Из-под снега (СИ) - Чоргорр Татьяна

Знахаркина дочь живо вспомнила то несчастное лето и осень, когда с полубезумной матерью обреталась на ярмарке. Девочка-подросток была слишком мала, чтобы выходить за порог без взрослых — если бы у неё был дом. Но дом опустел, и не нашлось желающих селиться там после морового поветрия, убившего двести семьдесят пять его обитателей из двухсот семидесяти семи. Колдовского дара Уюни и её дочери хватило, чтобы им обеим выжить. Мужу, сыну, другим обитателям дома лучшая знахарка клана Вилья не смогла помочь ничем. Такой болезни на Голкья прежде не знали и лечить не умели. Самое странное и страшное, что Уюни заболела первой, и это произошло глубокой зимой, когда все охотники сидят по домам. Откуда взялась зараза, тлевшая десять-пятнадцать дней лёгким недомоганием, а потом за день убивавшая жаром и кровавым кашлем, мудрые так и не разобрались. Или не сказали об этом Вильяре, даже после посвящения.

Врезалось в память, как мать выволакивает тяжёлые тела за ворота и укладывает рядком в снег. Как звери подходят, нюхают и опасливо отходят прочь. Как обжигает мороз, и солнце в небе меньше глазка белянки. Знахаркина дочь помогала по силам, выносила самых маленьких из детских покоев. Мать и дочь еле ходили после болезни, но зимовать в доме с мертвецами Уюни не захотела. Она пела заклятия, вымораживала в снегу шкуры и утварь, кипятила в котлах посуду, окуривала комнаты, залы и коридоры целебными травами даже после того, как они с дочерью остались вдвоём. Уюни под страхом смерти запретила тогдашнему Вильяре приближаться к дому. Самое удивительное, что мудрый послушал её и явился только поздней весной. После того, как звери выгрызли изо льда и похоронили мёртвых. После того, как знахарка с дочерью собрали кости, пережгли их и зарыли. После того, как сменилась луна, и не заболел никто из зверей, и к ним двоим зараза не вернулась. Только после этого старый Вильяра пришёл к дому и увёл их оттуда, под присмотр своего друга Латиры.

Латира был добр к ним, особенно к матери. Двое мудрых часами говорили с Уюни, пели вместе с ней и над нею целительные песни. Уюни тосковала и чудила, но знахарского мастерства не утратила, и к ней многие приходили лечиться. Только обращались, в основном, приезжие, да самый неприкаянный ярмарочный сброд, который живёт одним днём, не боится никого и ничего. Охотники из клана Вилья обходили Уюни стороной: история вымершего дома тянулась за знахаркой слишком дурной славой.

Уюни многому научила дочь за время зимовки, доучивала летом и осенью. Стайка детей и подростков, под водительством будущей Вильяры, собирала целебные травы по таким головокружительным кручам, куда взрослый охотник не полезет. Травы потом перебирали, сушили, часть обменивали на ярмарке на еду и на другие, заморские снадобья.

А Латира… Ярко вспомнился навес и толпа вокруг, любимая забава — состязание в силе колдовского дара. Вот Латира показывает фокусы и предлагает перебить его ворожбу. Ворчит на старость, на иссякшую силу: «Спешите попробовать, спешите увидеть, как обычный охотник возьмёт верх над одряхлевшим мудрым!» Местные и приезжие азартно включаются в состязание. Товарищи по сбору трав проталкивают будущую Вильяру вперёд, мол, покажи этим верзилам, мелкая! Знахаркина дочь чувствует, как сплетаются в противоборстве потоки силы… И ни один из них не исходит от Латиры! Она выкрикивает, аж у самой в ушах звенит: «Мудрый, ты же не ворожишь! А куда камушки пропадают!?» Латира хохочет, кланяется. Говорит, что на всю ярмарку нашлась одна умная. И медленно, с расстановкой показывает, куда и как прятал камушки: «Ловкость рук, и никакой ворожбы. Ум против ловкости рук, вот тебе, малáя, и победа в колдовском состязании!» Латира улыбается, а глаза у него грустные-грустные, как всегда. Он подзывает её ближе и вручает большой кусок мяса, запечённый в листьях. Гладит по голове, шепчет на ухо: «С друзьями поделишься, или маме отнесёшь?» Она отвечает: «Пополам». И тут же получает второй кусок мяса. А Латира ловит чей-то жадный взгляд из толпы и рычит: «Кто попробует отобрать еду у малóй, того прокляну». «Да чем ты проклянёшь-то? У тебя силы даже на камушки не хватает!» Латира, грозно хмурясь, показывает, на что у него хватает силы, и вздымается вихрь, и встаёт у толпы шерсть дыбом…

