Демон на Явони - Алексей Львович Шерстобитов

минут пять он не мог привести его в чувства. Не помогало ни искусственное дыхание, ни прямой массаж сердца, но неожиданно, когда спаситель уже отчаялся, утопленник сделал резкий вдох и вывернул наизнанку содержимое желудка, выплесну воду из легких…

— Ну ты меня напугал! Не отбормочешься потом перед твоей матерью, да и перед Богом потом как оправдаться?! Ты чего сдурел?

— Я…, я…, я… русалка… она…

— Угу… Дятел! Секса с земноводными захотелось?! Че баб мало?! Здесь поди все дно вот в таких вот извращенцах! Говорил же тебе — здесь аномалия, тут не Бога гневить, а молитовки ему читать нужно! Господи! Слава Тебе, Боже за все!.. — На этих словах, Роман подскочил как укушенный, затряс головой, замычал, и разорвав на себе мокрую рубаху и унесся за дом, где был обрыв. Было слышно, как он с него катился кубарем, ревя, как раненый вепрь, совершенно не по-человечески, запахло гарью, будто залили костер, даже в носу почувствовался взвившийся от его пепла:

— Е моё! Убился что ли?! Из огня да в полымя! Лечиться ему надо, а не жертвенник искать. На что его мама сподвигла? Ну да желание матери — закон!.. — Ответом ему была тишина, перебиваемая редкими всплесками в конце мостка. Повернувшись в ту сторону, он добавил:

— А тебе девка чертова, прости Господи! что б тебе в аду сгореть прямо сейчас!.. — Схватил жменю песка и швырнув в ту сторону, он шарахнулся, увидев, как совершенно белые руки обхватили края доски и вытянули за собой полусгнившее тело человека с длинными волосами, вспыхнувшее, как комок серы, заискрившее, и исчезнувшее ярким горящим комком в сторону дна:

— Свят, Свят, Свят! Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй! Да что ж это такое? Пресвята Троица, помилуй нас, Господи очисти грехи наша, Владыка прости беззакония наша, Святый, посети и исцели немощи наша Имени Твоего ради!.. — Перекрестив на каждое слово видения, сплюнул, и спокойно встав, развернувшись, направился к дотлевающему костру.

Подкинув несколько поленец, почувствовал озноб и вспомнил, что штаны совершенно мокрые. Сходил к машине, достал запасные, переоделся, и взяв несколько палок соорудил вешалку, на которой повесил одежду сушиться.

— Эх! Господи! Что только нет в земельке нашей! Ну такого еще не видааал, что ж Ты еще уготовил то рабу Своему? А! На все воля Твоя!.. — Немного помолчав, он пересел на походное и хотел было завалится, но вспомнил о Романе:

— Ай! Будь тебе не ладно, совсем с этими ведьмами, прости Господи, о тебе бедолаге забыл!.. Ромааа, Ромааа, Ромааа… — Трижды громко позвав и не услышав ответа, встал, пошел к машине, открыл багажник, и начал копаться в ящиках и мешках. Сначала вынув небольшой пластмассовый фонарик, покачал головой, сунул обратно, вынул большой и длинный в металлическом корпусе, и одобрительно, кивнув засунул за пояс. Покопался еще, вытащив обрез винтовки, покрутил и бросил обратно: «Неее…, не то… — это не поможет!». Обошел машину, открыл пассажирскую заднюю дверь и вынул пакет, развернув который, оголил большое, массивное Распятье с мощной ручкой. Погладил, будто протер, наложил на себя крестное знаменье, и, поцеловав ноги Христа, пробормотал: «Ну берегись нечистая сила, скидок не будет, Господи не дай подумать, что Ты оставил меня!».

Прежде, чем закрыть багажник, взял пару ракет и ракетницу, зарядил ее, и, хлопнув дверцей, направился на бугор. Там еще раз позвал попутчика, отозвалась тишина, тогда подняв руку с ракетницей, держа в другой Распятие, прижатым к груди, нажал на спусковой крючок. Ракета ушла в высь метров на пятьдесят, где благополучно рванула, осветив окрестности. Олег начал всматриваться, но просмотрев все вокруг себя, не увидел гробовщика:

— Господи, прости мя грешного! Это ж надо, я его из воды вынул, а он снова сгинул, ну видать грешен он, что бесы его привещают! Е моё! Что ж я сделал то! Сейчас же на ракету «отшельник» подтянется! Ох! А этот то, ой не любит, когда его по пустякам треплют… Ну и ладно, искать то потерю нужно… — Только он подумал об этом, как на вздохе, кто-то толкнул его в плечо. Теряя равновесие, на развороте, Олег послал руку с Распятьем наотмашь в сторону нападавшего и удачно. Что-то ухнуло и упало рядом. Быстро вскочив, он понял, что соскользнул с обрывчика, и никто его не толкал:

— Так! А кого же я тогда зацепил?!.. — Быстро поднявшись, он увидел Романа, сидящего на пятой точке, и державшегося за щеку.

— Ты че?!..

— Да я…, да я…, ты звал, я и подошел, чуть оступился, ну ты мне тут и врезал. Хорошо у меня на этом плече хворост был, только чуть по щеке зацепило…

— Ну вот, брат, и похристосовался, надеюсь, всю дурь то и выбило. Я тебя Распятием приложил — всяк польза!.. — И действительно, Роман сидел в полном непонимании, что тут делал, почему он весь мокрый, зачем собирал хворост, он ощущал жуткую пустоту в душе и страх, словно обнял его изнутри. Он чувствовал полную оставленность, но забыл кем, дрожь пробила его насквозь, слабость предательски, впустила трусость во главе испуга:

— Мне страшно… Почему я мокрый?!

— Как ты не обос…ся то?! Я вот, чуть в штанцы не напрудил, когда эту… твою любовь увидел, а ты с ней походу и поцеловался… Смотри, бесы нераскаявшихся любят!

— Да я после твоего этого благословления и забыл все… Почему я мокрый?

— А ты не помнишь, что ли? Вот те раз!..

— Вообще ничего…

— Да искупаться ты хотел, а тебя русалка за шиворот и на дно. Я услышал звук — так и знал, что ты. Еле успел — трижды нырял, пока нашел. Так что, слава Богу за все! А чёй-то тебя так пробило то, когда я Бога то поблагодарил, прямо с места сорвался, будто тебя горячей смолой обкатили?

— Я?!

— Ладно понял… Замерз поди?

— Да зуб на зуб не попадает… — Роман поднял, еле вставшего на ноги Смысловского, дрожавшего не то, что всем телом, но и душой и поддушком. Довел до костра, посадил спиной к пламени, и начал растаскивать горящие дрова, потом аккуратно перенес угли, выскреб немного земли на кострище, сбегал за лапником и пока ходил, земля немого под костром остудилась. На нее и расстелил большие ветки ели, сверху настелив сена, на которое и положил уже выбившегося из сил гостя, накрыв его шкурой прямо в мокрой одежде.

— Погоди не засыпай, сейчас губастого самогона вдашь, и завтра огурцом будешь… — Для начала он заставил разжевать пару зубцов чеснока, потом не глотая, заставил прополоскать рот самогоном, собрав жидкостью разжеванный чеснок по всей