Русский офицерский корпус - С. Волков

На флоте Морской корпус, как уже говорилось, выпускал своих воспитанников до 1860 г. с первым офицерским чином мичмана. Штурманское училище до середины XIX в. — кондукторами, а лучших — офицерами (с 1853 г. всех — прапорщиками корпуса флотских штурманов). Школа флотских юнкеров в Николаеве — гардемаринами, производившимися в мичмана после двух морских кампаний. В 1860–1882 гг. и с 1906 г. выпускники Морского корпуса становились корабельными гардемаринами и производились в мичмана только после практического плавания. Морские учебные заведения, готовившие штурманов, артиллеристов, судостроителей, инженер–механиков (т. е. категории лиц, имевших не морские, а общевойсковые звания) со второй половины XIX в. выпускали всех своих воспитанников только с первым офицерским чином.

С началом мировой войны военные училища перешли на сокращенный (3–месячный) срок обучения, и те, кто поступил в училища осенью 1914 г., заканчивали в декабре того же года уже сокращенный курс. Все они получали при выпуске чин не подпоручика, а прапорщика. Открытые во время войны школы прапорщиков также, естественно, присваивали этот чин. Так что в 1914–1917 гг. военно–учебные заведения выпускали только прапорщиков (подпоручиками были выпущены те, кто к началу войны уже проучился больше года — юнкера приема 1913 г.), и первым офицерским чином во время войны стал исключительно чин прапорщика.

Переход офицеров из иностранных армий

Привлечение иностранных офицеров на русскую службу было довольно давней традицией. Наемники служили в вооруженных силах Российского государства еще в XVI в. Массовый характер привлечение иноземных офицеров приняло в XVII в. с формированием солдатских и рейтарских полков нового строя. Весьма характерно, что государственное учреждение, ведавшее всеми офицерскими кадрами, носило название Иноземский приказ, что красноречиво свидетельствует о первоначальном источнике пополнения собственно офицерских кадров. Однако к концу XVII в. подавляющее большинство офицеров было русскими (в 1695 г. в кадрах Иноземского приказа на 178 иноземцев приходилось 1129 русских офицеров{83}).

Для создания регулярной армии требовалось гораздо больше опытных офицеров, знакомых с тактикой европейских армий. Поэтому в ходе Великого посольства 1698 г. было набрано на русскую службу еще до 700 иноземцев. Однако на учениях весной 1700 г. многие из них обнаружили весьма слабую подготовку. А. М. Головин, руководивший обучением офицеров, писал Петру I, что «…трудов к ним много положено, а иные и ныне за мушкет не умеют приняться… выкинул из них человек с полтораста, а в остатке в учении человек с полтораста же». К тому же многие оказались и «гуляки великие»{84}. Такое качество набранных не должно особенно удивлять, если принять во внимание, что при крайнем дефиците командных кадров и неопытности самих набирающих на русскую службу ринулось множество самозванцев и авантюристов, выдававших себя за офицеров. Но, разумеется, было много и настоящих профессионалов, без которых рождающаяся армия не могла обойтись.

К лету 1700 г. в восьми регулярных пехотных полках из положенных по штату 264 средних офицеров имелось только 78; из них 33 были иностранцами{85}. Некоторые иностранные офицеры, собираясь навсегда связать свою судьбу с Россией, принимали православие. Особенно большую долю составляли иностранные офицеры в пехоте. В 1701 г. в трех «генеральствах» (дивизиях), из которых состояла полевая армия, из 1137 офицеров около трети были иноземцы и «новокрещены», при этом иностранцами или «новокрещенами» были все старшие офицеры. В кавалерии (в 9 драгунских полках в 1702 г.){86}, напротив, все офицеры, за исключением одного полковника, были русские.

Конечно, такой большой процент иностранных офицеров в армии был крайне нежелателен, тем более что в 1700 г. под Нарвой иностранные офицеры проявили себя с самой худшей стороны, сдавшись в плен чуть ли не в полном составе во главе с главнокомандующим герцогом фон Кроа. Но их приходилось терпеть как необходимое зло, потому что русские офицеры тогда не отвечали в подавляющем большинстве самым скромным требованиям боевой подготовки. Дважды еще — в 1702 и 1704 гг. русское правительство объявляло «вызов» иностранцев на русскую службу. В первые годы Северной войны младшие офицерские должности в пехоте постепенно все больше заполнялись русскими офицерами, появились и русские командиры полков (но в кавалерии, напротив, к 1706 г. многие русские командиры драгунских полков были заменены иностранцами).

