КАНИКУЛЫ В АРИЗОНЕ - Аннетт БРОДЕРИК

Нет, не могу сидеть тут и ждать, решил он. Порылся в рюкзаке, вытащил фонарик и зашагал вниз по склону. Ночь обещала быть долгой.

Хок потерял счет времени. Продвигался он медленно, потому что фонарик плохо освещал путь. Наконец счастье улыбнулось ему: из-за гор выплыла луна.

Полная луна, благодарение Богу! В считанные минуты все преобразилось под ее призрачным светом. Тем не менее поначалу нельзя было терять бдительность. Лунный свет обманчив, и легко ступить в яму, приняв ее за тень.

Хок поднялся на очередной пригорок – и увидел внизу костер. У него чуть ноги не подкосились: только теперь он понял, как боялся за нее все это время.

Тщательно выверяя каждый свой шаг, он пошел вниз. Дойдя до середины спуска, в ужасе замер: камни и примятая растительность сказали ему, что она покатилась вниз. Но, кажется, ничего не повредила, иначе не смогла бы разбить лагерь, да еще в таком удачном месте. Несмотря ни на что, он гордился ею.

Пейдж спала очень чутко, то и дело просыпаясь. Она сложила большой костер – не только для тепла, но и против хищных зверей. Хок, правда, уверял, что звери боятся ее больше, чем она, их, но лучше не рисковать.

Лежа на одеяле, Пейдж вспоминала, как хорошо было спать с Хоком. Ей уже решительно его недоставало. Раненое самолюбие и жалость к себе казались такими пустяками. Интересно, что он сейчас делает? Она представила, как он сидит у костра в их лощине, глядя на восходящую луну. Чудная ночь. Скучает ли он по ней? А может, рад, что она ушла?

Пейдж перебрала свои воспоминания: она вела себя как жена, влюбленная в своего красивого мужа. И он ей прекрасно подыгрывал: не слишком поощрял, но и старался не задеть ее чувства. К тому же он сказал, что любит ее.

У нее было впечатление, что эти слова он говорил не многим. Из того, что он рассказал ей о себе, явствовало, что он мало кого подпускал к себе. А с ней он был нежен, учил ее премудростям походной жизни: читать следы, ловить рыбу. Он был так снисходителен к ее невежеству…

– Пейдж!

Она мгновенно вскочила, еще не соображая, приснилось ей это или он на самом деле зовет ее. Хок стоял возле костра, освещенный его светом. Или ей померещилось? Она зажмурила глаза, а когда снова открыла, он уже шел к ней.

– Хок!

Было забыто все, что она претерпела за день. Одно чувство перевесило все: она любила Хока, как никого и никогда. То, что он солгал ей, не имело никакого значения. Главное, что он пошел за ней и нашел ее. Пейдж перелетела небольшое расстояние, разделявшее их, и бросилась ему на шею.

Боже, как хорошо держать ее в руках!

Он здесь, как я счастлива!

Неужели я мог больше никогда ее не увидеть?

Как я боялась, что никогда его не увижу!

Господи, я люблю эту женщину.

Разве я могу скрывать любовь к этому человеку?

– Все в порядке? – сквозь ком в горле проговорил Хок.

Хотя ее голова была плотно прижата к его груди, она умудрилась кивнуть.

– Да, раз ты здесь.

Он улыбнулся, крепче обнимая ее.

– Надо было просто сказать, что тебе там надоело. Мы бы вышли вместе.

Она засмеялась, но голос ее слегка дрожал.

– Почему же я до этого не додумалась? Мне сегодня было не очень-то хорошо одной.

Он чуть отстранился и снял с плеч тяжелый рюкзак.

– Я принес тебе твою постель. Подумал, может, пригодится.

– Вообще-то я не замерзла. Костер хорошо горит.

– Да, ты здорово его сложила. Я горжусь тобой.

Она пытливо заглянула ему в глаза.

– Правда? Он кивнул.

– Больше, чем ты думаешь.

– Как хорошо!

Словно электрический разряд прошел между ними, соединив их мысли, вернув в другое место, в другое время, когда их переполняла любовь и они наперебой старались проявить ее.

Хок встряхнулся первым.

– Давай-ка я поставлю палатку, и ты сможешь лечь в спальник. Я устроюсь у костра.

Как рассветет, тронемся с места. Отсюда не должно быть слишком далеко до цивилизации, – сдержанно говорил он, и его выдавала только хрипотца в голосе.

Пейдж помогла ему растянуть брезент палатки, они работали молча и слаженно. Новый лагерь был разбит в мгновение ока.

– Ты ел? – спросила она, нарушая молчание, невыносимое для ее нервов.

– Перекусил вяленым мясом с хлебом. Не хотелось останавливаться, затевать стряпню.

– А сейчас больше ничего не хочешь? Вопрос повис в воздухе, своей двусмысленностью взывая к прямому ответу.

– Нет, подожду до утра. Сейчас надо отдохнуть.

Он сел на край одеяла и стал стаскивать башмаки.

Пейдж в нерешительности наблюдала за ним. Чего же еще можно было ждать? Она понимала, что, если чего-то хочет от него, надо дать ему знак. Он не из тех мужчин, которые пользуются ситуацией, хоть она и упрекала его именно в этом не далее как сегодня днем.

Чего же она хочет? В палатке ее ждал раскрытый спальный мешок. Она разделась, радуясь уединению и возможности отдохнуть от тяжелой одежды. Забралась в спальник и вздохнула. Какая божественная пуховость после твердой земли – земли, на которой сейчас лежит Хок. Интересно, спит он уже или нет?

Она села и подняла входной клапан палатки. Хок лежал поверх одеяла, руки под головой, и смотрел в огонь. Шорох привлек его внимание, он обернулся.

– Все в порядке?

Пейдж улыбнулась. Он всегда так спрашивает. А все ли с ней в порядке? Трудно сказать с уверенностью. Твердо она знала только одно: она любит его и хочет быть с ним.

– Почему бы тебе тоже не переночевать в палатке?

– Не надо искушений, Пейдж, – ответил он с обезоруживающей улыбкой. – Боюсь, на сегодня я остался без силы воли.

Негнущимся голосом она прошептала:

– Я тебя приглашаю, Хок. Так и быть, обойдемся без силы воли.

Он в изумлении уставился на нее через разделявшее их пространство. Нет, никак нельзя было неверно истолковать ее предложение.

Как лунатик, Хок медленно поднялся на ноги. Подобрал свои башмаки и одеяло и направился к ней.

Пейдж отодвинулась в сторону, давая ему проход. Только блики костра проникали сквозь брезент в палатку. Пейдж скользнула в спальник и затаилась.

Хок выждал с минуту, потом, судя по характерным шорохам, стал раздеваться. Сердце Пейдж глухо билось в унисон с его затрудненным дыханием. Когда он на ощупь нашел ее, она откинула верх мешка, впуская его. Не дыша, он втиснулся рядом.

Никогда еще спальный мешок не казался им таким тесным. Двое могли уместиться в нем только впритирку друг к другу, и Пейдж моментально заняла позу, к которой привыкла за эти дни: прильнула к нему всем телом, голову положила ему на плечо, ногу вплела в его ноги. Однако теперь напряжение между ними дошло до градуса нестерпимости.

Хок тщетно пытался выровнять дыхание и унять сердце. Как за спасительную соломинку, он хватался за самые неприятные воспоминания – о самой черной поденной работе, которая выпадала ему на долю, – лишь бы не думать о женщине, застывшей в его объятиях. Но она шевельнулась, и он погиб.