Поход Суворова в 1799 г. - Николай Грязев

Эта диспозиция удовлетворяет даже самым придирчивым требованиям тактики настоящего времени, спустя столетие, и представляется образцовою. В самом деле, в диспозициях для походного движения прежде всего обозначается обстановка, где неприятель, — и Суворов говорит: «Тут, здесь и здесь французы», т. е. в Гларисе, Швице и Альдорфе. Далее – цель и направление марша; у Суворова: «Мы их разобьем – и пойдем сюда». Затем современная диспозиция требует распределения войск и обозов, указывает время вступления, пункты ночлега, место главного начальника во время похода, — и все это есть у Суворова, замечательно кратко и ясно. Нет обозначения привалов и распоряжений по обеспечению флангов, но по обстановке в этом не было и надобности. Требуются еще особые распоряжения, если они вызываются обстановкой; в данном случае таким является распоряжение об оставлении на месте тяжко раненных. Наконец, что особенно важно и что редко можно встретить в диспозициях нашего времени, — это указания каждому отдельному начальнику на характер предстоящих ему действий. Наиболее трудная задача выпадала на долю Розенберга, и фельдмаршал его отряду дает наиболее ценные и наиболее подробные приказания-советы («непременно разбить и гнать до Швица, — не далее!» – Милорадович и Ребиндер тоже входили в состав войск Розенберга).

При движении из Мутенской долины армия Суворова должна была перевалить через гору Брагель и вступить в долину Клен, где стояла бригада Молитора (5 т.), с которой и пришлось сразиться 19 сентября; 20-го же на подкрепление к Молитору подошла часть дивизии Газана, так что вместе составилось до 8 т. французов. Сначала спустились в долину Ауфенберг и Багратион, а затем Дерфельден, в колонне которого был и Грязев. Вот как он описывает бой в долине Клен.

«19 сентября, в 7 ч. утра, тронулись с места и начали подниматься на крутую с уступами гору Брагельсберг, которой возвышения уже за полдень достигли. Здесь встретили нас сильные неприятельские колонны из дивизии Молитора. Место было ровное и прекрасное; медлить было не должно, и мы ударили на них в штыки; две колонны в одно мгновение были опрокинуты с великою для них потерею и обратились в бегство с двумя остальными, как видно, не желавшими подобной участи. Мы преследовали их до озера Рутен, где храбрые французы, будучи стеснены на узком пути, идущем между горою и озером, искали в нем своего спасения и, бросаясь в оное, погибали, а большую часть их сталкивали и прикалывали. Преследование продолжалось еще далее и за озеро до самых сумерек, положивших конец нашему стремлению, с каковым штыки наши упивались неприятельскою кровью. Все пространство нашего пути устлано было убитыми и тяжело раненными. Мы остановились опочить при озере Клонталлер. Спасшиеся от поражения французы скрылись в горы и на другую сторону озера, разделявшего нас с главными их силами.

После некоторого отдыха, уже при наступлении совершенной темноты, авангард князя Багратиона потянулся влево от озера, дабы занять высоты. Вскоре после сего великий князь Константин приезжает в наш стан и откомандировывает генерала Миллера с егерским полком влево же от озера, препоручая ему занять высоту, самую ближайшую к неприятелю, дабы стать у него в правый его фланг, где и ожидать утреннего света. Потом подъезжает к нашему полку и спрашивает именно капитана Грязева; я подхожу; он отдает мне приказание: «Возьмите, который хотите, батальон вашего полку; следуйте с ним от озера направо; старайтесь занять там высоту, ближайшую к левому неприятельскому флангу; уверен, что вы все исполните, чего будут требовать утренние обстоятельства. Вот вам и колонновожатый». Должно согласиться, что такое личное и важное поручение для капитана, тогда как у нас находилось много и штаб-офицеров, весьма было лестно; ибо оно означало полную доверенность, быв особенно замечен по неоднократным моим действиям, доставившим мне сие предпочтение пред прочими. Не должно было тратить времени; я взял второй батальон нашего полка, в котором находилась и моя рота, и в сопровождении австрийского колонновожатого пошел по берегу озера вправо, не зная ни местного положения, ни позиции неприятеля, но по одному стремлению ко всему великому, дабы в полной мере оправдать снисканную мною доверенность. Ночная темнота сокрывала наше следование, и она же препятствовала нам располагать местным положением. Небольшая река, выходящая из озера, не остановила нас; мы переходим ее вброд и продолжаем свой путь по тому же берегу озера. Но каменная гора, подобная стене, прилегающая к самому озеру влево, положила границы нашему стремлению и лишила меня всякой надежды исполнить поручение и достигнуть моей цели; ибо озеро подливалось под самую гору и, по неоднократном испытании, оказалось очень глубоко; с матерой же земли мы с колонновожатым не нашли ни одного по отлогости своей удобного места взойти на высоту, чему ночная темнота весьма много препятствовала, и таким образом все наши старания остались без успеха. Мой вожатый отказывается далее следовать и предлагает мне по тому же пути возвратиться в стан; я не решаюсь; досадую на природу; честолюбие мое страдает; но, имея свидетеля в чиновнике, коему поручено сопровождать меня, я покоряюсь необходимости, иду назад и присоединяюсь к полку, а чиновник отправляется к великому князю с донесением о последствиях нашей операции; равным образом и я, обязываясь отнестись о том же корпусному начальнику, иду к Дерфельдену и нахожу его сидящим у огня за кофеем; я пересказываю ему со всею подробностию мою откоман-дировку, весь мой ход и по встретившимся неудобствам мое возвращение. С немецким флегматизмом выслушал он рассказ мой и с тем же хладнокровием, не отнимая чашки с кофеем от губ своих, сказал: «Не я посылал вас, мне и дела нет». Этот ответ удивил меня; он, по моему мнению, был не генеральский. Я, взглянув на него так, как он заслуживал, ушел от него и остался при своей роте, будучи спокоен в душе, что исполнил все то, чего требовали от меня честь и порядок службы. Но генерал Миллер со своим егерским полком был счастливее меня и имел желаемый успех; ибо отлогое местоположение и удаление озера от горы, при всей темноте ночи, позволило ему занять предполагаемую высоту, где он и ожидал сигнала для нападения.

