Божий одуванчик - Михаил Серегин

— Кто такой Степанов?

— А… это один дятел, — пояснил маленький курносый парень, при разговоре с высоким Свиридовым все время становившийся на цыпочки и вытягивавший шею — вероятно, для придания себе большей солидности. Впрочем, эти его манипуляции имели обратный эффект: он стал похож на цаплю, страдающую столбняком. — Он в курилке все время тусуется… всякую гниль почкует.

— То есть?

— Да так, с ноги на ногу переминается и курит. Так и время убивает. Зачем только вообще на занятия приходить?

— А вы брат Ильи? — спросила девушка.

— А что, похоже?

— Да.

— Где эта курилка?

— Пойдемте, я вас провожу, — сказала она и искоса взглянула на Владимира печальными, чуть припухшими глазами.

Так, тут все ясно, бессознательно отметил мозг Свиридова. В общении с девушками Илья явно использует победительную методику старшего брата. Да и от себя привносит немало. Ну еще бы — бывший совладелец московского модельного агентства, в котором такие отпадные леди работали… На их фоне эта восемнадцатилетняя девочка, в сущности, очень даже недурная, кажется этаким общипанным гадким утенком в лебединой стае.

— Проводи, — ответил Володя. — Только побыстрее… пожалуйста.

Кажется, это «пожалуйста» было истолковано неадекватно: все еще тусующийся рядом курносый студент понимающе ухмыльнулся и тут же, поймав на себе холодный пристальный взгляд Владимира, отвернулся и зашагал по коридору.

Так. Кажется, его, Владимира Свиридова, приняли не за того.

По всей видимости, к этому Степанову, «почкующему гниль» в курилке, ходят только за одним.

За тем, из-за недостатка чего Илюха сбежал из прекрасно охраняемой квартиры, подвергнув свою жизнь чудовищной опасности.

Ясно.

Девушка провела Владимира по широкой лестнице на четвертый этаж и показала пальцем в конец коридора, открывавшеюся перед ними:

— Идите до конца и потом направо. Там еще одна лестница, точно такая же, как эта… по которой мы сейчас шли. Параллельная. Но она забита, и вход туда Только через четвертый этаж.

— Зачем же такие премудрости?

— Да там… ремонт, что ли, делать собирались, вот теперь и запрягают уже второй год. А туда теперь все курить ходят.

— Понятно, — коротко ответил Владимир. — Спасибо.

— Вы, если увидите сегодня Илью, передайте… чтобы он позвонил Кате, — поспешно, скороговоркой, выпалила девушка и отвернулась.

— Обязательно, — ответил Владимир. Всего хорошего… Катя.

И он решительно зашагал по коридору.

На лестнице, приспособленной для студенческих нужд благодаря нерадивости ремонтников, Свиридов сразу же увидел сидящих на подоконнике двух модно одетых молодых людей.

Впрочем, на их лицах было написано тупое, угрюмое ожидание, не соответствующее общему впечатлению от их прикида.

— Где я могу найти Степанова? — спросил Владимир.

Один из парней, подняв голову, окинул его быстрым взглядом и произнес:

— Степу-то? А тебе чего?

— То же, что и вам, — не вдаваясь в особые разъяснения, проговорил Свиридов.

— Тогда за нами будешь.

— Нет, а где он? — уточнил Владимир.

Молодые люди переглянулись.

— Внизу… с пацанами. Э-э, баклан, ты куда? — воскликнул один из них, увидев, что Свиридов сбегает вниз по ступенькам. — Ты че, бля?

Этажом ниже стояли четверо. Среди них выделялся длинный, тощий парень в черных кожаных штанах и черном же свитере.

А выделялся он цветом своих волос: впереди они были ядовито-синего цвета, а сзади — цвета морской волны, с довольно приятным для глаза зеленоватым отливом.

Артистичный товарищ.

Остальные трое были обычные мажорные хлопцы в дорогой одежде и с наглыми рожами.

Еще совсем юные — лет по двадцати, не больше.

— Мне нужен Степанов, — коротко сказал Владимир, приближаясь к группе.

— Ну… я Степанов, — сказал длинный. — Что хорошего скажешь?

— Ты сегодня видел Илью Свиридова?

— А тебе-то что? Ты что, его папа? Или, может, мама?

Троица стильно прикинутых недорослей заржала.

— Я у тебя серьезно спрашиваю.

— Серьезно спрашивает только следак на пресс-хате, а ты мне туфту травишь, — невозмутимо ответил тот и выставил нижнюю губу. — Или, может, ты мусор?

Свиридов не стал долго разговаривать: он широко шагнул к длинному и, одной рукой схватив его за горло, легко притиснул к стене… Тот попытался было сопротивляться, но его ноги уже болтались в нескольких сантиметрах над полом.

