Человек из легенды - Виктор Погребной

Для обследования побережья Таманского полуострова майор Крюков вылетел на рассвете в паре с лейтенантом Паскеевым. В прошлом году Паскеев сильно пострадал. В воздушном бою его самолет загорелся, заклинило снарядом фонарь кабины, и Паскееву никак не удавалось открыть его и выброситься с парашютом. Из самолета он все-таки выбрался, выбив плексиглас над головой, но очень обгорел и долго лежал в госпитале. Потом на переучивании прекрасно освоил скоростной истребитель. И вот теперь Паскеев снова на фронте. Но на Кубани в воздушном бою он еще не был. То двигатель «забарах^ лит» при появлении «мессов», а то и, не долетая линии Фронта, что-нибудь «случится», приходится возвращаться на свой аэродром. Уже два двигателя заменили на его машине, и сейчас на ней стоит совсем новенький, облетанный.

— Летай. Паскеев. на страх врагам, — сказал ему техник.

И вот он вылетел на разведку днем в тыл врага. О; тоже обязан фотографировать. Что заметит глазом, заносить на карту. Впереди много неожиданностей и ш-меныне опасностей. И зенитки могут подбить, и «мессер шмитты» поймают — постараются не выпустить, а собьют— прыгать некуда: на воду опустишься — утонешь на берег — в плен возьмут. А плен хуже смерти.

У линии фронта Паскеев сообщил Крюкову по радио, что самолет не в порядке, что возвращается домой. А у Пал Палыча истребитель всегда в исправности, и oi. ушел на ту сторону фронта один, потому что данные разведки нужны командованию не когда-ннб/дь, а сейчас, срочно, потому что совесть его не позволяет ему посту пить иначе. Он верил, что задание выполнит и вернется... И он вернулся.

...Майор Крюков доложил командиру полка о выпол нении задания, сдал кассеты с фотопленкой, показал свои отметки на полетной карте, а из штаба армии уже звонят, торопят доставить фотоснимки, полетную карту i самого майора Крюкова. И через какой-нибудь час Пал Палыч в Краснодаре будет докладывать командующему о результатах воздушной разведки побережья Таманского полуострова. А пока проявляется и сушится фотопленка, он отдыхает и рассказывает друзьям о своих злоключениях.

Лучшее место для отдыха — прогретая солнцем крыша землянки; Фадеев, Речкалов, Покрышкин, Искрнн, Сутырнн окружили Крюкова, слушают немногословного Пал Палыча.

— Прошел я над побережьем Темрюке кого залива, затем Таманского, развернулся у Керченского пролива, далее по берегу Черного моря. Все сделал, что нужно, сфотографировал Анапу... Еще минутки три, и я выскочил бы южнее Новороссийска и в безопасности через Геленджик, через горы, домой. — Пал Палыч поправляет на кисти правой руки бинт, отвечает на немой вопрос товарищей: — Ручкой управления набил, прн пикировании. Пройдет. — И продолжает дальше:

— В районе Анапы напали на меня восемь «мессер-шмнттов». Удирать бессмысленно. Ухожу на вертикаль. Они гонятся за мной, мешают друг другу — каждому хо-70 цется меня сбить. А я ношусь между ними, маневрирую, бой к линии фронта — хоть и далеко она — оттягиваю, щцу момента выскочить из «роя». Вот, думаю, спикирую сейчас и на бреющем сольюсь с местностью, уйду от них. j^e успел. Поняли фрицы, не взять меня на вертикали. Вот. Удалось им все же зажать меня в горизонтальную карусель». Хожу по внутреннему кругу навстречу им, г0лова, как на шарнирах, вертится — трудно одному вести круговой обзор. И сейчас шея болит. Вижу их довольные морды, каждый прн встрече кулаком грозит, улыбается — попался, мол. А у меня одна мысль другую обгоняет, ищу верное решение. Броситься вниз —собьют, вверх — тоже не выход. Разогнать скорость и прорвать кольцо? Или же снова ввязаться в бой* затянуть их на вертикаль?.. Вот задача-то. А как бы вы поступили на моем месте?— спрашивает вдруг Пал Палыч, и глаза его, круглые, маленькие, пронизывают то одного, то другого, ищут, кто первый примет решение. Ведь в бою враг не ждет.

— Я бы пошел на прорыв кольца, — говорит Фадеев.— А потом со снижением разогнал бы такую скорость, прн которой «мессера» из пикирования не выходят. Ручку я удержу. И не догнать бы им, а на бреющем ничего они со мной не сделают. Так поступил бы я на вашем месте, Пал Палыч. А если бы просто тан подловили меня —спину свою не показал бы им. Дрался бы! —Фадеев рубит рукой воздух и обращается к Речкалову: — А как бы ты поступил, Гриша, на месте Пал Палыча?

Так же, как и.ты: пошел бы на прорыв кольца, а дальше не знаю. Действовал бы в зависимости от обстановки. В воздухе сообразиловка быстрей работает.

— Вот-вот, — подхватил Крюков.— Так я и сделал. Гляжу, отделяется от круга пара «мессов» и уходит вверх, Ну, думаю, ждать некогда, сейчас клевать начнут. Метров на тысячу ниже со стороны моря плывут косяком "блака. Присмотрел самое большое, набираю скорость и внезапно для фрицев иду на прорыв, несусь к своему облаку и чувствую инстинктивно: преследуют. Оглядываюсь— всего лишь пара, далеко. А меня уже прогло-чнло спасительное облако. Выравниваю машину, гашу скорость, чтобы пропустить гнавшихся за мной «мессов». н° облако, как и бензин в баках, не бесконечно. Вывали-ваюсь, и передо мной хвост ведомого Ме-109. Всаживаю

в него солидную дозу свинца. Как падает, смотрыь не-когда. Думал еще ведущего угостить — удрал.

— А чего же на вынужденную?.. — спрашивает кто-то. — Бензин кончился?

— Не торопись поперед батька в пекло, — замечает другой.

— Мой план возвращения морем южнее Новороссийска рухнул, — продолжает Пал Палыч. — «Карусель» затянула меня на материк, потом облако помогло дальше уйти от моря. Еще минутки две, и я пересек бы линию фронта южнее Крымской, но... Тут с трех сторон наваливаются на меня шесть «сто девятых». В создавшейся обстановке единственно правильное решение — бой! Бой на вертикалях с оттягиванием к линии фронта. И этим фрицам каждому захотелось меня сбить, гоняются друг за другом, и я между ними маневрирую, нападаю, обороняюсь. В кабине пахнет гарью, стрелка бензинометра подходит к нулю, временами ощущается тряска самолета. Северней, впереди, вижу Крымскую, совсем близки линия фронта, н я пикирую к земле. Самолет затрясло, кажется, вот-вот развалится. Никак не удержу ручку, она часто бьет по ладони. Выхожу из пикирования, уменьшаю скорость. Тряска прекращается. Догадываюсь, перебит триммер руля высоты. Жжет ладонь, она вся з крови. Сзади —два «сто девятых». Мне при таком состоянии машины ничего не остается, как следить за ата-камн и уклоняться от трасс скольжением самолета » стороны. В это время выше меня показалась встречна i четверка «яков». Я обрадовался. Спасен! А радость-то была преждевременна. Сзади сильно ударило в самолет, Затылком через шлемофон чувствую что-то острое... Оглядываюсь «мессов» нет, из наголовника торчит застрявший на выходе снаряд.