Операция Минотавр - Стивен Кунтс

- Вчера я ездил в Западную Вирджинию, чтобы разузнать кое-что о гибели Гарольда Стронга. На обратном пути я обнаружил, что один из моих подчиненных направляется мне навстречу.

- Кто? - спросил Данедин, явно заинтригованный.

- Чад Джуди.

- Однако, - пробурчал Данедин.

- Адмирал, я несколько озадачен. Вице-адмирал Генри рассказал мне о некоторых событиях, связанных со смертью Стронга, но, когда сегодня утром я доложил ему о своих наблюдениях, он даже не поинтересовался, кто из моих людей там был. У меня складывается впечатление, что меня держат за безмозглый гриб.

Данедин приподнял было бровь, затем его лицо снова приняло бесстрастное выражение. Он-то знал, что делают с грибами: их держат в полной темноте и кормят дерьмом.

- Думаю, это всех озадачит, - осторожно ответил он. - Гибель Стронга была трагедией. Впрочем, мы тут ничего не можем поделать.

- Но я хотел бы получить чуть больше инфор...

- А кто бы не хотел? Но у меня нет никакой информации, чтобы поделиться с вами. Извините. - Он произнес это холодным тоном. Не успел Джейк ответить, как он продолжил:

- В шестнадцать тридцать заседание у заместителя министра ВМС по бюджету на следующий год. Мы там припрятали миллиард долларов на УТИ под видом модернизации и реконструкции авианосцев. Вы пойдете туда от нашего командования. Если эту статью расходов попытаются снять или урезать, позвоните мне, - Слушаюсь, сэр.

Адмирал достал какой-то отчет из палки и тут же принялся читать. Джейк вышел.

Сказав секретарше, что он идет на совещание, Джейк прошел в управление кадров, где ему пришлось подождать, пока уйдут два других офицера и освободится писарь-старшина.

- Мое личное дело у вас?

- Последние четыре цифры вашего номера социального страхования, сэр?

- Ноль-шесть-ноль-семь.

Через полминуты писарь достал дело из ящика.

- Шеф, вы могли бы написать рапорт об отставке, а я его подпишу?

Главный писарь был поражен:

- Ладно, сэр, если вы так хотите. Отставка вступает в силу в первый день четвертого, пятого или шестого месяца, начиная с сегодняшнего дня.

Джейк взглянул на календарь.

- С первого сентября. А когда я могу подписать рапорт?

- В понедельник вас устроит?

- Значит, приду в понедельник.

- Указать какие-то особые причины, сэр?

- Да нет - что вы там обычно пишете.

***

Идти четыре квартала до кабинета доктора Арнольда после семинара в одиннадцать часов по пятницам всегда было мукой для Кэлли. Обычно двое-трое студентов хватали ее за пуговицу и требовали разъяснить какой-то момент, и на то, чтобы удовлетворить их и не выглядеть при этом грубой, уходило несколько минут. Потом пройти четыре квартала и при этом пересечь две широкие улицы, беспрерывно увертываясь от полуденного потока машин.

Она слегка вспотела, добравшись наконец до приемной Арнольда. Медсестра сказала, что она пришла на две минуты раньше. Конечно, не страшно и опоздать минут на пять, но Арнольд заканчивал прием ровно через пятьдесят минут, а брал те же сто пять долларов. Она опустилась на кушетку и в которой уже раз попыталась решить, стоят ли пятьдесят минут разговора таких денег.

Да ладно с деньгами. О чем серьезном можно говорить на сегодняшнем приеме?

Она пыталась собраться с мыслями, когда открылась дверь и выглянул доктор Арнольд. Он был среднего роста, лет тридцати пяти, носил аккуратную каштановую бородку. "Он похож на Зигмунда Фрейда, когда тот еще не был старым и скрюченным", - сказал однажды Джейк. Губы доктора растянулись в легкую, задумчивую улыбку.

- Доброе утро, Кэлли, - произнес он, распахивая перед нею дверь.

- Здравствуйте. - Она погрузилась в глубокое кресло напротив него, среднее из трех кресел для пациентов. Джейк, когда приходил вместе с ней, всегда садился в левое кресло, у окна, а она всегда занимала это. Какое-то время она размышляла, какие выводы сделает Арнольд из того, что она всегда занимает одно и то же кресло, хотя Джейка здесь нет.

После нескольких вступительных замечаний она произнесла:

- Джейк в понедельник вернулся на службу, - и замолчала в ожидании его реакции.

Арнольд тут же начал развивать тему:

- Как прошла неделя?

- Похоже, он испытывает подъем и даже облегчение. Он занимается разработкой нового самолета и мало что об этом говорит. Если он действительно этим занимается. По моему, он разочарован, но не подает виду. Скрывает изо всех сил. - Она задумалась. - Это необычно. На службе он всегда был сдержан сотрудники говорили, что он почти не проявляет эмоций, - но дома он таким не был никогда. Я это хорошо чувствую.

