Андрейка - Григорий Свирский

-- А вы, лично вы, Эндрю, высказывали Барри свои мысли по этому поводу? -- спросил он. Вы из России. Нам интересно... Я должен предупредить вас, Эндрю, что ваши слова будут записаны на магнитофон.

Андрейке стало жарковато. Однако голос его продолжал оставаться безучастным.

-- О политике разговоров не было. Но однажды что-то такое сказали, помню, у костра, я ляпнул в ответ вроде "Канада -- страна непуганых дураков... " Тут в меня начали кидать головешками.

Наступило тяжелое молчание.

-- Эндрю, -- наконец прервал молчание следователь, отошедший к шкафу, откуда он достал какую-то папку. -- А вам не кажется, что вы ведете себя в свободной Канаде, как если бы вы еще жили в Москве?

-- Н-не думаю. Барри Томсон -- первый, кто помог мне выжить... в свободной Канаде. Я с ним согласен во всем... А если не согласен, что? Звонить к вам? Такое даже в Союзе считается последним делом... Правда, при Сталине было четыре миллиона доносчиков, как рассказывал мой дед.

-- Ваш дед работал в КГБ?

-- Нет, он глядел на мир с другой стороны решетки.

-- Вот откуда у вас неприязнь к полиции.

-- У меня нет особой неприязни к полиции. Просто для меня так получилось, -- канадская законность о подростках страшнее беззакония. Если б меня сунули к Люсихе, змее этой, я бы, наверное, повесился или убил ее.

-- Ну, так, -- сухо заключил следователь и как-то боком и стремительно, словно он действительно Барышников, вернулся за стол, на свое место.

-- Вы были в подчинении Барри Томсона почти полгода, не так ли? -Следователь раскрыл папку, достал из кармашка серого казенного френча авторучку.

Андрейка поежился. Он опасался хоть чем-то повредить Барри.

-- Я хочу повидать Барри! -- выпалил он.

-- Зачем?

-- Хочу задать ему один-единственный вопрос.

-- Какой, хотелось бы знать?

-- Почему застрелилась Кэрен, добрейшая, святая душа...

-- Это мы спросим у него сами, сорри!

"Ох, осел! Говорил же дед, не касаться того, о чем не спрашивают. Ч-черт возьми. Значит, я веду себя как в Москве?.. Ну, нет! Не совсем".

-- Однажды толстый Джо, -- начал Андрейка с нарочитой беззаботностью в голосе, -- тот, что сейчас в Кингстоне, в тюрьме, просил меня в "Королевском отеле" говорить тем, кто его спрашивает, за каким столом он сидит. Я стоял за стойкой, ко мне обращались посетители, я указывал... Будь я в Москве, я бы никогда не признался в этом, хоть режь меня на куски. В России это недоносительство, а то и соучастие: у нас дома говорили, в уголовном кодексе РСФСР больше букв, чем в русском алфавите. А тут я не боюсь подвоха...

-- О'кей! -- подытожил следователь. Снова вышел из-за стола и, сев напротив школьника, заговорил участливо:

-- Эндрю, откровенность за откровенность... Почему вы снова у нас? Наркотики? Забудьте о них. Вы в стороне. Но полицейские люди подозрительны. Вы прилетели из России. И скрылись. Не только от родителей. Но и от полиции. Живете без документов. Еврейский эмиграционный центр понятия о вас не имеет. Запросили родителей, с которыми вы прилетели. Уходят от разговора. Какие-то всеобщие прятки... Эндрю, хотите избавиться от подозрений? Вот вам чистая бумага. Опишите -- подробнейше опишите! -- каждый свой шаг в Канаде. Где и с кем играли. С кем за эти месяцы встречались. В кемпе. В отеле. В магазинах. В заброшенном доме, который вы называли "музыкальным ящиком"... Всюду! С кем хоть словом перебросились -- вспомните. Укажите. Место. Время. Цель, если была цель... И вы свободны. Мы уничтожим ваш "рекорд", обещаю! У вас и без нашего "рекорда" жизнь не легкая...

Андрейка вздохнул тяжело и взялся за ручку. Писал неохотно. Кемп. "Королевский отель"... С кем только не приходилось разговаривать бармену за стойкой -- что он, отвечает за них, что ли?

Он завершал уже первую страничку, и тут его как током ударило. Какое он имеет право впутывать людей в это... непонятно что?! Вспомнил вдруг, как многодетная канадка била кудрявого добряка-архитектора и он плакал от побоев. Пришлось ему нанимать Мак Кея для охраны. Теперь старика потащат в полицию. Для допроса. Но-но! "Никогда не сообщай более того, что им... "

Андрейка разорвал страничку и начал сызнова.

Теперь он строчил быстрее. Охотно. И тоже очень подробно.

