Сны об Уэссексе. Фуга для темнеющего острова - Прист Кристофер

Боннет что-то говорил про возможный иск от наследников Бенедикта: мол, его смерть обойдется фонду в целое состояние.

– Он не был женат, – успокоил Мандр. – Хотя я постараюсь выяснить, что известно о его родственниках.

Потом Мандр позвонил в Мэйден-Касл и поговорил с Джоном Элиотом, который этим утром должен был осмотреть участников. Элиот подтвердил, что наблюдение за ними усилят. Опасения вызывал лишь Дэвид Хакман – на данный момент тот был единственным, кого ни разу не возвращали. Теперь это, конечно, лишь вопрос времени, раз уж его наконец обнаружили. Впрочем, за два года в бессознательном состоянии могло проявиться немало побочных эффектов. Оба эвакуатора – Эндрю Холдер и Стив Карлсен – сейчас находились в Уэссексе, пытаясь его вернуть, но долгое пребывание Хакмана в будущем ослабило в нем восприимчивость к гипнозу.

Работа эвакуаторов всегда была сопряжена с элементом случайности – например, самого Мандра они вернули в последний раз довольно-таки забавно. Энди и Стив заявились прямиком в здание комиссии и потребовали выдать им визу во Францию. Клерк, обратив внимание на грубую одежду, обычную для обитателей Мэйден-Касла, тянул время как мог, но парни не сдавались, поэтому клерк проводил их в кабинет к Мандру. Оставшись с ним наедине, они сразу достали зеркала, и Мандр послушно зашагал вслед за ними в крепость.

В общем, действовали они практически наобум. Ни участники эксперимента, ни Стив с Энди не представляли, где окажутся в будущем и почему им необходимо встретиться; эвакуаторам удавалось находить людей, которых надо вернуть, лишь благодаря долгим мнемоническим тренировкам и собственной предприимчивости.

Как и все остальные, Мандр первые часы по возвращении испытывал сильное разочарование. Когда окончательно сознаешь, какие воспоминания реальны, а какие – нет, сориентироваться гораздо проще. Однако в будущем альтер-эго завладевает твоей личностью во всем, начисто стирая память о прошлом. Поэтому-то и с Хакманом возникли такие сложности: в проекции он действовал согласно предпочтениям не себя настоящего, а своего альтер-эго.

К тому времени, когда Мандр собрал разрозненные заметки в полноценный отчет, Элиот успел приехать из крепости. Они встретились в холле у лестницы.

– Вы уже видели Пола Мэйсона? – поинтересовался Элиот, пока они шли по коридору в зал, где обычно проходили собрания.

– Встретился с ним мельком вчера вечером, прямо перед нашим с вами разговором. Пока он для меня темная лошадка.

– У него отличное образование. Даремский университет. Сперва был журналистом, затем перешел в сферу продаж: проводил исследования рынка недвижимости и планировал затраты на строительство. Идеальный кандидат на место Тома.

– Вы правда верите, что он нам подойдет?

Отчего-то Мандр испытывал сомнения, и никакие аргументы про образование и опыт не внушали ему доверия. Вчера вечером у него с Элиотом вышел долгий спор, и Мандр выступал от имени, как ему казалось, всех участников: любой, кто присоединится к эксперименту на столь позднем этапе, неизбежно исказит проекцию, перестроит ее под себя.

– Подойдет он или нет, решать уже не нам. Попечители ничего не желают слушать, требуют, чтобы его включили в программу. Хотя лично я проблемы не вижу. Он весьма приятный молодой человек и очень быстро ухватил самую суть эксперимента.

– Полагаю, Мэйсона тоже пригласили на собрание?

– Разумеется. Думаю, ему пора познакомиться с кем-нибудь из наших. – Они дошли до двери, и Элиот ее распахнул: – После вас.

Чем меньше участников находилось в проекторе, тем слабее становилась проекция, поэтому было решено, что за пределами морга одновременно должно находиться не более пяти участников. После смерти Тома Бенедикта их число сократилось до четырех.

Кроме Дональда Мандра вернули Колина Уилмента – ему подошел срок отпуска. По просьбе родственников отключили Мэри Рикард (впрочем, как рассчитывали, всего на пару дней). И, естественно, Джулию Стреттон – чтобы дать ей новые указания насчет Дэвида Хакмана, а заодно обсудить смерть Тома.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда Мандр и Элиот вошли в зал, Колин и Мэри уже ждали внутри, а вот Джулии до сих пор не было.

Мандр сдержанно кивнул им, как всегда испытывая неловкость при встрече с участниками эксперимента вне проекции.

