Блондинка в Монпелье - Наталия Левитина

— Давайте сходим в ресторан и наконец нормально поедим, — предложил Жан-Поль, внимательно меня осматривая. — Я умираю с голоду. А вы?

— А мне не привыкать, — вздохнула я. — Сколько у меня было таких голодных вечеров. Стараюсь вообще после шести не есть. И до шести желательно тоже. Так что идите сами, мой дорогой Жан-Поль, оторвитесь за нас двоих. Дело в том, что мне не в чем выйти из номера. Не в халате же идти в ресторан?

— Да, это было бы чересчур смело, — признал француз, терроризируя меня взглядом. Он словно надеялся просветить халат насквозь и убедиться, что под ним ничего нет.

— А я — пас. У меня не осталось никаких сил…

Подушка была мягкой и пахла свежестью.

Не слышала, отправился ли Жан-Поль в ресторан. И не знаю, как он провёл ночь в одной кровати с полуголой обворожительной красавицей (это я о себе, да!), потому что отключилась в одно мгновение, словно кто-то нажал кнопку.

Глава 15

Великолепный Пон-дю-Гар

В девять утра мы сидели за завтраком в ресторане «Фиолетовой лошади». Стол перед нами, накрытый белоснежной скатертью и фиолетовыми салфетками, был заставлен немудрёной французской едой: тут были горячие круассаны и булки, масло и джем, кофе и сок.

Я провела пальцем по краешку фарфорового блюдца, увидела своё отражение в сверкающем лезвии ножа…

Кристина… Мысли о ней лишали сил и самообладания. Едва открыв глаза сегодня утром и сладко потянувшись в ворохе душистых простыней, я сразу вспомнила все ужасы вчерашнего дня и похолодела.

Я, в конце концов, решила вовсе не думать о бедной однокурснице. Ей уже ничем не поможешь, а мысли о том, как глупо и трагично оборвалась её жизнь, просто выматывают. Мне нужно оставаться сильной, ведь я должна найти свою дочь…

Мой спутник загадочно сверкал глазами. Вероятно, ночью у меня задрался халат, и милый Жан-Поль увидел мою голую попу, укреплённую тренировками не хуже, чем северные границы Отечества.

Подумаешь, голая попа.

Разве француза этим удивишь?

Пусть ночью пришлось посверкать различными частями тела, зато утром я смогла надеть чистое бельё и чистое платье и сейчас сидела за столом красивая и безупречная — как на дипломатическом приёме.

— Вчера, когда вы спали, я показал Антуану фотографию наших детей.

— Кто такой Антуан? — Я принялась увлечённо намазывать булочку маслом, мой желудок давно уже скрутило от голода.

— Портье.

— Ах, он. Да, я заметила, у вас с ним сразу же установились приятельские отношения.

— Вовсе нет!

— Но вчера вечером вы с ним едва не осыпали друг друга лепестками роз. Сначала я даже подумала, что вы разлучённые в детстве близнецы.

— Ха-ха, очень весело. Но видите ли, мадам, мы, французы, приветствуем сердечную и открытую манеру общения.

— Это верно, — кротко согласилась я, вспомнив, как меня одаривали улыбками на улицах Монпелье совершенно незнакомые люди.

Знали бы они, с кем имеют дело!

Я, может быть, подругу укокошила.

— А вы, русские, закрыты и насторожены.

— Увы. Но из-за вашей сердечности и открытости Франция скоро превратится в сплошное гетто, где живут люди, не знающие французского языка и не желающие принимать ваши культурные и нравственные ценности.

Жан-Поль сразу насторожился.

— Мы не можем закрыть границу на замок и не пускать к нам несчастных иммигрантов, лишённых крова, работы, еды, — сказал он.

— А почему бы вам сначала не позаботиться о миллионах ваших безработных граждан?

— У нас политические дебаты?

— Хорошо, оставим эту тему. Что сказал Антуан? Как я понимаю, наших детей он тут не видел. Иначе вы бы сразу мне об этом сообщили. А не встали бы грудью на защиту иммигрантов.

— Увы! Не видел.

Я протянула руку к волосатому запястью Жан-Поля и повернула к себе циферблат его часов.

Чудесно! Пять минут назад мой самолёт поднялся в воздух в аэропорту Монпелье. Он улетел, а я осталась. И никто не знает, что будет дальше и когда удастся вернуться на родину.

— Спасибо, Жан-Поль, что не сдали меня полиции.

— На здоровье. Надеюсь, вы сами сдадитесь, как только мы найдём беглецов.

— Однозначно.

— И уверен, что полиция во всём разберётся. Вы не имеете никакого отношения к смерти этой несчастной женщины.

— Безусловно, — кивнула я. — Как вы думаете, как долго мы будем гоняться за нашими наглыми сусликами?

— Сусликами? — удивился Жан-Поль.