"Барри пива не пьет. Тем более вина, которое Мак Кей называл "Два удара ножом в печень". Мак Кей выпивает в день литров восемь. Разливного пива. Кружка -- доллар десять центов. Джо пил только "Молсон" экспортное. Вечером я уносил от его стола два подноса бутылок. Старый архитектор -- немецкое "Хоннекер", иногда "Амстер"...

Этой пивной эрудиции Андрейке хватило на четыре листа. Какой он бармен, если не помнит, кто что пьет и сколько!.. Все! Ничего другого бармен знать не обязан... Расписавшись, Андрейка подал листы следователю. Тот стал пробегать их глазами; один глаз его вдруг сузился напряженно, словно он не читал, а целился из ружья...

Через минуту Андрейка ехал в раскаленной солнцем машине мистера Дагласа, тот покосился на своего Эндрю взглядом добрым и усталым. И кажется, даже подмигнул: мол, не тревожься, все обойдется...

Наверное, обойдется, но в таком случае почему за ними следует в служебной машине "Барышников" в своей шляпе с опущенными полями? Очень хотелось Андрейке оглянуться, один "Барышников" в машине, или он захватил с собой еще пол-балета... Чего им надо?

У школы остановились. "Барышников" снял шляпу и, подойдя к ним, попросил провести его к локеру Эндрю.

Занятия только что закончились и большинство личных железных шкафчиков вдоль стен было открыто. Школьники складывали туда книжки, тетрадки, вытягивали свитеры, роликовые коньки... Все локеры изнутри были оклеены музыкальными "богами". Младшие молились на "Дюран-Дюран", старейшую группу певцов. Их любили и выпускники школы, но, поскольку любовь к ним считалась "детством", не признавались в этом. Однако большая половина локеров была оклеена афишами "Дюран-Дюрана". В одном локере притаился на боковой стене "самый любимый Брюс", певец поспокойнее; в нескольких других -- картинные и безголосые ирландцы, которых, когда они появлялись в Америке или Канаде, ирландцы носили на руках...

У самых пылких и сексуально озабоченных юнцов изнутри локеров улыбалась со всех сторон Мадонна, -- она зажигала молодых зрителей так, что даже журнал "Тайм" поместил на обложке ее портрет, под которым старшее поколение высказало свое недоумение: "Why hot Madonna?"

От лицезрения локерных Мадонн Андрейку отвлек возглас следователя: -Ну?

Замок шкафчика отпирается лишь тогда, когда поставишь его на свой, придуманный тобой номер.

От волнения Андрейка забыл свой номер.

-- Сейчас выясним, -- сказал следователь холодновато, и послал за директором. Но Андрейка уже вспомнил. Отпер сам. В шкафчике были портреты бабушки, мамы в берете и другие домашние снимки, которые бездомному человеку хранить негде. Увеличенная фотография бабушки, с которой Андрейка специально снялся перед отъездом, висела на задней стенке шкафчика, где обычно наклеены рекламные портреты кинозвезд. Очень она была необычной здесь, эта старушка. Круглое лицо -- сама доброта, в карих глазах тревога, беспокойство... На обвислой щеке -- слезинка.

Кроме семейных фотографий в локере лежала стопа толстых книг по математике на русском языке, школьные учебники и пара полуботинок, в которых он прилетел в Канаду.

Полуботинки хранились "на выход", но никакого "выхода" пока что не ожидалось. В "Музыкальном ящике" ходили в рваных кедах. В школе -- в не столь рваных...

-- Можете запереть локер, -- сказал следователь почему-то недовольно, затем достал сбоку, из-под синего пиджака, "воки-токи" и что-то произнес в него.

Минут через пять к ним вышла широким мужским шагом мисс Гертруда Орр. Мистер Даглас, который все время оставался с ними, положил руку на плечо Андрейки: мол, не беспокойся.

Со стороны школьной лестницы донесся хриплый собачий лай. Явились чины городской полиции в своих черных фуражках с высокой тульей и железной бляхой над козырьком. Один из них ввел на длинном ремне большую немецкую овчарку, серую, с черными подпалинами. Он дал овчарке что-то понюхать, и та заспешила мимо локеров, подымая мохнатую морду и шевеля своими кожаными ноздрями.

Собака прошла вдоль одной стены, другой, и, вдруг у самого выхода на лестницу залаяла и начала скрести железную дверцу локера когтями.

В коридор выскочили из ближайших дверей несколько черных девчонок с Карибских островов. Увидев директрису с руками, сжатыми в кулаки, они немедленно кинулись обратно, что-то крича своим подружкам. Широкая гласность операции "локер" была обеспечена.

Мистера Дагласа отправили за папками, чтобы выяснить, чей это локер и какой номер открывает замок...

Пришел он явно встревоженным. Локер не числился ни за кем. Замок его был заперт на указанный в списке номер, но не пожелал открываться ни на этот номер, ни на сходные с ним.

Сорвать его было для полиции делом нетрудным. Когда дверь открыли, там обнаружили большой картонный ящик, в котором лежали аккуратно сложенные пластиковые мешки с белым порошком.