Доктор Арнольд, для пациентов Бенни, поднял взгляд от своих заметок:

- В прошлую субботу вы угрожали ему? Голова у Кэлли дернулась.

- Да. - Она с трудом проглотила комок в горле и почувствовав, как слезы наворачиваются на глаза, закусила губу. - Я никогда раньше этого не делала. И больше не буду? - Она пересела в кресло у окна, кресло Джейка, и выглянула на улицу. Деревья с распускающимися почками с надеждой тянулись к неяркому весеннему солнцу. Джейк просидел тут всю зиму, глядя на черные, голые стволы. А теперь, наконец, пришла весна.

Ей никак не следовало говорить таких слов: "я уйду от тебя". Она никогда бы не сделала этого. Кэлли слишком любила его, чтобы даже подумать об уходе. Но прошлой осенью ей было так плохо, когда его считали погибшим и она думала, что жизнь разбита. От известия, что он жив, ее охватил такой подъем, какого она себе и представить не могла. Последующее нисхождение от экстаза к грубой прозе жизни оказалось пыткой.

Офицер из аппарата начальника штаба ВМС привез ее в военно-морской госпиталь в Бетесде на следующий день после того, как Джейка доставили самолетом из Греции. Кэлли ожидала... сейчас ей трудно было понять, чего же она тогда ожидала. Но она тогда была исполнена надежды, хотя сопровождавший офицер пытался тактично подготовить ее.

Лицо вздутое, все в пятнах, вместо глаз узенькие щели, язык прокушен в нескольких местах. Глаза - эти пронзительные серые глаза, под взглядом которых она тысячу раз таяла, - безжизненно взирали с бесформенного куска мяса, которым стало лицо. В обеих руках торчали трубки от капельницы. Сильное сотрясение, мягко пояснил врал. Джейк подвергся огромной перегрузке считается, что человеку не под силу ее выдержать. Многие сосуды лопнули от перенапряжения.

Организм в значительной степени обезвожен. Понемногу до Кэлли дошло. Мозг поврежден. Кровоизлияние в лобную долю, где находятся центры памяти и индивидуальности. Она бессчетное число раз пыталась уверять себя, что он останется тем же Джейком, что жизнь никогда на сыграет с ними такую грязную, отвратительную шутку, что Бог все-таки есть на небесах, что мужчина, который, любил ее и которого она любила всей душой, поправится... Он и поправился.

Почти...

Он стал молчаливым, каким-то отстраненным, словно он не здесь, а где-то очень далеко... в чем не может принимать участие.

- Вы считаете, он забыл?

Голос Арнольда испугал ее. Наверное, она думала вслух.

- Не знаю. Он говорит, что мало что может вспомнить, и это, видимо, так и есть. Но что именно он помнит, не говорит.

Арнольд кивнул. За три месяца в этом кабинете Джейк не произнес ни слова о событиях, предшествовавших катастрофе.

- А как его решение умереть?

Келли ошеломленно уставилась на психолога:

- Думаете, он принял такое решение?

- Вы же знаете, что принял. - Арнольд пристально смотрел на нее. - Он решил таранить транспортник. Шансы выжить при таком столкновении ничтожны. Джейк это знал. Он профессиональный военный летчик, он знает, чем кончается таран. - Врач едва заметно пожал плечами. - Он хотел умереть, уничтожив врагов.

Кэлли, чуть помедлив, кивнула.

- Вы должны с этим примириться. Это был переломный момент в его жизни, и он явно не хочет вспоминать или размышлять о нем. Он сложная натура, и намерен жить, нося это в себе. И вам придется принять то, что есть, и научиться жить с этим.

- Наверное, многие в бою приходят к такому?

- Думаю, что нет. - Бенни пощипал себя за бороду. - В литературе... да нет, трудно сказать. Я подозреваю, что большинство тех, кто оказывается перед лицом смерти, продолжают идти вперед не задумываясь. Ими движет сложившаяся ситуация и военная подготовка, а еще их собственное понимание мужской чести. Но там, в кабине... Джек ясно осознавал опасность, но не видел иного выхода и решил идти на таран. Добровольно. Принимая неизбежные последствия, в том числе и собственную смерть. - Теперь доктор уже взволнованно дергал пучки волос на подбородке.

- В Библии говорится, - произнесла Кэлли, отчаянно пытаясь не разреветься, - "воистину велик тот, кто кладет жизнь за други своя".

- Ага! Если бы вы в это верили!

- Я верю, - возразила она, стараясь убедить себя в этом, и снова отвернулась к окну. Другие мужья по утрам отправляются на работу, вечером и на выходные приходят домой, и жизнь у них протекает размеренно и спокойно.