

– Кажется, я его люблю, – нерешительно сказала Полянская. – Я не знаю, как мне жить дальше, ведь я никогда не жила одна.

– Крестись, если, кажется. Зачем ты ему такая нужна? Ты себя в зеркале видела? Платов мужчина видный, правда, без денег. На кой хрен ему какой-то гадкий утёнок в роли любовницы, если он оставил обаятельную мать своего ребёнка? Люби себе на здоровье, но лицо не теряй. Прекращай себя жалеть, приходи в форму, в норму и живи дальше назло всем врагам, – говорила Юля. – Предательство нужно пережить стойко, иначе сломаешься или наломаешь кучу дров. Тебя предал любимый человек, но любящий так бы не поступил. Отсюда вывод: зачем страдать о человеке, который тебя не любит и не ценит? Простить ты его не можешь или не хочешь, а себя изводишь. Зачем?

– Юль, ты рассуждаешь как знаток мужской психологии. Откуда это у тебя? – спрашивала Женя.

– Подруга, я в отличие от тебя знаю, сколько раз я влюблялась и сколько раз не дошла до загса. Говорю дельные вещи – страдай по ночам, пока не надоест, а перед сыном и на работе, будь добра, выглядеть отлично, быть собранной, – глядя на Женю, говорила она. – Это порой трудно, но необходимо. Ты гордая, у тебя всё получится. Самое, на мой взгляд, скверное – показать мужчине, что ты без него никто. Тебе нужно, чтобы он понял, что без него ты королева.

Только через месяц, после ухода Андрея, Женя рассказала обо всём дедушке. Борис Борисович Полянский, узнав, что Платов ушёл, обвинил Евгению в нетерпимости и просил на его помощь не рассчитывать. Она боялась такой же реакции от Виктора Ивановича Орлова и тянула с разговором.

– Ты могла предположить, что я тебя, внучка, буду упрекать и поучать? Внука жалко, парень привязан к отцу. С уходом Платова мы ничего не теряем в отличие от него. Нам нужно сделать всего две вещи: во-первых, найти няню, во-вторых, купить машину, – говорил дед. – Ты не перечь, Женька. С няней ты можешь спокойно работать, а с хорошей няней не водить сына вообще в детский сад. Она сможет заниматься с ним дома, кормить, гулять. Ему до школы ещё три года. Я этим займусь. Машиной займётся твой отец. Купим небольшое авто, с пробегом, но надёжное. Ты знаешь, внучка, чем большинство женщин лечат настоящую депрессию? – спросил дед, улыбнувшись. – Шопингом. Оставим Женю с Валентиной Фёдоровной и поедем с тобой за покупками.

– Дедуля, ты откуда об этом знаешь? – спросила Евгения.

– У меня в семье, помимо тебя, есть жена, сноха, дочь и внучка. Они так говорят, когда приходят с покупками. Вот мы с тобой и проверим, – ответил Орлов старший.

Так в гардеробе Жени появилось несколько новых вещей.

– Спасибо, дед. Мне стало гораздо легче, – пошутила она.

Няню помогла найти сестра отца Наталья, которая три года назад пользовалась её услугами. Оксане Юрьевне было сорок восемь лет, по специальности она была учителем начальных классов и с удовольствием сменила работу, согласившись на предложение Жени. Знакомство состоялось, и няня переехала в квартиру Жени, поселившись в одной из трёх комнат. Евгения Сергеевна перестала ждать прихода Платова и с головой ушла в работу. Встретив Новый две тысячи пятый год с сыном и его няней, Женя уже не могла представить свою жизнь без этой отзывчивой и доброй женщины. После Новогодних праздников Женю ожидали перемены и на работе. Двадцатитрёхлетнюю Евгению воспринимали в коллективе по-разному. Одним нравилось, что в столь молодом возрасте она так хорошо владеет языками. При очаровательной внешности ведёт себя скромно и тактично. Другие не доверяли ей. Раз в двадцать три у тебя есть пятилетний сын, значит, есть и свои скелеты в шкафу. Полянская поддерживала отношения только с Юлей, которой было двадцать семь, и которая работала здесь три года.

– Юля, как ты думаешь, мне сменить причёску? Раньше я ходила с короткой стрижкой. Андрей просил меня не стричь волосы, и я не стриглась пять лет. Они ему очень нравились.

– Мало ли что нравилось твоему Андрею. Тебе самой, что больше нравиться? – спрашивала коллега.

– Я сделаю себе сегодня же стрижку. С ней проще и ухода меньше, – ответила Женя. – Как бы мне ещё к высоким каблукам привыкнуть? Скажи, зачем мне каблук, если я целый день не встаю из-за стола?

– Для себя, Женька, для себя, – убеждала её Юля. – Ты женщина, а не подросток.

– Для себя я с удовольствием бы обула кроссовки, положила бы ноги на стол и работала, развалившись в кресле. Ты знаешь, чего мне стоит ходьба на каблуках два-три часа в день? Я снимаю обувь еще в транспорте, пока еду домой. На меня смотрят как на хромую лошадь. Я пять лет не