Легенды старой Англии - Эдвин Хартленд

Две служанки

В одном доме жили-были две служанки, и – вполне возможно – в оправдание слишком больших трат на наряды и украшения придумали они, будто пикси так добры к ним, что частенько подбрасывают серебряные монетки в ведро с чистой водой, которое они каждый вечер ставят для этих крохотных существ в уголок камина. Однажды девицы позабыли налить чистой воды, и пикси, обнаружив пустое ведро, огорчились. Малютки бросились наверх к комнате служанок, проскочили в замочную скважину и громко принялись жаловаться на лень и нерадивость девиц. Одна из них проснулась, услышала недовольные крики, растормошила подружку и предложила немедленно исправить оплошность. Однако лентяйка, не желавшая прерывать сладкий сон, опрометчиво заявила, что «лично она не станет вылезать из уютной постели, дабы угождать всем пикси Девоншира». Не станет так не станет, а вот первая девица не поленилась, поднялась, наполнила ведро водой и наутро обнаружила в ведре пригоршню серебряных пенни. Но представьте себе ее испуг, когда, ложась вечером спать, она услышала, как эльфы громко обсуждают наказание для ее ленивой подружки, не пожелавшей и пальцем пошевелить ради их удовольствия.

Одни предлагали «щипать лентяйку, кусать и насмехаться над ней», другие – испачкать ее новый вишневый чепчик и ленты. Кто-то хотел наслать на нее зубную боль, а кто-то – одарить ее красным носом, что было самым страшным наказанием для хорошенькой девушки. Вот так, пытаясь совместить милосердие со справедливостью, пикси, по доброте душевной, ограничились семилетней хромотой, излечить которую можно было лишь одной травой, растущей в Дартмуре, чье труднопроизносимое, длинное ученое название судья эльфов произнес очень громко и отчетливо. Название состояло из семи слогов, что совпадало с числом лет, на кои было наложено наказание.

Великодушная служанка, желая избавить подружку от столь долгих страданий, приложила все свои силы, чтобы запомнить название этой сильнодействующей травы. Она снова и снова повторяла его, завязывая узелок на подвязке на каждый слог – очень распространенный в те времена способ напоминания – и в конце концов запомнила слово так же хорошо, как собственное имя, а уж сохранить его в памяти стремилась еще сильнее.

Наконец она заснула и крепко спала до самого утра. И то ли голова у нее была словно решето и что в одно ухо влетало, в другое вылетало, то ли она слишком уж старательно пыталась запомнить заветное слово, теперь и не скажешь, только, открыв глаза, из ночного происшествия она помнила только то, что Молли будет хромать на правую ногу семь долгих лет, если не найти какую-то траву с очень странным названием. Так бедняжка и прохромала все назначенное время.

В один прекрасный летний день, когда срок наказания близился к концу, как раз в тот момент, когда Молли пошла за грибами, подскочил к ней веселый, косоглазый, странный на вид парнишка и попросил у нее разрешения ударить по ноге растением, которое держал в руке. С того момента Молли выздоровела и в награду за терпение стала танцевать лучше всех в городе, знаменитом празднествами в первое воскресенье мая с танцами вокруг майского дерева.

Клумба с тюльпанами

В той местности близ поля, где обитали пикси, жила-была одна старуха. У нее был домик и очень красивый сад, где на клумбе растила она прекраснейшие тюльпаны. Легенда гласит, будто пикси так восхищались этой клумбой, что приносили туда своих младенцев-эльфов и песнями убаюкивали их. Часто глубокой ночью можно было услышать милую колыбельную и в ночном воздухе плыла чудеснейшая музыка, словно созданная самими тюльпанами. Изящные цветы качали головками на вечернем ветру, будто задавая ритм собственной музыке. Как только младенцы-эльфы засыпали, убаюканные чудесными мелодиями, пикси возвращались на соседнее поле и начинали танцевать, оставляя круги на траве, доступные даже взглядам простых смертных. Так резвились они в ночное время.

С первыми лучами солнца осторожные пикси снова прятались в тюльпанах, и, хотя оставались невидимыми, можно было услышать, как они целуют и ласкают своих деток. Тюльпаны, обласканные маленьким народцем, сохраняли свою красоту и свежесть гораздо дольше любых других цветов в саду. А когда пикси дышали на них, то тюльпаны, хотя им это и не пристало, благоухали словно розы. Старушка, хозяйка сада, никому не позволяла срывать свои тюльпаны.

