Красное золото - Виталий Олейниченко

Верочка немедленно просияла, много ли девчонке надо! Я тихонько спрятал остаток своей порции в ящик письменного стола.

Верочка устроилась к нам на работу совсем недавно, недели две назад, и в первую встречу, признаться, не произвела на меня ровным счетом никакого впечатления: среднего роста стандартная брюнетка с глупыми глазами блондинки. В общем — девица как девица, ничего особенного, таких в любом выпускном классе — хоть ведром черпай. К тому же я состоял тогда при Кате, изменять ей не планировал (пока) и потому ко всем остальным представительницам слабого пола относился несколько критически. А сейчас я был подлой злодейкой Катюшей позаброшен и покинут, а потому стал смотреть на Веру другими глазами. И правильно сделал, так как, по результатам более пристрастного изучения, она оказалась вполне симпатичной невысокой брюнеткой с красивыми серо-голубыми глазами. И вовсе не были эти глубокие глаза безнадежно-глуповатыми глазками Барби, как показалось мне в первую встречу, а просто напуган был человек незнакомой обстановкой, пристальными мужскими взглядами и началом самостоятельной жизни. С кем не бывает!

О, кстати: а не отдать ли мне себя именно в ее, с тонкими запястьями и музыкальными пальцами, руки?… Мысль возникла из ниоткуда, но уже не исчезала. Тем более, что и Вера нет-нет да и постреливала в меня неопределенно-влажным взором. А что, парень я не из последних, одни усы чего стоят… И квартира у меня есть. Двухкомнатная. Пусть и малогабаритная — зато своя, потому что мама несколько лет назад вышла на пенсию и уехала жить к родне под Харьков. Ей теперь хорошо: тепло, сад-огород, а на маленькую по российским меркам пенсию на обнищавшей при самостийщиках Украине можно прожить вполне безбедно…

Впереди у меня — три безоблачных, как небо над Испанией, выходных дня. Вернее — два выходных и один библиотечный, то есть, по сути, тот же выходной. Архив, правда, закрыт, но наше непуганое начальство, озабоченное только тем, как бы поизящнее лизнуть что-нибудь господам из мэрии, об этом факте, как и положено, даже не догадывается. И не узнает никогда, смею вас уверить, потому что даже самый бестолковый мэ-нэ-эс, словно героический мальчиш-Кибальчиш, скорее даст изрубить себя на куски, чем продаст проклятым буржуинам сию страшную тайну. Кому же помешает лишний выходной?

А поскольку уик-энд дается человеку только раз в неделю, то и провести его надо так, чтобы… ну, далее по канонизированному тексту.

Руководствуясь этим мудрым тезисом, а так же ради снятия полученного в архиве стресса, я и решил провести свои выходные так, чтобы… В связи с чем в конце рабочего дня позвонил своему другу и однокласснику Михаилу с вполне определенным предложением. Он вдумчиво меня выслушал и радостно доложил, что к аналогичному выводу — относительно правильного проведения выходных — пришел и без моей помощи… Так что, сказал Миша, бросай-ка ты, дружище, протирать штаны о конторские стулья и дуй-ка ты, дружище, ко мне… Друга своего я знал очень хорошо, а потому моментально понял, что он давно от голых теоретических выводов перешел к активным практическим действиям и, как минимум, уже сутки пребывал в состоянии, которое сам же называл «бодрым расположением духа». И явно намеревался в данном состоянии пребывать не меньше, чем еще два раза по столько же.

Я начал собираться: перепрятал недоеденный кусок пирога поглубже в стол, застегнул «молнию» на сумке и стал выискивать в забитом всякой канцелярской дрянью выдвижном ящике мелочь на дорогу — чтобы придержать и не разменивать пока последнюю имевшуюся в наличии крупную купюру, потому что давно известно: чем раньше разменяешь, тем быстрее она закончится. А до зарплаты еще неделя.

Мелочи набралось аккурат на два автобусных талончика, и я решил, что это перст судьбы — в том смысле, что надо кого-то взять с собой. Например — в гости. Например — к Мише. Под «кем-то» при этом подразумевалась, само собой, женщина. Или девушка. А под женщиной (или девушкой) с сегодняшнего дня подразумевалась, само собой, Верочка.

Огляделся: она убирала со стола остатки пиршества и я решился — не ждать же, в самом деле, милостей от природы, вдруг Верочка еще долго не сподобится прибрать меня к рукам?… Нет, ну какая же ты все-таки скотина! — негодующе возопил внутренний голос, — твое постельное белье, фигурально выражаясь, еще хранит тепло Катенькиного тела, а ты, подлец, уже ищешь претендентку на образовавшуюся вакансию. Погоревал бы хоть для приличия. Стыд и позор!.. А зачем?… Что зачем?… Горевать зачем?… Ну, как зачем, странно даже. Х-м-м, а и действительно — зачем?… Голос умолк. Ни стыдно, ни, тем более, позорно мне почему-то вовсе не было. И я, более не раздумывая, Верочку пригласил. На сегодня. К Мише. Она смутилась, но, что стало для меня, признаться, совершенно неожиданным, не отказалась. И даже, кажется, обрадовалась, чем окончательно меня обескуражила. Вероятно, на работе у меня существовала некая положительная репутация. Новость приятная.

По дороге я коротко ввел Веру в курс дела: ребята, мол, замечательные, хотя стороннему человеку и могут с непривычки показаться буйноватыми, но ты, главное, не пугайся, со мной не тронут, да и вообще не тронут без глубокой взаимной симпатии, не зондер-команда СС по решению демографической проблемы Третьего Рейха, в конце-то концов. Просто посидим, попоем, они поют хорошо (пьют они, правда, тоже неплохо, но об этом я пока умолчал, а то еще сбежит ребенок с полдороги), так что отдыхай, веселись, а вечерком я тебя домой провожу. А Мишель — прекрасный человек, он тебе наверняка понравится, да и остальные, я уверен, тоже…

С Мишей я знаком с седьмого класса. В том далеком восемьдесят втором году мы переехали в свежеотстроенный «спальный» микрорайон на южной окраине города и продолжили свое среднее обучение в единственной на всю данную окраину школе. Несколько раз педагогическим составом все классы перетасовывались, потом был образован еще один седьмой (то ли «Д», то ли «Е»), потом нас перетасовали опять и достигнув, наконец, неясного нам оптимального результата, окончательно оставили в покое. Они — нас, мы — их. Так и жили в покое и согласии до конца беззаботных школьных лет. Нет, были, конечно же, и концерты, и трудовые лагеря, и прогулы уроков, и самодеятельные театральные постановки, и турпоходы, и много разных прочих интересных мероприятий, за что я нашим учителям искренне благодарен и по сей день, но в целом мы варились, что называется, в собственном соку. И более всего нашим педагогам я признателен именно за то, что они не мешали нам в этом соку вариться.

Да, так вот: мы с Мишей, несмотря на все бесконечные перетасовки, все время оставались в одном классе, достаточно близко сошлись (хотя характерами, прямо скажем, сходны не очень), играли во всех школьных спектаклях и даже, кажется, плавали в одной байдарке. И не обошлись без того, чтобы не влюбиться в одну соученицу. Он оказался в этом вопросе более удачливым, я — менее, хотя кто из нас в итоге понес большие потери — вопрос спорный. Я думаю — соученица. Короче говоря, я в его обществе всегда чувствовал себя более чем комфортно. Он в моем, смею надеяться, тоже.