Слимпер - Михаил Бабкин

Было тихо – лишь иногда поскрипывали колёса да что-то еле слышно бормотал себе под нос отец Вуди; волк бежал совершенно бесшумно, разве что изредка издавал звуки, похожие то ли на кашель, то ли на хруст костей.

– Вообще-то есть в этом что-то романтическое, – томным голосом сказал молчавший до этого Мар. – Летняя тёмная ночь, глухой лес… одинокие путники, спешащие к далёкому уютному очагу… дохлый волк, который везёт тех путников к тому очагу… и зловещие умертвия, которые вот-вот нападут сзади на беспечных путешественников. Всё прямо как в старинной легенде о принцессе Мариэль! Только там в упряжи скелет коня был. Хорошая легенда! Я её в Пыльном Мире услышал. Значит так: у одного короля было две дочери-близняшки. И, когда настало время, решил король выдать их обеих замуж за…

– Какие умертвия? – в испуге вскинулся Семён, резко оборачиваясь назад. – Где?!

Умертвия были неподалёку, метрах в пятнадцати позади повозки: было их около дюжины, более точно сосчитать в темноте не получалось; мчались они по дороге с той же скоростью, что и возок, не приближаясь, но и не отставая. Бежали совершенно беззвучно. Молча.

Кем они были при жизни, понять нынче было практически невозможно: эти существа не выглядели ни людьми, ни животными. Вернее, они были одновременно и тем, и другим – словно некий чокнутый умелец сшил воедино, как попало, случайно оказавшиеся под рукой разрозненные части тел из морга и скотомогильника, сшил как попало, а после интереса ради оживил свои созданья.

В лунном свете были хорошо видны красные зеркальца глаз, до четырёх-пяти штук у каждой твари, и белые острые кости, торчавшие из умертвий в самых неожиданных местах, наподобие игл дикобраза.

– А, чёртовы душегубцы объявились, кол им в брюхо! – зло крикнул отец Вуди, мельком оглянувшись. – Ну и поездочка у меня в этот раз выдалась, давно такой не было… Эй, селянин, доставай свою дубинку и лупи их по мордам, коли догонять станут! Нам немного осталось, вон и деревья, кажись, реже становятся, – монах кричал что-то ещё, но Семён его не слушал: он достал из кармана пистолет, не вставая развернулся к преследователям лицом и упёрся ногами в задний борт повозки. Для устойчивости. После чего пристегнул ствол к рукояти, сжал её обеими руками – на манер американского полицейского в тире – и открыл бешеную стрельбу.

Пламя из ствола выбивалось почти на полметра, яркое, жёлтое, ослепляя Семёна и мешая ему толком целиться. Потому Семён лупил веером – кому достанется, тому и достанется.

– Свет включить? – заботливо спросил Мар. Как ни странно, в грохоте выстрелов его голос был слышен отлично. – Со светом и стрелять веселее, да и точность лучше будет. А то всё мимо да ми…

– Давай! – в азарте заорал Семён. – Свет на сцену! Пошла массовка! Сейчас кино делать будем!

Вспыхнул свет: холодный, белый, как у шоссейного фонаря, он шёл откуда-то сверху, размытым пятном освещая дорогу позади повозки.

Преследующих повозку умертвий осталось всего пять штук; дорога за повозкой, насколько хватало взгляда, была усеяна частями тел, разбросанных там и сям.

– Дубль первый! – крикнул Семён, наведя плюющийся огнём ствол на ближнее чудище: нежить стала рассыпаться, на ходу теряя свои лапы, руки, головы, словно Семён кромсал её остро отточенным мечом – за нежитью цепочкой протянулись потерянные части тела.

– Второй дубль! – Семён перевёл ствол в сторону. – Третий… четвёртый… пятый и последний! Всё. – Семён отпустил спусковой крючок. И сразу стало тихо. Только в ушах словно вата застряла.

Дорога была пустой: последнее умертвие, разом рассыпавшееся после особо удачного попадания, исчезло из скользящего за повозкой пятна света; тут же погас и свет.

– Что там? – обернувшись, крикнул со своей лавочки отец Вуди. – Отбились? А то у волка хвост отвалился! Того и гляди – лапы посыпятся.

– Отбились, – Семён плюнул на ствол, и слюна зашипела, как на утюге. – С такой-то пушкой и не отбиться! Ха, – Семён помахал в воздухе пистолетом, остужая его.

– Угу, – сказал монах, отвернулся и надолго замолчал, о чём-то крепко задумавшись. А может, и не задумавшись, а попросту следя за волком – отваливаются у того лапы или нет.

Луна теперь висела прямо над головой и хорошо освещала дорогу; луна здесь была раза в два больше земной, привычной. Так что света хватало, хоть в карты играй – ни за что масть не перепутаешь!

– А теперь, – с угрозой начал было Семён, но покосился на спину монаха и продолжил уже гораздо тише:

– А теперь, Мар, ответь-ка мне на один вопрос: почему ты меня вовремя не предупредил об умертвиях? О том, что они нас догоняют. Что напасть хотят.

– Разве? – неподдельно удивился медальон. – По-моему, в самый раз сказал. Да и то, собственно, случайно вырвалось… Чего ради надо было тебя и этого монаха-передвижника зря пугать! Я бы и сам справился.

– То есть? – нахмурился Семён.

– Ну, если бы те бегунцы стали для тебя реально опасны, – вздохнув, устало ответил медальон, – я бы их мгновенно уничтожил. Всех. Разом. Без лишнего грома и подсветки. Есть у меня хорошие заклинания на этот случай, есть! Очень хорошие, свежие заклинания. Вы бы ничего и не заметили… Я же твой телохранитель, как-никак! Охранник.

– Подожди, – опешил Семён, – так, значит, я зря весь этот трамтарарам поднял?

– Но тебе же страсть как хотелось по врагам пострелять, – ехидно напомнил Мар, – пистоль в деле опробовать! Вот и опробовал. Да и мне интересно было его в работе посмотреть… Не волнуйся, я держал ситуацию под контролем.

– Ну ты и жук, – только и сказал Семён, покачав головой. – Ловко всё подстроил… Признайся – ты ведь нарочно про умертвий проговорился, а? – Семён разобрал остывший пистолет и спрятал его в карман.

– Нарочно, не нарочно, – уклонился от ответа Мар. – Какая разница! Главное, что ты повеселился, да и я развлёкся. А то что-то мне грустно стало, – признался медальон. – Едем всё и едем. Темно, скучно… А тут такое приключение! Веселое, зрелищное. Отвязное.

– Уж отвязное, так отвязное, – согласился Семён. – Отвязнее некуда. Эй, святой отец! – он на четвереньках подобрался поближе к лавочке возницы. – Скоро поселение-то? Селянин есть хочет. И пива выпить не против.

– Э, да какой ты к чертям собачьим селянин! – в сердцах ответил монах, косо глянув на Семёна через плечо. – Где село – не знаешь, хотя и должен, коли поблизости живёшь; дубинка у тебя особая, громобойная, таких у селян отродясь не было! Свет окаянным образом то зажигаешь, то гасишь… Не селянин ты, и всё тут!

– А кто же я? – озадачился Семён. – Если не селянин, то кто? Может, танкист? – и неудержимо расхохотался.