Пришло время, и она умерла, а ее наследник уничтожил зачарованные цветы и на месте клумбы с тюльпанами стал выращивать петрушку. Пикси так разочаровались и оскорбились, что иссушили петрушку, и много лет во всем саду ничего не росло. Однако эти эльфы, как все добрые духи, не могли долго обижаться и готовы были сменить гнев на милость. И хотя они уничтожили урожай, когда сад старушки попал в руки недостойного человека, они с любовью ухаживали за цветами, выросшими над ее захоронением. Ночами вокруг ее могилы слышались погребальные песни, а каждую ночь перед полнолунием они поминали ее и торжественными танцами, пением и развлечениями приветствовали королеву ночи, завершавшую свой серебряный круг в небесах. Ни один человек не касался могилы бедной старой женщины, когда-то возделывавшей клумбу с тюльпанами для эльфов, но никогда не появлялся там ни один сорняк; всегда зеленела трава, и прелестнейшие цветы украшали могилу, хотя никто их не сажал и не растил. И так продолжалось до тех пор, пока ее прах не перемешался с землей.

Рыбак и эльфы

Джон Тапрейл, давно уж умерший, как-то вечером привязал свою лодку рядом с баркой гораздо большего размера, в которой его сосед Джон Рендл возил товары на продажу в Плимут и обратно. Поскольку ветер, хотя и порывистый, не был уж очень сильным и не вызывал опасений, Джон отправился спать и спал очень крепко. Посреди ночи его разбудил какой-то голос, заставил подняться и «перевязать канат», ибо его лодка в опасности. Поскольку кроме лодки и оснастки у Тапрейла никаких богатств не было, он немедля натянул одежду, в которой ходил в море, и отправился на спасение имущества. К своему глубокому огорчению, он обнаружил, что над ним подшутили, ибо и лодка, и барка тихо покачивались, и канаты были невредимы. На обратном пути, когда до дома оставалось лишь несколько ярдов, Джон заметил толпу маленьких людей, укрывшихся под лодкой, вытянутой на берег. Они сидели полукругом, протягивая шляпы к одному из своей компании, распределявшему между ними кучу денег таким образом, как обычно сдают карты. Надо сказать, что Джон был человеком жадным и при виде кучи денег забыл об уважении, которое следует оказывать компании пикси, и о том, что они обязательно наказывают тех, кто нарушает их уединение. Он тихонько подкрался к ним, прячась за лодкой, и умудрился, не привлекая внимания, подсунуть и свою шляпу. Когда куча уменьшилась, Тапрейл вспомнил о том, что его могут обнаружить, ловко убрал свою шляпу и отправился домой с добычей. Хотя он отошел на приличное расстояние до того, как его трюк был обнаружен, обманутые пикси бросились в погоню. Джон едва успел захлопнуть за собой дверь дома, но в руках преследователей остался нижний конец его куртки. Такова явно несовершенная версия старой легенды, как ее помнят нынешние рыбаки. Мы можем предположить, что в двери дома Джона Тапрейла была замочная скважина, и справедливость была бы восстановлена, если бы эльфы заставили мошенника вернуть шляпу или вывернуть карманы.

Пойманный фейри

На прошлой неделе мне довелось услышать о трех фейри, недавно замеченных в Зенноре. Один человек, живший у подножия горы Трендрин в долине Треридж, нарезал утесник. Где-то ближе к полудню он увидел маленького человечка не более фута (тридцати сантиметров) ростом, крепко спавшего на поросшем вереском склоне в окружении высоких стеблей утесника. Мужчина сумел принести человечка домой, не разбудив его, и выложил на каменную плиту перед очагом. Человечек проснулся, вроде бы остался довольным и без стеснения принялся играть с детьми, которым очень понравился. Дети назвали его Бобби Вереск. Родители старались не выпускать Боба из дому, чтобы его не увидели соседи, ведь малыш пообещал хозяину показать место на горе, где спрятано золото. Через несколько дней после появления в доме малыша соседи, по обыкновению, отправились с лошадьми за утесником на зиму. Вязанки утесника навьючивали на спины лошадей и так спускали по склону. Чтобы не навредить Бобу и оградить его от глаз соседей, его и детей заперли в сарае. Пока возчики обедали в доме, пленники умудрились выбраться, чтобы потанцевать вокруг сложенного утесника. И тут они увидели маленьких мужчину и женщину – ростом не больше Боба, – которые искали что-то среди сброшенных повсюду вязанок. Маленькая женщина в отчаянии ломала руки и кричала:

– О мой дорогой, мой любимый Скилливилли, куда же ты подевался? Неужели я никогда больше не увижу тебя?