В конце осени Латира уговорил отца Лембы взять в дом знахарку с дочерью. Вот так: не хранитель клана велел, а пришлый мудрый уговорил. Уюни сразу отправила дочь с обозом в дом кузнеца. Сама задержалась при тяжело больном. Сказала, что приедет дней через десять. Сгинула где-то по дороге от ярмарки до дома… Снова этот гиблый кусок тракта!.. Тогда судачили, что тронутая умом знахарка решила по дороге завернуть в свой прежний дом, и где-то там попала под камнепад, под лавину или на зуб зверям. Тела не нашли, да в угодьях вымершего дома никто и не искал. Будущая Вильяра осиротела окончательно. Но в доме кузнеца к ней были добры, очень добры.

Особенно благоволил к ней сын кузнеца, Лемба. Он — к ней, она — к нему. Вместе подростки сбежали из дому в снега, добыли своих первых зверей и стали взрослыми охотниками. А весной, когда зелёный росток пронзит лёд, они собирались пожениться.

Не погибни прежний Вильяра той весной, разбивая ледовый затор на реке… Латира тогда заменил друга, помог клану Вилья почти без потерь пережить паводок и полумёртвым уполз в свою пещерку при ярмарке. А мудрые вскоре собрали одарённую молодёжь, чтобы выбрать нового Вильяру. Единственный раз в жизни, когда знахаркина дочь была не рада своему колдовскому дару: когда мудрые признали лучшими их с Лембой, и стало ясно, что так или иначе, а свадьбе не бывать. Кузнец не отдал единственного сына и помощника, клан поддержал главу дома. А сироту из захудалого знахарского рода, живущую в чужом доме, отстаивать было некому. Судьба её была решена, и не сказать даже, что сейчас Вильяре не по сердцу тот выбор мудрых.

А Латира наотрез отказался быть её наставником и как-либо ещё участвовать в делах Вилья. Наритьяра, которого совет назначил временным хранителем угодий клана и наставником молодой Вильяры, с ним не ладил. Вильяра два с половиной года после посвящения тоже обходила ярмарку стороной. Пора ей вернуться, задать вопросы! Нет, не хочется ей плохо думать на того, кто гладил по голове, подкармливал и заботился. Не верится, что это он сегодня столкнул её в ледяной лабиринт. Но старый прошмыга не может не знать, что творится у него под носом, и хочет или не хочет, а ответит хранительнице угодий! Вильяра обязательно расспросит Латиру, но после того, как завершит свои дела в доме кузнеца. Ирими и трое тяжело раненых охотников пока нуждались в заботах мудрой. К тому же, Вильяра хотела пообщаться наедине с кузнецом и обещала разговор чужому воину.

Сидя над спящей Ирими, мудрая второй раз за день послала зов её матери, Зейри. Вкратце пересказала новости с совета в доме Лембы. Сообщила, что Ирими здесь, а её жених убит беззаконниками. Узнала, почему Ирими догоняла обоз налегке: та заезжала домой и договорилась с матерью, что будет зимовать с Дюраном в доме Лембы. Обещал ли Дюран дождаться Ирими на ярмарке, и почему он уехал оттуда раньше намеченного срока, Зейри не знала.

Мудрая подумала, не послать ли зов Наритьяре и не обсудить ли последние новости с ним? Но голова так разболелась от мысленной речи, что Вильяра решила отложить. К тому же, она ощущала нечто вроде обиды на наставника: мог бы и прийти, когда ученицу чуть не поймали в смертельную ловушку. Но мало ли, чем он сейчас занят. Вот и пусть его…

Убедившись, что Ирими спокойно спит, поворожив над ранеными и обсудив лечение с двумя знахарями дома Лембы, Вильяра отправилась разыскивать кузнеца. Вернее, ноги сами понесли её в кузницу, где Лемба и нашёлся. Кого мудрая не ожидала там увидеть, так это чужака, сноровисто выбивающего шлак из крицы. Тяжеленный пестовой молот так и мелькал вверх-вниз, искры гасли на странной чёрной шкуре, которую Лемба чужаку вернул, даже не посоветовавшись с Вильярой. Хотя если уж мастер допустил гостя в кузницу и доверил работу подмастерья, то ничего удивительного! Высшей степени доверия у Лембы, пожалуй, что и не было.