Миссис Ингланд - Стейси Холлс

мы виделись в доме, или задавала пару вежливых вопросов, когда я приводила детей в гостиную. Все они вели себя как чужие, и это меня очень огорчало. Малыш Чарли никогда не просился к матери, а меня не отпускал ни на шаг. Однажды вечером я передала Чарли на руки миссис Ингланд, надеясь, что это укрепит между ними связь, но малыш стал выгибаться и почти заплакал. Перехватив беспомощный взгляд миссис Ингланд, я поспешила забрать ребенка.

– Благодарю вас, мэм, – произнесла я, принимая конверт.

При виде почерка Элси мое сердце учащенно забилось. Конверт показался мне тяжелым, плотно набитым, как будто сестра исписала десяток листов вместо традиционного одного. Видимо, я заулыбалась, так как миссис Ингланд медлила, словно хотела что-то сказать.

– Как вы устроились? – наконец промолвила она.

– Очень хорошо. Спасибо, мэм.

Она посмотрела в сторону стола.

– Девочки составляют каталог местных растений, – пояснила я.

– Да?

Это была моя идея, и на прогулках мы собрали уже с десяток разных видов. На столе лежали разные травы, которые зарисовывала Декка. Она решила, что после описания флоры займется фауной и начнет с птиц. Я пообещала раздобыть членский билет публичной библиотеки, и Декку мои слова привели в восторг. Она увлеченно занималась каталогом, иногда позволяя принять участие Милли, хотя у той имелась собственная тетрадь. Схемы, составленные Милли, было невозможно разобрать, однако мы с Деккой всегда осыпали ее похвалой.

– Девочки, покажите миссис Ингланд вашу работу, – попросила я, втайне надеясь, что хозяйку не возмутит грязь на скатерти.

Декка и Милли пододвинули к матери свои тетради. Миссис Ингланд послушно рассматривала рисунки, раздумывая, что бы спросить.

– А что это такое? – наконец поинтересовалась она.

Декка с готовностью ответила:

– Боярышник. Еще его называют колючка дикая, петушиная шпора, майское дерево. Майское дерево! Как няня Мэй![34] – просияла она.

– Не знаю, стоит ли мне радоваться, что мы тезки с этой колючкой! – с улыбкой заметила я.

Декка указала на следующий рисунок.

– А вот папоротник мужской. Смотрите, как красиво изгибается.

– По-моему, он выглядит скорее женственно. – Миссис Ингланд огляделась. – Детская прямо сверкает чистотой.

– Мы вчера занимались уборкой, – заявила Милли, желая, чтобы ее похвалили.

– Ты занималась уборкой?

– Я помогала.

Еле заметный кивок и лишь намек на улыбку стал ей ответом.

– Мэм? У Саула вчера ночью произошла неприятность, – тихо сказала я, когда мы с миссис Ингланд отошли к камину.

Она непонимающе нахмурилась.

– Мэм, он намочил кровать.

– О!

– Мне следовало бы сообщить хозяину еще утром, но я не успела. Я не знаю, как часто такое случается с Саулом.

– Часто, – громко ответила Декка из-за стола.

– Есть ли клеенки для остальных детей или только для Чарли? Блейз полагает, что клеенка есть только у малыша.

– Боюсь… – Миссис Ингланд несколько раз открыла и закрыла рот. – Боюсь, я не знаю.

– А нельзя ли приобрести еще одну клеенку? Видите ли, матрас очень долго сохнет после мытья.

– Я не знаю, где взять еще клеенку.

– Я могла бы ее купить. Полагаю, они стоят пару шиллингов, не больше.

– Вам лучше обратиться к мистеру Ингланду. Прошу прощения.

И она выбежала из детской, оставив нас в изумленном молчании. Даже Чарли, который стучал по барабану оловянным солдатиком, казался удивленным. Я разгладила руками фартук и уселась рядом с детьми на крохотный стульчик.