В сей день неприятельский урон был весьма велик, особенно пострадал он в преследовании и при озере Рутен; вся его потеря состояла более в убитых, тяжело раненных и потонувших; в плен взято: полковник один, несколько офицеров и до 200 рядовых. Наша потеря весьма маловажна: смертельно ранен адъютант великого князя, полковник Ланг, который вскоре и умер.

20 сентября. Едва утренняя заря начинала разливаться на востоке, как передовые посты, разделяемые друг от друга одною темнотою ночи, открыли действие обоюдною перестрелкою. Встрепенулись сердца русских воинов, видя столь близкую добычу своему мужеству, и потекли вослед своих неустрашимых предводителей. Ни линией, ни колоннами действовать на неприятеля было невозможно, ибо позиция его была почти неприступна. С правой стороны, как я пред сим уже сказал, находилась перпендикулярная гладкая гора, составляющая границы глубокого озера Клонталер, как зеркало перед нами стоявшего; с левой стороны также гора, но с отлогостями, между которою и озером пролегала одна столь узкая дорожка, что едва трем человекам рядом идти по ней можно. И это был единственный путь, ведущий к неприятелю, расположенному по ту сторону озера, за небольшою равниною на высотах, параллельных озеру. Я повторяю: вот был единственный путь, ведущий нас ко славе или неминуемой смерти. Сама природа положила здесь границы всякому мужеству; ибо сильный неприятельский ружейный и батарейный огонь, устремленный на один пункт, где с упомянутой узкой дорожки на равнину выходить должно было, опровергал почти всю надежду овладеть высотами, неприятелем занимаемыми, или дать ему почувствовать наши силы, так как артиллерии с нами не было, кроме пьемонтских горных орудий, которые, по соразмерности расстояния и своего малого калибра, были бы здесь недействительны. Что же оставалось делать, как ни призвав в помощь Сильного и свою решимость, с мужеством, или лучше сказать с отчаянием, пробиваться прямо по дороге на равнину. Авангард князя Багратиона, к рассвету опять соединившийся с нами, устремился первый; храбрые полковники Тиллер и Брауэрт и многие другие достойные вечной памяти герои пали жертвою своей неустрашимости, открывая путь на равнину. Вскоре вся узкая дорожка и в особенности ее конечность, выводящая на открытое место, так завалена была трупами убитых наших воинов, что сделалась непроходимою; хотя и с сокрушением сердца, но мы должны были стаскивать их далее в озеро и, чрез то очищая себе путь, по кучам мертвых тел своих собратий проходить на равнину. Здесь, собираясь и устраиваясь под градом неприятельских пуль, мы с авангардом немедленно выстроили линию и прямо с места с кликом «ура!» ударили в штыки на неприятеля, расположенного против нас параллельно на высоте, и в одно же время егерский полк генерала Миллера устремился в его правый фланг; сим решительным и отважным действием поколебали мы его позиции, выбили его из первого места и овладели возвышением. Здесь вторая неприятельская линия встретила нас самым упорнейшим образом, между тем как первая его отступившая линия занимала сзади подобную высоту; мы все это видели и чувствовали, что здесь-то нужно было призвать все наше мужество, дабы опрокинуть вторую перед нами стоявшую линию, и стремительно бросились на нее в штыки; она не устояла, отступила назад и соединилась со своею первой линиею. Между тем как мы производили преследование, неприятель, оставляя свою позицию, свернулся в несколько колонн и потянулся вниз по горе на противоположную обширную долину, по коей, в разных направлениях извиваясь, река Линт проходила между двумя селениями, Нетсталем и Нефельсом. Долина сия, на которой соединился весь наш корпус, учинилась свидетельницею нового поражения, и нечестивая кровь французов лилась по ней ручьями. Здесь мщение за смерть наших собратий и решительная предприимчивость вознесли нас выше самих себя. Я подбегаю скоро к князю Багратиону, распоряжающему впереди нашим действием, и отрывистым голосом спрашиваю его: прикажет ли он ударить мне с охотниками на одну колонну, влево отступающую? — «С Богом, храбрый товарищ (говорит он мне), поражай нечестивых!» – С сим словом его, воспламенившим более мое честолюбие, оборачиваюсь я назад и восклицаю: «Товарищи! Кто хочет заслужить достойный лавр героя или со славою умереть, тот следуй за мною!» – Бестрепетные, как быстрые вихри, налетели, и мы, как исступленные, с губительными штыками в одно мгновение вторглись в колонну, разрушая без пощады все человеческое; ужасный вопль и стон поражаемых не могли привести нас в содрогание, и кровь подобных нам людей, попираемая нашими ногами, не возвращала нас к чувствам, и мы истребили почти всю сию колонну. Достойный мой сотрудник, капитан Панов, пал при сем случае, сраженный роковою пулею злодея, и множество других, разделявших со мною сей достопамятный подвиг. Я, по благости Божией, уцелел.