— У меня нет времени, — тихо проговорил Владимир. — Быстро отвечай на все вопросы, если не хочешь на самом деле попасть на допрос к следаку, которого ты тут упомянул.

— Па-ца-ны… — прохрипел тот.

Трое малолеток бросились было на Владимира, однако Свиридов, не отпуская Степанова, с развороту вполсилы шлепнул одного из них по лицу, а второму легонько ткнул правой ногой под коленную чашечку.

Однако этого вполне хватило, чтобы первый отлетел на третьего, и оба они впечатались в противоположную стену, ограничивающую лестничный пролет, а второй — получивший по ноге — согнулся от боли и опустился на пол, закусив губу.

— Вот видишь, сука, еще не хватало из-за тебя дитенков калечить, — холодно проговорил Владимир. — Быстро, сука!! Был Илья?

— Был, был, — поспешно заговорил Степанов, очевидно, испугавшийся не на шутку.

— Зачем?

— Да он… Ну, зашел…

— Зачем, я спрашиваю? — повысил голос Свиридов.

Барыга беспомощно затрепыхался в воздухе и, задыхаясь, прокудахтал:

— «Ге…геру»… за «герой»… «эйч» банщил…

— Куда он пошел потом?

— Я не знаю… в аптеку, наверно. За «баяном»…

— Когда он от тебя ушел?

— Да минут двадцать… может, пятнадцать.

Да вот и пацаны скажут… они его тоже видели…

Аптека находилась недалеко от академии, и Ильи в ней быть не могло. Владимир даже не стал проверять.

Сложно допустить, чтобы он мог стоять там в очереди минут двадцать — двадцать пять. Все-таки времена «развитого социализма» с километровыми очередями за колбасой счастливо миновали.

Свиридов подошел к своей машине и присел на корточки возле переднего левого колеса.

В сущности, теперь оставалось надеяться только на удачу. Или на интуицию. Потому что выловить человека в огромном четырехмиллионном городе — это посложнее, чем найти иголку в стоге сена.

Или в целой скирде…

И тут что-то привлекло его внимание у парадного входа академии. Да! То, что он видел, не могло быть повседневным и обычным.

По крайней мере, так ему подсказывала интуиция.

Он еще раз бросил отчаянный взгляд на «Ауди», притормозившую возле академии, и на человека, который сел в нее.

Это не может быть совпадением!

Черный «БМВ» Свиридова сорвался с места и последовал за темно-зеленой «Ауди»…

— Входите, — проговорил Дедовской и еле уловимым жестом показал Илье на стоящего в дверях человека. Дескать, вот она, твоя судьба.

…Не веря своим глазам, Илья вжал голову в плечи, словно ожидая, что на нее обрушится мощный удар, и часто-часто заморгал.

Этого не может быть…

Не может быть!

— А-а-ан… Анна Кирилловна?!

Илья судорожно протер глаза, словно не решаясь поверить, что убийца его друзей — человек, которого сам Дедовской аттестовал как главного организатора и исполнителя кровавого плана, — этот человек оказался преподавателем в академии, где он учился.

Та самая высокая полуседая дама, ни одного занятия которой Илья так и не посетил в этом семестре. Та самая, которую он так зло именовал Сельдью и красочно расписывал процесс ее мумификации еще в Древнем Египте.

И тут же выплыла мысль, раньше казавшаяся абсурдной и расплывавшаяся в неопределенное определение «случайность». Случайное совпадение. Мысль безжалостная и пронизавшая Илью не хуже электрического разряда.

В день своей смерти и Антон, и Валентин сдавали зачет или экзамен, оставшийся от летней сессии. Каждый в свой день. И этот день для каждого из них стал последним.

И этот экзамен принимала она, Анна Кирилловна Самойлова.

Значит… О господи, как же так?

— Здравствуй, Свиридов, — сухо произнесла она тоном, словно пришла на семинар, а не в дом, где все дышало угрозой и смертью. — Да, это я. Не ожидал?

— Но за что?! — простонал Илья. — Из-за чего?

Анна Кирилловна поджала губы, словно сдерживая жестокие слова, жгущие ей язык, и, порывшись в своем пиджаке, бросила на колени Илье фотографию.

— Ты еще спрашиваешь, из-за чего я все это сделала? Честно говоря, сама не верю, что я смогла… Но взгляни и вспомни… вспомни!

Илья, преодолевая безумное головокружение, медленно перевел взгляд на фотографию, и из тумана, который сам он уже считал предсмертным, на него выплыло красивое девичье лицо, внезапно прояснившееся до жуткой, ослепительной ясности, словно при свете вспышек и юпитеров.