Плата за страх - Петр Акимов

Как у того купца, который стал обворованным нищим.

Несколько дней от Кузнецовой не было никаких вестей, и вдруг она появилась под ночь — улыбающаяся, довольная, но повела себя при этом странно. Поставила в уголок прихожей принесенный с собой объемистый чемодан, замерла столбом, не обращая внимания на приглашение раздеться, и сказала многозначительным тоном:

— Одевайся, пойдем прогуляемся.

— Ты же замерзла! — урезонивала Панкратова. — Давай попьем чайку, а потом я тебя провожу.

— Некогда. У нас еще работы полно, — загадочно улыбнулась Надежда. — Говорю: одевайся. Пойдем прогуляемся.

Тамара послушалась.

В лифте Кузнецова ее старательно ощупала, крутя и вертя из стороны в сторону, и вздохнула:

— Эх, Олега нет. Его бы сюда! Вечно эти мужики отсутствуют именно тогда, когда они позарез нужны.

Уже полностью дезориентированная наваленными на нее жизнью странностями, Панкратова даже не спросила, почему Кузнецовой так хочется, чтобы любовник щупал и тискал ее подругу. На фоне всего прочего это желание выглядело всего лишь странным, а у нее хватало поводов даже для страха. На мгновение вообразив, как Олег тискает ее в присутствии Нади, Тамара смущенно покраснела. Что осталось незамеченным слишком занятой своими мыслями Кузнецовой:

— Это я, дура, виновата. Не сообразила вовремя. А ведь это так очевидно: если за тобой следят, то уж поставить подслушку на твой телефон, а может, и в квартире, тем более должны! Откуда мы знаем, что они тут вытворяли под видом ограбления? Так что так: дома у тебя и по телефону больше никаких подробностей. Никаких имен, адресов, названий и прочего. До приезда Олега уходим в суровую конспирацию. Поняла?

— Поняла, — перевела дух Панкратова. Она уже настолько освоилась с дикостью происходящего, что не только поверила, будто кому-то нужно подслушивать ее разговоры, но и обрела способность строить предположения: — А не будет подозрительно, если мы ничего не говорим о работе?

— Будет. Но что поделаешь? И, с другой стороны, может, оно и к лучшему. Может, они поверят, что ты пока слишком напугана для новых попыток. Кто с тобой что разберет заранее? В общем, так. Я тебе такое место нашла — сказка. Сама бы туда пошла, но они не страхуют. Отличная фирма. «Аметист» называется. Чем занимаются, толком не поняла. Что-то с продовольствием и финансами. Но к людям там относятся хорошо. И платят регулярно. Главбухша баба мировая. Я ее в общих чертах просветила на твой счет. Мол, ты дала отлуп любовнику и он теперь тебе мстит. Она мне поверила, что на тебя взъелись не по делу, и обещала предупредить шефа. Чтобы он не слушал наветов. Надо только выиграть время. Шеф у них — мужик упрямый. Если он тебя возьмет, то кто бы и что бы ему ни говорил, не поверит, пока сам не убедится. Но он тоже бабник жуткий. Сразу предупреждаю: это важно. Хотя, говорят, особо не хамит. Просто из тех, кто любит это дело. Еще важное: кадровичку, которая тебе на завтра назначила собеседование, зовут Ирина Павловна Колоскова. С ней поосторожнее. Стерва редкостной ревнивости. Она сейчас у шефа «Аметиста» ходит в фаворитках, спит с ним и мечтает его развести, чтобы самой за него выскочить. Никакой конкуренции она не потерпит. Но для тебя это и хорошо: коль сама спит с хозяином, то и ему не позволит руки распускать. Итак, завтра тебя ждут для собеседования. А сегодня нам с тобой надо тебя так нарядить, чтобы больше никаких срывов на сексуальной почве! Сейчас возвращаемся к тебе, и чтоб ты слушалась меня беспрекословно. Помни: твою квартиру наверняка подслушивают. Поэтому никаких уточнений. Скажу: «Надень это!» — надевай и не пикай! Ничего, сегодня мы тебя экипируем так, что ни одна стервь не подкопается.

Тамара слушала и кивала.

Она чувствовала, что Кузнецова вся в напряжении и у нее попросту нет сил, чтобы уламывать подругу.

Часть вторая

Ритуальная страховка

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Декольте у кадровички «Аметиста» Ирины Павловны Колосковой было предельно откровенным. Стоит ей вздохнуть поглубже, и груди целиком выскочат наружу. Белые пышные полуокружия — самое запоминающееся в ее внешности. А личико подкачало. Из тех, которые нет смысла запоминать: стандартный, очень аккуратный макияж, под которым может быть все что угодно.

— Итак, референтом или секретарем вы практически не работали, — констатировала Колоскова, пролистнув протянутые Тамарой документы. — А последняя должность: «старший специалист»?

Панкратова кивнула.

