Игры над бездной - Александр Золотько

Стас сглотнул слюну.

Максимка отошел к окну. Какая все-таки тонкая и чуткая душа у шефа Службы Безопасности. Он понял, что сейчас ощущает гость, и решил не мешать. А уже потом, когда тот насладится внезапным угощением, вот тогда Максимка вернется и перекусит Стасу горло. Одним движением челюсти.

– Я не знаю, что сделал бы с тобой мой предшественник… – сказал Максимка, разглядывая город за окном. – Может, он бы тебе устроил несчастный случай. Или приказал бы привезти тебя к нашим умельцам, чтобы те создали из тебя живое, полуживое или четвертьживое напоминание миру о недопустимости ссор с СБА. В его файлах ничего такого не оказалось. Он, наверное, и не знал, что тебя к нам прислали. Так и подох на службе. Кровоизлияние в мозг.

Стас доел бутерброд, взял второй.

– А когда я узнал о тебе, то все уже произошло. Нет, нужно было тебя наказать, но я решил плюнуть на все это. Знаешь почему?

– Не знаю, но ты скажешь, – Стас решил перейти на «ты». Терять ему вроде бы и нечего, а Максимка «тыкал» с первой минуты. Значит, пусть получит в ответ.

– Я скажу. – Краем глаза Стас заметил, что Максимка на мгновение оглянулся и снова отвернулся к окну. – Ты убил белых, а я не люблю белых. Вы похожи на глистов. Полупрозрачные, скользкие. Блеклые. Больше белых я ненавижу только черномазых.

Стас отхлебнул кофе и зажмурился от наслаждения.

– Меня поэтому и поставили на освободившееся место. Мне все равно, кому рвать глотку: черному, белому, китайцу, вудуисту или мусульманину… Все равно. Знаешь почему?

– А они все на вкус одинаковы, – высказал предположение Стас, допил кофе и задумался над проблемой – не слишком ли будет наглым с его стороны, если он допьет оставшиеся в кувшинчике сливки.

Печенье он уже завернул в заявление и спрятал в карман.

– Ты бы тоже не почувствовал разницы, – засмеялся Максимка. – Со специями, с хрустящей корочкой… Или на гриле. Все люди одинаковы. Но не в этом дело. Я не принадлежу к Католическому Вуду, я не почитаю Аллаха. У меня в семье хранят традиции прошлого. У нас есть свои боги, которые нас оберегают и учат. Или наказывают. У тебя тоже есть свои боги, только ты этого не помнишь… А они ждут. Живут в тебе, сидят где-то в мозгу и ждут, когда ты о них вспомнишь.

– Я – атеист, – сказал Стас. – Я не верю во все эти фокусы с лоа, в умения мамбо, в неуязвимых хунганов я тоже не верю. В «молоток» верю, в «дрель», в «дыродел». В нож – тоже верю.

– Мамбо и хунганы вполне уязвимы, уж ты мне поверь. Когда все началось, когда вырубилась атомная станция, когда все системы городские зависли, землетрясение прошло – в Конго храм не просто рухнул, так неудачно получилось, что и все мамбо с хунганами, сколько там было, – погибли. Так совпало. И никто не воскрес. И никого эти самые лоа не защитили. А на Барабане развалились мечети. Все сразу. И муфтий с ближними погиб. Полагаешь, здесь обошлось без участия местных богов?

– Совпадение? – с иронией спросил Стас.

– Совпадение, это когда «суперсобака» разгоняется сверх положенного, а машина с наркотиками оказывается на самом деле со взрывчаткой, да еще взрывается в самом слабом месте эстакады. А Наблюдательный Совет собирается как раз в том здании, в которое врезалась взлетевшая вдруг «суперсобака». И как нарочно, со взрывоопасным и токсичным грузом. Ты же не видел, как это происходило?

– В это время я болтал с безами Транспортного Креста…

– Я знаю. А хочешь посмотреть? – Максимка оглянулся на Стаса. – Служба Безопасности работает хорошо. У нас очень полные архивы. Смотри.

Максимка отошел от окна, и оно вдруг превратилось в экран.

Опора эстакады, фургон. Другой ракурс – подъезжает мобиль, простенький, не первой свежести. За рулем – азиат. Выходит из мобиля с гранатометом. Стреляет.

Изображение с другой камеры – змея «суперсобаки» несется по эстакаде над домами.

Взрыв.

Огненный пузырь вспухает под эстакадой, разлетается ограждение, но сама эстакада на вид остается неповрежденной. Только опора коммуникационной мачты, стоявшей неподалеку, медленно заваливается набок, ложится поперек эстакады как раз перед «суперсобакой». Удар. Стас не слышит звука, но понимает, что удар был сильный. На такой-то скорости. Мачта упала под углом, «суперсобака», как с трамплина, уходит вверх и влево, по дуге. К зданиям за Периметром. Удар. Облако пыли взметнулось над домами, и кажется, что пыль эта жадно засасывает в себя дома, один за другим. Облако затягивает почти весь экран, изображение переключается, теперь камера показывает все происходящее издалека. Облако растет и растет, потом – вспышка. И снова – вспышка. И какие-то клочья вылетают из смеси пыли с огнем. Вспышка. Вспышка.