Следом за Мандром по возрасту шла Мэри Рикард – биохимик из Бристольского университета, которая работала над проектом с первых его дней. Весьма проницательная женщина, прекрасно разбирающаяся к тому же в работе проектора, она сразу заслужила к себе уважение, но позднее, когда теория перешла в практику, Мэри выпала не самая значимая роль в Уэссексе, и она понемногу отошла в тень. В Мэйден-Касле Мэри была какой-то ремесленницей, и с Мандром, так уж вышло, они ни разу не пересекались.

Колин Уилмент был экономистом, и на какое-то время он, как и Хакман, тоже терялся. Правда, его альтер-эго нашли гораздо быстрее, в частных доках рядом с Паундбери, где он трудился грузчиком.

Дожидаясь остальных, Мандр и Элиот налили себе кофе из электрической кофеварки, которая стояла в углу.

– Дон, я хотела бы сходить завтра на похороны Тома, – заговорила Мэри Рикард. – Можно ведь?

– Да, конечно. Джулия тоже наверняка пойдет.

– Разве ее вернули? – удивилась Мэри.

– Да, вчера. Должна сегодня быть здесь. Никто не знает, где она?

– Троубридж осматривал ее этим утром, – сказал Элиот. – Так что про собрание она знает… Придет.

Мандр с Элиотом заняли свои места, и в этот момент в комнату вошла Джулия. Мандру сперва показалось, что она до сих пор так и не пришла в себя после проектора: Джулия выглядела бледной, усталой и заметно нервничала. Поздоровавшись с остальными, она подошла к буфету налить себе кофе. Мандр заметил, как сильно у нее дрожат руки: добавляя сахар, она просыпала его мимо чашки.

Наблюдая за ней, Мандр вспомнил, как много раз видел ее в будущем. Его собственное альтер-эго было, мягко говоря, тем еще бабником, поэтому во время вечерних прогулок он частенько прохаживался мимо ее палатки. При первой же встрече с Джулией вне проекции пришлось списать все свои подмигивания и многозначительные ухмылки на работу подсознания – мол, участники эксперимента все равно друг друга узнают, хоть этого и не понимают.

Беда в том, что, к немалому удивлению Мандра, уэссекский блудный нрав теперь проявлялся и в реальности. Однажды его поймали на том, как он пялится Джулии за вырез платья, и на сей раз удобной отговорки уже не нашлось.

Дождавшись, когда Джулия сядет, Джон Элиот заговорил:

– Итак, этим утром нам предстоит немало дел, но сперва надо решить, кто на этой неделе вернется в проекцию. Мэри, ты едешь в Лондон, так?

Та кивнула: ее жилье заняли бездомные, и их предстояло выселять с полицией.

– Да, меня, наверное, пару дней не будет.

– Это плохо, – цокнул языком Элиот. – Энди и Стив в ближайшее время должны вытащить Дэвида Хакмана. А значит, в проекции недосчитаются еще троих. Джулия, надеюсь, ты сможешь в ближайшее время вернуться? И ты, Дон?

Оба выразили согласие. Джулия при этом глядела в окно, на парк возле усадьбы.

– А ты, Колин? Тебе полагается отпуск…

– Я хотел бы, конечно, отдохнуть, – сказал Колин. – Но, если надо, я готов хоть завтра приступить к работе.

– Вам всем, гляжу, не терпится в Уэссекс… Порой мне кажется, там вы счастливее, чем здесь.

Никто не ответил. Мандр, оглядев собравшихся, увидел, что все они явно думают об одном. На общих встречах они никогда это не обсуждали, но во время личных бесед Мандр быстро убедился, что в своих ощущениях не одинок: Уэссекс стал для всех участников отличным убежищем, где нет ни бед, ни опасностей и где любые подсознательные желания немедленно находят воплощение. Тихое уютное место, сулящее мир и покой. Даже климат – и тот лучше не придумать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Большинство участников жили в крупных городах, как минимум половина – в Лондоне. Жизнь в индустриальном центре особых радостей не приносила. Жилья катастрофически не хватало, бездомные захватывали любую квартиру, пустовавшую больше одного-двух дней, – что, собственно, и случилось с Мэри Рикард. Цены на топливо росли с каждым часом, продуктов становилось все меньше, зато процветал черный рынок. Английские газеты – точнее, то, что от них осталось, – наперебой утверждали, что городской житель дичает на глазах. Вдобавок ко всему росла преступность, а на подступах к городам то и дело случались террористические атаки.