Она могла бы сказать, что фактически была нянькой своему начальнику Глебскому. Референтом, секретарем, консультантом и заместителем. Но кадровичка «Аметиста», холеная, лет двадцати семи — тридцати дама, держалась заносчиво, и Тамаре расхотелось что-либо объяснять. Впрочем, заносчивость дамы могла быть реакцией на то страшилище, которое она видела перед собой.

«Ты должна стать бесполым чучелом! — ультимативно потребовала Кузнецова. — Одетой, как чучело, раскрашенной, как чучело, и ведущей себя, как кривоногое неуклюжее чучело! Иного тебе там не дано. Другую бабу эта Колоскова попросту не пропустит к шефу. Она, как втерлась в фирму, тихой сапой выжила предшественницу и сама повторять ее ошибку не собирается. Слишком нынче много хороших визажистов развелось».

В точном соответствии с замыслом, смирившись перед убежденностью подруги и судьбой, Тамара нарядилась и накрасилась для этого визита как человек, не имеющий и малейшего представления о том, что такое фигура, фасон, лицо и прическа. Как женщина, которая никогда в жизни не видела себя в зеркале. Короче, как бесполая чувырла.

Глядя на ее тусклые волосы, Ирина Павловна Колоскова рассеянно пригладила свою густую и блестящую шевелюру. Потом еще раз с удивленным интересом и удовольствием осмотрела Тамару.

Белая простенькая, как принципы коммунизма, блузка с неуклюжим воротником скрадывала высокую шею, превращая ее в обрубок для поддержания головы в нужном положении. Грубая роговая оправа дымчатых очков закрывала четкие брови, обесцвечивала яркие изумрудные глаза и удлиняла нос. Помада, подобранная с немалыми мучениями, делала губы блеклыми и ханжескими. Темно-бордовый жакет, принесенный Надеждой, сам по себе был неплох. Лет пять назад. Прямой, неприталенный, на три размера больше, чем надо, он представлял плечи широкими, как у пловчихи. А грудь Тамары жакет и вовсе превращал в едва различимое нечто. Длинные полы, отвисшие из-за распиханного по широким карманам канцелярского барахла, скрывали изящную талию. Черная юбка морщинилась на бедрах и спускалась до пола складками, тяжелыми, как занавес в сельском клубе.

«Ничего, — напутствовала Надежда, — так надо. Утешай себя тем, что Колоскова решит, что ты мямля, синий чулок и конкуренции ей не составишь. Она устроит тебе встречу с хозяином. Вот к нему-то ты оденешься поприличнее. Если приглянешься, то все уже будет зависеть только от тебя. Тогда кадровичка пусть хоть что. Воротников, говорят, упрям и своих решений не меняет. Дерзай!»

Кузнецова, от души развлекаясь, придумала для Тамары макияж, который лицо огрубил и состарил минимум на пяток лет. «Зато с печатью добродетели и трудолюбия на челе, — хихикая, прокомментировала подружка. — Мечта любовницы начальника: буквоедка-цербер в приемной. И не забывай: ты должна выглядеть так, чтобы никто и слушать не стал телефонные наветы».

Страшилище из Панкратовой получилось хоть куда. Колоскова, улыбаясь так, как наверняка улыбались бы змеи, если бы могли это делать, сняла трубку и нажала кнопку на селекторе.

— Валерий Захарович, это Ирина, — проворковала она. — Я по поводу вашего референта. Я нашла человека с высокой квалификацией. Когда вы сможете с ней побеседовать?.. Да, у меня. Сейчас? Но ведь вы же собирались… Извините!

Вероятно, в трубке Колосковой сказали что-то резкое, лоск и спесь с нее на мгновение слетели. Панкратова заискивающе улыбнулась, извиняясь за хлопоты. Она не забывала: скорее всего, именно кадровичке первой позвонят ее таинственные хулители. И от ее отношения к Панкратовой зависит, какое значение она придаст доносам. И в какой редакции доложит начальству. Ирина Павловна поднялась и, прижав трубку плечом, суетливо собрала бумаги:

— Хорошо-хорошо. Мне все ясно. Мы уже идем!

«Влипла!» — поняла Панкратова. Вряд ли кто-нибудь возьмет личным референтом женщину, которая даже не умеет прилично выглядеть. Но она тут же нашла утешение: отказ, который ей предстоит, по сути, дело рук Кузнецовой. Зато теперь Надежда перестанет укорять ее за якобы вызывающий вид. Сама того не осознавая, Панкратова выгрышную внешность считала своим главным достоинством, и когда лишилась возможности смотреться соблазнительно, почувствовала себя пустой. Только чувство долга перед старавшейся ради нее подругой заставляло испить чашу до дна. А еще в Тамаре проснулось давно забытое озорство. В жутком макияже она ощущала себя неузнаваемой и защищенной, как на маскараде. Да и правило было, что, пока еще не все потеряно, надо бороться. «Соберись, — прикрикнула она на себя. — Забудь, как ты выглядишь! Покажи свои деловые качества».