Я твоя черная птица - Елена Федина

Тут наконец до меня дошло. И я пришла в ужас от своей бестолковой и нравоучительной речи. Это было ясно как день! Если он, который ничего не боится, который может не покривясь разрезать себя на кусочки, который на порядок сильнее и умнее всех в этом замке, если он всё это сносит, значит, у него на то есть очень важная причина! Я, правда, не могла представить, какая.

— Встань, — сказала я дрогнувшим голосом, — это уж ни к чему… Я поговорю с Леонардом.

Мы стояли у раскрытого окна. Во дворе разгружали повозку с продуктами.

— Я тебе ничего не могу обещать, — вздохнула я, — ты же знаешь его нрав.

— Знаю, — усмехнулся Веторио.

Я повернулась и посмотрела ему в глаза, в самую глубину его синих глаз.

— Будет лучше, если ты мне прямо скажешь, что тебе нужно.

Он какое-то время думал, наверное, изучал меня, потом сказал прямо, не отводя взгляда:

— Остаться в замке.

Мне тогда показалось, что никакой Арчибеллы не было и нет. Он мой и больше ничей, ему никто не поможет, кроме меня, ему никто не нужен, кроме меня, и мы так хорошо понимаем друг друга! Потом я опомнилась и отвернулась. Повозку уже разгрузили.

— Можешь идти, — сказала я.

Он исчез бесшумно как тень.

13

Леонард был непреклонен. Мы были с ним вдвоем в его спальне, поэтому я могла говорить, что хотела.

— Ты и так со своей ревностью стал посмешищем всего замка! Что особенного в том, что они сходили на утес, пока вы спали мертвым сном? По-моему, Веторио просто обязан был ее проводить.

Леонард был внешне спокоен, только карие, бычьи глаза метали молнии.

— Дело не в этом, — сказал он хмуро.

— А в чем?

— Он мне надоел, Веста. Я устал от него. Он слишком необычный, это раздражает.

— Чем он необычен?

— Всем! Он слишком догадлив, он пьет и не пьянеет, он не спит по трое суток и даже не догадывается, что это странно! Он читает толстенную книгу за час и потом может рассказать ее наизусть без запинки… и так во всем. Это только поначалу забавляет, потом звереешь. Мне надоели его сюрпризы, Веста!

— Странно…

— Он просто идеальный слуга! Всегда весел, всегда услужлив, в любой момент может тебя развлечь и рассмешить, ни на что не обижается, ничего не просит. И ко всему готов. Всегда. Я испытывал его как мог! Я пытался найти предел его терпимости, но его нет!

— У всякого человека есть предел терпимости.

— Кроме Веторио! Он ведь мне даже не слуга, он мой гость, пусть и нахлебник. Но, знаешь, ни один слуга, ни один раб не стал бы совать руку в огонь, чтоб успокоить своего хозяина!

Я вся похолодела.

— Неужели он сунул в огонь руку?!

— Представь себе! Вчера. Я сказал, что выгоняю его, хотя всерьез об этом еще не думал, просто захотел сорвать зло. Ты ж меня знаешь! Он заявил, что никуда от меня не уйдет. Тогда я взял факел, сунул ему в лицо и сказал, что если он не уберется, я зажарю его живьем. Он ухмыльнулся, взял другой факел и сунул в него руку. "Жарь!" И что мне с ним делать после этого?!

— Он не чувствует боли, — сказала я потрясенно.

— Все он чувствует! Он был бледный как смерть и весь мокрый от пота. Я его уже боюсь, Веста. Пусть убирается отсюда, куда хочет! Если он идеальный слуга, то пусть служит самому дьяволу!

— Рука у него сегодня вполне здоровая, — сообщила я упавшим голосом.

— Знаю! На нем всё заживает как на собаке, и он этим пользуется!

— Но что-то же ему нужно? — спросила я, — не за дармовую же похлебку он тебе так предан?

— Конечно, нет!

— Что же тогда?

— Сам не знаю. Просто раз в неделю он берет у меня ключ от барахолки и через полчаса отдает. Всё!

Меня уже трясло мелкой дрожью.

— Он же там что-то ищет!

— Раз в неделю по полчаса? — усмехнулся Леонард, — я за ним как-то проследил. Он даже лампу с собой не берет. Сидит в темноте и всё.

— Не выгоняй его, Леонард! — взмолилась я, — иначе мы никогда не узнаем, что это значит!

— Ну, уж нет, — грозно ответил мой воспитанник, — с меня довольно! Меня колотит от одного его вида… Да и Арчибеллу он все-таки повалял по траве, слепой бы не заметил. И что она в нем нашла, не понимаю…

Я поняла, что уговоры бесполезны.

Свет клином сошелся на нашей барахолке. И я, увы, догадывалась почему. Мне очень не хотелось в это верить, но, кажется, Веторио понадобилось именно то, что я там охраняю. И тому, кто сломал замок, тоже понадобилось. Почти пятьсот лет это никого не интересовало, и вот час настал. Они пришли!

Давным-давно, когда там еще была библиотека, Мим объяснял мне мои обязанности. Он сидел на стуле в длинном черном плаще, в белой маске и в белых перчатках, я с ужасом и восторгом на него смотрела.

— Ты будешь охранять всего две двери. Одна тут, за фреской. Это совсем не сложно, особенно, если устроить тут какой-нибудь склад и повесить замок. С другой — сложнее. Она на утесе, на приступке у кривой сосны. Туда залезть очень трудно, но твоя задача, чтобы это стало невозможно.

— Как же я смогу быть сразу и там, и тут? — спросила я озадаченно, — мне потребуются крылья!

— У тебя будут крылья.

— А где мне взять силу?

— И сила.

Всё я получила: и силу, и крылья, и бессмертие! Чтобы взамен клевать своих близких…

— А что там, за дверью? — спросила я.

Но получила совсем не тот ответ, что хотела.

— Это тебе знать еще рано.

Мим поднялся со стула, полы плаща его на мгновенье раздвинулись, и я увидела, что там ничего нет! У Мима не было тела, у него не было лица, у него не было голоса, его вообще как бы не было! С кем же я говорила? И что же там, за дверью?

Баронов Карсти тянуло на утес, как проклятых. Меня тревожило только это, и я совсем забыла про вторую дверь — за фреской. А туда уже кто-то ломился, обернувшись Конрадом, и бедный Веторио ради нее даже сунул руку в огонь! Бедный… потому что я все равно его к этой двери не подпущу. Мне придется остановить его, или его убить. Пусть уж лучше уходит отсюда, пока жив!

По пути обратно я встретила Конрада, он остановил меня в коридоре и тревожно спросил, почему у меня такой мрачный вид.

— Просила Леонарда, чтобы не выгонял Веторио, — призналась я, — ничего не вышло.

— Он что, еще не передумал? — удивился Конрад.

— Нет, — вздохнула я, — и не передумает.

— Понятно. Пойди скажи Веторио, чтобы зашел ко мне наверх, в библиотеку.

— Ты хочешь… взять его себе?

— Конечно.

Конрад говорил очень решительно, ни тени сомнения у него на лице не было, что было странно для меня, знавшей его нелюдимость и придирчивость. Такой вариант мне голову даже не приходил, я была уверена, что к присутствию в замке беспечного мальчишки с лютней он в лучшем случае равнодушен.