— Козявками, инфузориями, спиногрызами, — пояснила я. — В общем, за детьми.

Жан-Поль пожал плечами:

— Не представляю.

— Тогда вы не могли бы купить мне зубную щётку?

Сегодня утром в ванной я едва не откусила себе палец, когда чистила им зубы. Сейчас, ясное дело, мне пальцы ни к чему — ведь у меня ни телефона, ни планшета, ни компьютера. Но не всегда же я буду сидеть в полной… то есть я хотела сказать, без средств коммуникации.

— И солнцезащитные очки надо бы купить, — заметил Жан-Поль. — Иначе вас опознает какой-нибудь жандарм или активная бабушка.

Он сказал «бабу́шка». Как же мило это прозвучало! Я благодарно улыбнулась Жан-Полю. Хорошо, что мы с ним встретились. Если бы не этот элегантный, красивый, обходительный, образованный, блестяще владеющий русским языком мужчина, полиция бы сцапала меня ещё вчера.

Надо же, сколько эпитетов!

И ведь совершенно искренне.

Влюбилась я в него, что ли?

Мы купили не только зубную щётку и солнцезащитные очки, но и массу других полезных вещей, заскочив в какой-то магазинчик. Сетевые супермаркеты не работали в субботу и воскресенье. Можно было увидеть целую улицу с закрытыми дверями, опущенными жалюзи или сонными витринами. Зато маленькие лавки делали бизнес именно в выходные.

Цены меня ошарашили.

— Это не шутка? Так правда бывает? — обалдело оглядывалась я на Жан-Поля, щупая джемпер неплохого качества за пять евро. — А это что? Симпатичные брюки за десять евро? Чудесное платьице за пятнадцать? Очевидно, я умерла и попала в рай!

— Вы живы. Но, похоже, обратились не по адресу. Меня мучает смутное подозрение, что раньше вы покупали одежду исключительно в магазинах типа парижского универмага «Галери Лафайет».

— Вообще-то, да.

— А вы знаете, что у нас в Монпелье тоже есть «Галери Лафайет»? В торговом центре «Полигон»?

— Да, и я там основательно порезвилась. Как и на улице Фош.

Я вздохнула, снова вспомнив прохладный и сияющий день, когда мы с Кристиной после долгого променада по улице Фош присели на скамейку в парке, чтобы съесть арбуз. Жизнь в тот момент казалась такой радостной и безоблачной…

Стоп. Не надо вспоминать о Кристине! Я запретила себе о ней думать. Всё равно ей ничем не поможешь, зачем же трепать себе нервы?

Солнечно улыбаясь кассирше, Жан-Поль рассчитался за мои покупки: голубые джинсы, три футболки (продавались упаковкой), два комплекта белья (тоже упаковкой), кардиган, палантин, босоножки, сумка… Плюс всякая мелочёвка, насыпанная в круглые чаши около кассы (косметика, салфетки, колготки и т. д.).

Надеюсь, я не облезу от тайваньской помады и пудры?

— Деньги верну, век воли не видать! Отдайте чек.

— Лена, я вас умоляю, — закатил глаза Жан-Поль и выкинул чек в урну под кассой.

Мои покупки обошлись благородному шевалье почти в сто евро. Я повесила на плечо сумку, а пакет остался у Жан-Поля.

— Вот и славно, — удовлетворённо сказал он, когда мы вышли на улицу, сверкающую солнцем и наполненную дыханием летнего ветра. — А то были как…

— Как кто?

— Сейчас вспомню слово… Бесприданница!

— Да, — засмеялась я и похлопала по сумке. — Теперь я богатенькая невеста. Жан-Поль, вы не перестаёте меня удивлять. Вы здорово выучили русский.

— Я много читаю. Занимаюсь со студентами, объясняю им… А это выражение — «век воли не видать»… Оно, наверное, означает «клянусь», правда?

— Правда.

— Обязательно запомню.

— А кроме Москвы вы ещё где-нибудь побывали в России?

— Проехал по Золотому кольцу — посетил восемь городов. Был в Санкт-Петербурге. Безумно понравилось. Но знаете, чтобы отшлифовать мой русский, было бы классно поиметь русскую подругу.

Я прыснула со смеху.

— Да уж, не сомневаюсь! Поиметь русскую подругу — это верх блаженства.

Жан-Поль не понял моего веселья.

— Я сказал что-то не так? — засомневался он.

Пришлось объяснить французу, какие сложности подстерегают иностранца при использовании глагола «иметь» и его производных.

— Ох, — вздохнул Жан-Поль. — Как же сложно всё в русском языке. Я совсем не то хотел сказать. Откуда взялся этот сексуальный подтекст?

— Что касается русской подруги, она у вас уже есть, — улыбнулась я. — Пользуйтесь. Готова отшлифовать ваш русский не хуже токаря шестого разряда.