– Итак, – начала я, – кто мне скажет, что это за растение?

Пока они искали ответ, я вскрыла письмо от Элси. Сгорая от нетерпения узнать новости из дома, подошла к окну и стала читать.

«Дорогая Руби!

Я не знаю, где находится Йоркшир, но попрошу мисс Селлерс мне показать. Неизвестно, когда я снова пойду в школу. Руки в последнее время не очень. На прошлой неделе я уронила чайник. Он разбился и оставил на полу пятно. На этой неделе нам написал отец: одно письмо для всех нас и отдельное тебе. Я вложила его в конверт. Решай сама, станешь ли читать. Мама говорит, ты должна. Арчи взяли в футбольную команду. Он тренируется во дворе с цветной капустой, мама страшно недовольна. Тед копит на биноколь. Не знаю, как правильно пишется это слово, но речь о штуке, которую надо подносить к глазам, чтобы рассмотреть далекие предметы. Ты спишь на отдельной кровати? И если да, то можно ли тебя навестить? Пожалуйста, напиши поскорее! Красивые ли у детей игрушки? Я подумываю отдать Констанцию. Я уже слишком взрослая для кукол. Если твои дети захотят, путь забирают. Ей пора в новые руки.

С любовью,

Элси»

Рядом с письмом сестры лежал еще один небольшой, с пачку масла, конвертик, на котором стояло мое имя. Я взяла его, ощущая вес написанных внутри слов, и вышла из детской. В спальне опустилась на колени возле своей кровати и, открыв чемодан, вытащила небольшую пачку писем, завернутых в старую блузку. Запихнула письмо в перевязанную шнурком пачку и снова спряла ее в темноте.

– Покажем няне Мэй наш фокус?

– Да!

Мы сидели в гостиной. Мистер Ингланд пребывал в хорошем настроении. Он сыграл на пианино две песни и теперь с наслаждением курил. Обрезки сигар усеивали ковер. Благодушие мистера Ингланда передалось и остальным: дети радостно бегали по комнате, а Чарли стучал ладошками по ковру. Мистер Ингланд стоял, широко расставив ноги и подняв напряженные руки, как силач. Милли и Саул повисли на каждой из его рук, обхватив бицепсы отца, а тот поднимал детей так высоко, что их ноги отрывались от пола. Ребята, визжа от восторга, болтали ногами в воздухе. Красный от натуги мистер Ингланд, крепко зажав сигару в зубах, тягал отпрысков вверх и опускал вниз, словно гири. Я смеялась, глядя на них. Стоило Милли разжать пальцы, она рисковала растянуть лодыжку, а Саул цеплялся изо всех сил, хотя его ноги почти касались пола.

Наконец, мистер Ингланд прорычал, что у него больше нет сил, и опустил руки. Дети с хохотом рухнули на пол.

– Ну как? – спросил хозяин, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Это было чудесно, сэр. – Я, как всегда, старалась не мешать и стояла у двери.

На губах миссис Ингланд играла рассеянная улыбка. Почти всю стену над камином занимал исполинский портрет ее деда, фабриканта Чемпиона Грейтрекса. Мистер Ингланд поинтересовался моим мнением о портрете, и я сказала, что он производит впечатление. На холсте был изображен сидящий в кресле пожилой мужчина в брюках в шотландскую клетку и в сюртуке с золотыми пуговицами; борода с проседью касалась воротничка рубашки. В правой руке мистер Грейтрекс держал черную трость с серебряным набалдашником в виде головы какого-то животного.

– А что это за зверь? – спросила я.

– Альпака, ведь на его фабриках делают ткани из их шерсти – пояснил мистер Ингланд.

– Дети! У меня для вас новость! – позднее заявил мистер Ингланд. Он дождался тишины, а я забрала Чарли с ковра. – Фабричное Общество помощи больным рабочим назначило меня казначеем!

– Чародеем?! – переспросил Саул.

– К сожалению, нет.