Невеста скандального шпиона - Селеста Брэдли

— Так ты находишь меня похожим на змею? — если все это окажется глупой шуткой, он сможет притвориться оскорбленным.

— О, не обижайся! Если ты поймешь змей, тебе они очень понравятся, я уверена.

— Но Вилла, — тихо сказал он. — Почему кобра?

— О, по многим причинам! — она начала загибать пальцы. — Кобры на самом деле очень застенчивы, и не любят, чтобы их беспокоили. Когда же их потревожат, они устраивают внушительную демонстрацию своей свирепости, раздувая свой капюшон и раскачиваясь, но в действительности это по большей части лишь видимость. Они атакуют, только когда они должны атаковать, — она нерешительно улыбнулась ему. — Как и ты.

— Я не ядовитый, — напомнил ей Натаниэль, хотя внутренний голос напомнил ему, что его позор вполне может быть заразным.

Она пожала плечами.

— Я не сказала, что это совершенное представление.

— И я никогда не «надувался» перед тобой — до этого момента, во всяком случае, — Натаниэль не был в восторге от ее проницательности. Кто бы мог подумать, что пышная сельская мисс может иметь такой острый ум? Если, конечно, все было из-за ее ума.

Вилла вздохнула.

— Это всего лишь игра, — медленно сказала она, как будто обращаясь к дурачку.

Натаниэль нахмурился.

— Так ты решила, что я кобра. Что это меняет?

— Нет, не просто любая кобра. Королевская кобра. Naja hannah. У меня есть книга, которая очень хорошо их описывает. Они живут в Индии. Они очень большие и красивые, но самые застенчивые из всех кобр. Они отступят даже перед ребенком.

Замечательно. Теперь я еще и трусливая змея.

— Достаточно. Ты собиралась объяснить, как я оказался рядом с тропинкой, без сознания.

— Я бы предпочла поговорить о змеях.

— Вилла.

Она вышла из себя.

— Ну, хорошо. Считается общеизвестным фактом, не только в Дерритоне и Эджетоне, но и среди всех окрестных ферм и общин, что я приношу несчастье.

Дьявол. А он как раз начал думать, что она более искушенная. Она просто суеверная сельская мисс, в конце концов.

— Ты же не веришь в эту ерунду, не так ли?

— Я хотела бы, чтобы это было ерундой. Хотела бы, чтобы это была всего лишь глупая сказка, но больше всего мне хотелось бы, чтобы это было о ком-нибудь другом.

Натаниэль потер затылок.

— Так ты веришь, что ты приносишь несчастье?

— Некоторые сказали бы, что я колдунья.

Ха. Она больше похожа на шалунью.

— Кто сказал бы это?

Она отогнула один палец.

— Уэсли Мосс, например.

Натаниэль попытался отыскать глубоко в себе запасы терпения.

— Вилла, будь любезна, просто расскажи мне все так, чтобы мне не приходилось вытягивать это из тебя слово за словом. Ты полагаешь, что тебе сопутствует невезение?

— О, нет, у меня замечательная удачливость. Я всегда первая нахожу ягоды весной, и мои кексы никогда не проседают. Это только мои поклонники.

— Такие, как этот Уэсли Мосс?

— Да, бедный Уэсли был одним из моих самых знаменитых случаев. Конечно, это могло быть из-за того, что он на самом деле зашел так далеко, что поцеловал меня. Или попытался это сделать.

— Так что с ним случилось? Неужели это ужасное проклятие поразило его насмерть? — ухмыльнулся Натаниэль.

Вилла совершенно серьезно покачала головой.

— Нет, слава Богу, хотя он был близок к этому. Но он пришел в себя только через несколько недель, и я слышала, что сейчас он снова начал ходить.

Натаниэль был потрясен.

— Что ты с ним сделала?

— Я не сделала ничего. Это была не моя вина, что он упал в поток воды, который вращает мельничное колесо. Я только пыталась оттолкнуть его. Он никогда не должен был позволять своим ногам запутываться в моем вязании подобным образом.

— Так он пострадал, когда упал в поток?

— О нет, упав в поток, он только вымок. Это водяное колесо мельницы покалечило его.

— Он упал под колесо?

— Не сразу. Это было после того, как мостки разрушились под ним, когда он пытался выбраться из потока.

— Мостки? — Господи Боже, может быть, она на самом деле приносила несчастье?

— Да, когда он поймал большую палку, которую я протянула ему, чтобы помочь выбраться из воды. Или, скорее, попытался поймать. Он ни за что не должен был отпускать стену мельницы, за которую держался.

— Нет, конечно, нет. Как беспечно с его стороны, — слабо проговорил Натаниэль. История Уэсли Мосса заставила его почувствовать себя так, словно он едва избежал своей собственной смерти сегодня в полдень на дороге.

— Ну, вот и результат. Я приношу несчастье.

Натаниэль смутился. Какое это должно иметь отношение к его пробуждению рядом с тропинкой?

— Так значит, ты бросила в меня палку?

— О нет. — Вилла искренне покачала головой. — Я больше никогда не бросаю палки. В твоем случае это был камень. Я пыталась захлопнуть ловушку браконьера, прежде чем какой-нибудь миленький ежик потеряет свою жизнь. Мой камень ударился в гнездо шершней. Которое упало перед твоей лошадью. Но это не было преднамеренным. Рогатка оказалась неисправна.

Натаниэль ощутил что-то дикое и смутно знакомое и пугающе пузырящееся внутри себя. Он стиснул челюсти и с мрачной решимостью переждал этот эпизод. Когда он совершенно уверился в том, что не засмеется, он пустил лошадей быстрым шагом и вручил Вилле обратно поводья ее лошади.

Она, казалось, вздохнула с облегчением, что он не рассердился из-за рогатки. Он был слишком ошеломлен, чтобы сердиться. Что за женщина станет ждать у дороги, чтобы подстрелить мужа как кролика? Он надеялся, что этот метод не завоюет популярность.

Они проехали в молчании больше мили, до того, как Натаниэль осознал, что что-то было не так. Молчание? Это конечно было облегчением, но после еще одной мили его беспокойство начало возрастать.

После третьей мили он не смог больше выносить этого. Он натянул поводья Бланта и заставил его поравняться с кобылой. Они обменялись пыхтящим приветствием, что было больше того, что он получил от мисс Трент. Наконец, он резко повернулся к ней и спросил:

— Что-то не так?

Вилла только посмотрела на него. Он подозрительно разглядывал ее. Она что-то затевала.

— Почему ты не разговариваешь? Ты ни на секунду не прекращала говорить.

Она пожала плечами.

— Ты больна?

Они покачал головой. Нет.

— Ты сердита? Я обидел тебя? — Он ощущал беспокойство, вспоминая, как он себя вел. — Почему ты не говоришь?

Она усмехнулась ему в ответ.

— Вилла?

— Когда находишься по ту сторону молчаливого обращения, то вопросы начинают сыпаться сами по себе, не так ли?