Прием иностранных офицеров на русскую службу проходил следующим образом. Агенты русского правительства, имевшие соответствующие полномочия, предлагали им подписать «договорное письмо», определявшее чин и жалованье этих иностранных офицеров на русской службе. Предпочтением пользовались лица, знавшие один из славянских языков. Сложившийся порядок регистрации был закреплен указом от 23 ноября 1703 г. Сначала прибывшие офицеры направлялись в Посольский приказ, где выяснялось, «хто где родился и в каких государствах, и в каких чинах служил» (в подтверждение сообщенных о себе данных офицеры предъявляли «свидетельствованные пасы»). Посольский приказ устанавливал официально чин «нововыезжего» офицера и размер жалованья, после чего направлял его в Военный приказ для назначения на должность, письменно извещая это учреждение о принятом решении. В Военном приказе прибывших иностранных офицеров вновь регистрировали, выдавали жалованье за несколько месяцев вперед и направляли в войска. Таков же был порядок приема и иноземных медиков, подавляющее большинство которых направлялось в армию{87}. По мере того как русские офицеры приобретали боевой опыт (после Полтавской победы это стало уже очевидным), появилась возможность отказаться от услуг наиболее ненадежной и малоквалифицированной части иностранных офицеров. Первая чистка среди них была проведена в 1711 г., поводом к чему послужило неблаговидное поведение иностранных офицеров во время Прутского похода.

Период Северной войны был в истории русской армии исключительным по роли иностранных офицеров, которая в дальнейшем никогда не была столь велика. Немало из этих офицеров навсегда остались в России, положив начало многим известным офицерским династиям. Петр I, впрочем, привлекая по необходимости большое число иностранцев, при прочих равных условиях предпочитал делать ставку на национальный офицерский состав. Однако в 30–х гг. XVIII в. правительство Анны Иоанновны стало усиленно пополнять офицерский корпус иностранцами (вплоть до того, что им законодательно обеспечили преимущества по службе, чего ранее никогда не было). Указ 1736 г. разрешал назначать иностранных офицеров на вакантные должности, вплоть до майора, без утверждения императрицы. В результате доля иностранных офицеров в русской армии резко возросла.

Елизавета принимала иностранных офицеров на русскую службу крайне неохотно (особенно генералов), но число их оставалось еще значительным. Наконец, новый прилив иностранных офицеров отмечен в короткое царствование Петра III, и был он вызван как субъективными пристрастиями этого монарха, так и объективно возросшей потребностью в офицерских кадрах, поскольку после указа 1762 г. о вольности дворянства некоторая часть русских офицеров оставила службу, и приток дворян на службу также несколько уменьшился. Екатерина II, проводившая ярко выраженную национальную политику, ограничила прием иностранцев на службу, установив для них дискриминационные правила: при переходе на русскую службу они понижались в чине. В конце XVIII в., когда вновь отмечается некоторое увеличение притока иностранцев, большинство их составляли бывшие офицеры французской королевской армии — эмигранты–роялисты.

К началу XIX в. сохранялись основные правила, касающиеся принятия на службу офицеров иностранных армий и сложившиеся при Екатерине II. Прием этих офицеров осуществлялся с понижением на один чин (кроме прапорщиков), и исключения делались не иначе как каждый раз по особым Высочайшим повелениям. Наибольшее число из принятых составляли французы (в основном эмигранты).

Однако в ряде случаев в приеме им отказывали. Например, в 1807 г. было отказано одному дезертировавшему из французской армии поручику «во уважении учиненного им поступка» — имелось в виду, что человек, изменивший своему знамени, ненадежен и для чужого{88} (совсем другое отношение было к французским роялистам, с самого начала враждебно относившимся к наполеоновскому режиму по идейным соображениям; на русской службе состоял целый корпус французских эмигрантов под началом принца Конде). С 1815 г., впрочем, при приеме иностранных офицеров было предписано «иметь более осмотрительности». В 1850 г. на русскую службу приняли офицеров молдавской и валахской милиции с понижением на два чина (кроме прапорщиков).

В 1844 г. решено иностранных офицеров, однажды уволенных с русской службы, более на нее не принимать. После 1815 г. случаев приема иностранных офицеров на русскую службу было вообще очень немного, подобные ходатайства рассматривались очень осторожно, т. к. среди подававших их лиц оказывалось немало авантюристов, представлявших подложные документы. Во время войны 1853–1856 гг. в русской армии служили добровольцы из нейтральных стран, носившие офицерские чины «зауряд». По окончании войны им было разрешено поступать на русскую службу с понижением на два чина: зауряд–поручикам — прапорщиками и т. д. В 1890 г. все законоположения о приеме на русскую службу офицеров иностранных армий были отменены.