Француз - Элизабет Хэнд

— Что такое боксер?

Фрэнк с интересом взглянул на озадаченное лицо дочери.

Прикусив губу, Джордан решала важную проблему — она выбирала породу будущего щенка.

Перспектива завести в доме боксера Фрэнка не очень устраивала. Он любил пушистых и ласковых собак.

— Боксер — большая собака во-от с такой мордой, — ответил он, старательно вытягивая лицо наподобие очень уродливой собачьей морды. — Жуткая, но очень симпатичная.

Кэтрин снова улыбнулась, продолжая делать вид, что спит. Щенок, по недавнему сговору отца и дочери, по-прежнему оставался секретом для Кэтрин. Псевдосекретом.

Сдвинув брови, Джордан внимательно посмотрела на Фрэнка, а затем отрицательно закрутила рыжей головой.

— Мне так не кажется, — объявила она и вновь уткнулась в объявления. Однако через минуту задала следующий вопрос, на ту же тему. — А что такое шарпей?

— Большая складчатая собака. Во-от с такой… м-м… попой.

— Ее что, куда-то надо складывать?

— Нет, просто шарпей весь состоит из мягких бархатных складок. Но нам, думаю, шарпей не подойдет. Посмотри, нет ли там чего-нибудь попроще из собачьих пород.

Кэтрин улыбнулась еще шире: в самом деле, разве кому-нибудь удавалось что-нибудь скрыть от мамы? Хоть когда-нибудь?

— А как насчет бассета?

Джордан укоризненно посмотрела на отца: ну вот, мама все испортила. Теперь никакого сюрприза. Однако она выжидала, пока он скажет веское слово по поводу бассетов.

— Ну уж нет, — сказал он веское слово, ухмыляясь и поворачиваясь к жене, — в этом доме и так слишком много длинных ушей.

Кэтрин вскочила, одарив его свирепым взглядом, изображая Эдварда Д. Робинсона в роли бандита. Бандит почему-то получился очень женственным и совсем не злым.

— Ах, так! Кому-то не нравятся мои уши? Зато теперь мы знаем, почему у папы лицо, как у боксера.

Джордан скорчилась от беззвучного смеха.

Газета смялась, когда Кэтрин дотянулась до дочери и ласково обняла ее:

— Что это вы вдвоем задумали?

Муж и дочь лукаво переглянулись, но не успели ничего ответить, поскольку утреннее спокойствие нарушилось пронзительным блеянием телефонного аппарата.

Фрэнк нехотя взял трубку. Больше всего не хотелось нарушать замечательную идиллию.

— Алло?

— Фрэнк? — голос глухой, сквозь шум и треск. Радиотелефон? — Это Боб Блетчер. Мы нашли еще одно тело. Я подумал, что ты захочешь взглянуть… Ты был прав… Он, похоже, снова убивает.

Фрэнк резко поднялся и сел на край постели.

— Да, пожалуй, я сейчас подъеду, — ответил он, чувствуя настороженный взгляд Кэтрин.

— На девяностом шоссе, по дороге к Сно-куэлми, — голос Блетчера становился все слабее. Очевидно, связь ухудшалась.

— Хорошо. Встретимся там через полчаса.

Связь оборвалась, и Фрэнк положил трубку. Сидя на кровати за его спиной, Кэтрин с любопытством смотрела на мужа.

— Кто это был?

Фрэнк помедлил. Нужно ли говорить всю правду? Она, как и многие жены, не слишком жаловала его работу. Правда, Фрэнк не винил ее — работа, скажем прямо, была не из приятных. Он никогда не лгал Кэтрин, просто умалчивал о некоторых особо неприятных деталях. Супружеская дипломатия — великая вещь. Обученный ее искусству сумеет сохранить и любовь, и независимость, и внутренний покой. Если тебя спрашивают прямо — отвечай, если нет — промолчи.

Сейчас Фрэнк избрал один из самых любимых дипломатических ходов. Он сказал ровно половину той правды, которую нужно знать Кэтрин:

— Звонил Боб Блетчер. Хочет, чтобы я кое-что для него сделал.

Кэтрин сделала над собой усилие, чтобы ее голос не прозвучал раздраженно:

— Что именно сделал?

— Просто дружеская услуга… — выдержал ее пристальный взгляд, потом указал в сторону Джордан.

Девочка насторожилась и внимательно прислушивалась к начинающейся ссоре родителей.

Сдержав рвущиеся наружу эмоции, Кэтрин поджала губы и кивнула в ответ.

Фрэнк потрепал Джордан по волосам:

— Мы закончим после. Хорошо, малышка?

Джордан вздохнула с облегчением и широко улыбнулась.

— Конечно, папа!

Фрэнк еще некоторое время постоял у кровати, глядя на Джордан. Ему припомнился тот день в больнице, когда рожала его жена. Долгие часы ожидания, закончившиеся чудом, которого они с Кэтрин уже не надеялись дождаться, — их новорожденной дочерью, — которую акушерка триумфально подхватила на руки. Беременность была сложной, но что могло сравниться с тем, как они ждали этого события. Несколько лет ожидания, балансирование на грани отчаяния и надежды, когда специалист за специалистом утверждали, что они не смогут зачать ребенка, а все результаты анализов только подтверждали эти слова.

Врачи ошиблись. Любовь способна на многое, а надежда лишь подтверждает эту истину. Истина — вот она, Джордан. Он посмотрел на дочь, которая, склонив голову, вновь принялась за чтение объявлений. Врачи ошиблись, и доказательством тому была сама Джордан — их чудо, их счастливый билет, их шанс — один на миллион.

И ничто не могло этого изменить. Ничто и никогда не отнимет ее от них. Впрочем, «Never say never», говорили древние. Древние знали толк в мудрости. А если подумать, и в жизни тоже. Зачем сотрясать воздух ненужными фразами, когда достаточно просто прикоснуться к своему счастью и никуда его не отпускать.

Застигнутый врасплох неожиданным наплывом эмоций, Фрэнк вздрогнул, отгоняя прошлые видения. Он пересек комнату, собрав по пути разбросанные листы газеты, не понадобившиеся Джордан. Одной рукой он выдвинул ящик и начал рыться в нем в поисках носков и нижнего белья, а другой стал запихивать газету в письменный стол. И тогда в глаза ему бросился заголовок:

УБИЙЦА В СТРИПТИЗ-КЛУБЕ Под заголовком — еще одна некачественная фотография Пандемии с подписью: «Данные судебной экспертизы указывают на то, что это был чернокожий мужчина, возможно…»

Фрэнк подхватил одежду в кучу и сунул газету под мышку. Теперь все бросятся на поиски чернокожего мужчины, будто негров в Сиэтле один на миллион. Это облегчит задачу истинному убийце, который, почувствовав себя неуязвимым, начнет снова убивать. Еще с большей жестокостью. Хотя, может, не стоит так мрачно смотреть на жизнь. Похоже, Блетчер признал свою ошибку, и ему требуется помощь.

— Я вернусь к обеду, — крикнул он по дороге в ванную.

Но Кэтрин ничего не ответила. Сжавшись в комок, она смотрела в окно. Только что, тихонько шурша шинами, от их дома отъехала машина. Та САМАЯ машина. Кошмар вернулся, едва успев закончиться.

Он снова здесь.