Экран гаснет.

– Вот это – совпадение, – сказал Максимка. – А то, что случилось со служителями чужих богов – это закономерность. Мир снова возвращается к истокам. К старым традициям. Ты уж мне поверь.

«А он, кажется, сошел с ума, – подумал Стас. – Вот чего не хватало несчастному городу, так это безумного шефа Службы Безопасности. И никому ведь не расскажешь».

Максимка вернулся в свое кресло. Оно взвизгнуло под неподъемной тяжестью так пронзительно, будто было живым и вот сейчас прощалось с жизнью.

– Все почему-то решили, что этот… – Максимка сделал неопределенный жест рукой в воздухе, – этот форс-мажор – временный. И живут, исходя из этого странного предположения. Нужно только дождаться окончания. Перетерпеть. Поэтому люди и не стали рвать друг другу глотки, не занялись, кстати, каннибализмом, не разнесли в дребезги все, что уцелело после Катастрофы. Нет, расстрелы, конечно, свою роль сыграли, но и они бы не помогли, если бы не надежда на возвращение прежней жизни. Вот скажи мне, Стас, почему до сих пор люди покупают и продают что-то за деньги? Продаются и покупаются за деньги? Чем подкреплены эти бумажки, какую ценность имеют сейчас? Я приказал проверить – каждый старается свои сбережения держать в трех валютах. В рублях, евродинах, юанях. Почему? Зачем? А потому, что скоро все восстановят. Понятно? Восстановят. Может быть, даже статус города останется прежним. Может быть. А может – его, наконец, кто-то захватит, присоединит. Китай, конечно, вряд ли сюда дотянется, но юани очень стабильная валюта… Или даже нами заинтересуется корпорация, и Харьков станет Анклавом. Мы все давно мечтаем стать Анклавом… Мы старательно копируем Москву, невольно или с умыслом. У них Занзибар набит черномазыми, а нас – Конго. Они там у себя Аравию и Запретный сад устроили, а у нас на Барабане чего только нет… Разве что у нас поднебесники с мусульманами живут бок о бок, но это так в Харькове сложилось исторически. Не могут они Барабан поделить. Там, в большом мире, есть Мутабор – страшный Мутабор, жуткий Мутабор, проклятый Мутабор, а у нас… У нас в Таборе такое творили! Нет, до Мутабора с «прятками», конечно, далеко, но зато свое, рядом. И намного дешевле. Наш Учком – Учебный комплекс – это же почти Науком. Кто там знает, что это за Науком такой, а наш Учком – кует кадры для кантор по всей Европе и Азии. «Ломщики», граверы, трансплантаторы… Треть специалистов Ассоциации Поставщиков Биоресурсов – выпускники нашего Учкома. Слушай, мы так хотели стать Москвой, что даже наши собственные бандюки – потянулись за остальными. Что, если крутым и навороченным можно себя в верхолазы записывать, то нам, убийцам и наркоторговцам, – нельзя? Да пошли вы все, чистюли и блюдолизы! Мы – канторы. Не бригады, шайки, банды – все это ерунда, все это в Москве не котируется. Мы – канторы. Все поняли – канторы мы! И москвичам передайте, что у нас тут не просто так, а канторы. Москвичи, по слухам, поначалу чуть не обиделись, а потом махнули рукой – чего на убогих обижаться? Так оно и прилипло – канторы славного города Харькова, Свободной Экономической Территории, мать ее так! Наш Совет тогдашний, как только осознал достижения бандюков, так прямо чуть слюной от зависти не изошел, на коленях поползли в СБА, просили-умоляли, чтобы не просто так полиция у нас была, или собственная служба безопасности, а чтобы именно отделение Службы Безопасности Анклавов. Как там у взрослых, чтобы обязательно, канторы наши доморощенные тоже не возражали. Все равно никто серьезно здесь работать не станет, а приятно все-таки, что за тобой в принципе охотятся такие крутые парни. И ничего, прокатило. Ни Россия не возражала, ни Европа, ни вечно недовольная Великая Турция. Даже поднебесники согласились. Все только настаивали, чтобы свой, местный, здешним отделением СБА заведовал. Так и пошло… Так до самой Катастрофы из штанов выпрыгивали, чтобы, значит, почти как все Анклавы. У нас нет синдина, но зато наркотики попроще наш Учком варит в громадных количествах. А в мастерских Рогани у нас клепают оружие. До сих пор делают, у меня руки никак не дойдут там порядок навести. Все это работает, вывозить это некуда сейчас, но время-то придет… И вот тогда… Только не придет время… – Максимка понизил голос до шепота: – Я тебе открою вторую страшную тайну.