Журнал «Вокруг Света» №08 за 1989 год - Вокруг Света

Управляющий тепло приветствовал нас.

— Вы вернулись в самый подходящий момент. Помните, вы говорили, что хотели бы побывать на одной из наших эстансий (1 Эстансия - животноводческая ферма.)? Так вот, послезавтра в Буэнос-Айрес идет наш самолет, и, если хотите, он забросит вас в Ита-Каабо.

Об этой эстансий мы знали еще до путешествия на «Касселе» и сразу же решили, что должны туда попасть. Она находилась в Корриентесе, самой северной провинции соседней Аргентины — всего в двухстах милях к югу от Асунсьона. Много лет ею управлял шотландец, некий мистер Мак-Кай. Будучи страстным натуралистом, он запретил охоту на обширной территории, находящейся под его присмотром. В результате эстансия стала настоящим заповедником. Эта благородная традиция была поддержана и продолжена нынешним управляющим Диком Бартоном, и теперь трудно найти другое место, где бы дикие животные аргентинской пампы встречались в таком количестве, как в Ита-Каабо. Поэтому мы с благодарностью приняли предложение и стали лихорадочно готовиться к поездке в Аргентину.

Остановились мы у своих британских друзей и тут же превратили в зверинец их большой приусадебный сад. Для присмотра за животными хозяева порекомендовали нанять своего садовника, обаятельного парагвайского паренька по имени Аполонио. Он оказался страстным любителем животных и принялся с воодушевлением ухаживать за птенцами гокко, попугаями, Четверкой и даже за угрюмым тегу. Можно было не сомневаться, что наши питомцы попали в надежные руки. Теперь ничто не препятствовало новому путешествию.

Самолет компании оказался крошечной одномоторной машиной, такой тесной, что с трудом удалось впихнуть в него необходимое.

Через несколько минут после взлета Парагвай остался позади, под нами была Аргентина. С недоумением и тревогой мы смотрели на бескрайнюю зеленую равнину, аккуратно разлинованную сетью дорог и оград.

Казалось невероятным, что какой-нибудь дикий зверь может выжить на такой земле, почти совершенно лишенной девственной растительности и откровенно отданной под научное производство мяса. Мы летели уже почти два часа над однообразным унылым ландшафтом, когда пилот окликнул нас и указал вперед, на маленький прямоугольник красноватых строений. Это и была Ита-Каабо, напоминавшая картинку в темно-зеленой раме.

Управляющий ожидал нас. Это был высокий мужчина в помятой фетровой шляпе. Он опирался на трость и живо напомнил мне типичного английского фермера. Даже приветствовал он нас по-английски;

— Здравствуйте. Меня зовут Дик Бартон. Прошу ко мне, я уверен, что вы не откажетесь от стаканчика эля.

Он повел нас через сад, и мы тут же забыли об Англии. На бархатистой лужайке лениво покачивали листьями гигантские пальмы, аллеи сверкали глянцевыми листьями палисандрового дерева, бугенвиллеи и гибискуса. Одноэтажный хозяйский дом снаружи имел запущенный вид, но был выстроен и обставлен на широкую ногу, в духе времен королей Эдуардов. Нас с Чарлзом проводили в отдельные просторные покои с ванной комнатой. Мы разместили там свои вещи, а потом присоединились к хозяину, найдя его в просторной биллиардной.

Мы рассказали Дику, каких именно животных надеемся увидеть: нанду, капибар, черепах, броненосцев, вискач, куликов и кроличью сову.

— Бог ты мой,— отреагировал Дик,— да это же просто. У нас их тут полным-полно. Возьмите один из наших грузовиков и колесите себе, сколько хотите. А кроме того, я пошлю людей, пусть и они поищут ваших зверушек.

Восемьдесят пять тысяч акров эстансии были разделены проволочной изгородью на несколько обширных участков, каждый размером с небольшую английскую ферму. Пышная трава давала прекрасный корм скоту, но птицам здесь совершенно негде было укрыться. Все же несколько видов смогли тут освоиться.

Например, небольшая, с дрозда, красновато-коричневая птица-печник, или алонсо, даже не пыталась скрыть свое гнездо от хищных птиц. Яйца и птенцов она защищала по-иному: строила из высушенной солнцем грязи почти неприступное куполообразное сооружение, напоминающее земляную печь, в которой местные жители пекут хлеб Эта постройка высотой сантиметров тридцать имела такое широкое отверстие, что в него можно было просунуть руку. Я так и сделал, но до яиц не добрался, а наткнулся на внутреннюю перегородку. За ней и находилась собственно гнездовая камера, попасть в которую можно только через такое маленькое отверстие, что в него с трудом протискивается сама птица.

Птице-печнику нет нужды прятать свое прочное, надежное сооружение, надо только устроить его повыше, чтобы уберечь от копыт пасущегося скота. Если нет деревьев, опорой для гнезда служат толстые жерди ограды, телеграфные столбы или что-нибудь в этом роде. Одно гнездо было выстроено на верхней перекладине ворот. Ими часто пользовались, и гнездо по нескольку раз в день перемещалось на девяносто градусов туда и обратно.

Алонсо — птички не из пугливых. Они, по-видимому, ищут соседства с человеком и часто строят свои гнезда поблизости от его жилья. Пастухи к ним очень привязаны. Они любят общительных и доверчивых пташек и дают им разные прозвища. У птиц примерный характер: они веселы и все время поют, придерживаются высоких моральных принципов и никогда не изменяют своим партнерам, чрезвычайно трудолюбивы и, сооружая свое гнездо, работают от зари до зари. Кроме воскресенья, добавляют пастухи, потому что птицы эти ко всему прочему и очень набожны.

В лощинах по склонам холмов и по берегам ручьев попадались заросли колючей травы карагуаты. Нижняя часть этого растения представляет собой розетку из листьев, усаженных страшными колючками, а уже из нее почти на двухметровую высоту вздымаются стебли. В зарослях карагуаты обитало множество мелких красивых птиц, которые редко отваживались вылетать на открытое пространство.

Мухоловки стайками прилетали в колючие дебри покормиться. Мы узнавали их по характерному неровному полету. Они перелетали от стебля к стеблю или садились на верхушки самых высоких растений и оттуда, освещенные солнцем, заливались щелкающими трелями, распуская и складывая при этом свой длинный хвост. Здесь мы увидели и вдовьих тиранов — снежно-белых птичек с черным кончиком хвоста и черными маховыми перьями. Были тут и великолепные огненные мухоеды с изумительно ярким алым оперением и черными пятнышками на хвосте, крыльях и спине. Пеоны называли эту птичку «пожарник» или «бычья кровь», а еще «бразита дель фуэго». Последнее имя, означающее «вспыхивающий уголек», подходило больше всего. Стоило нам ее увидеть, как мы замирали от восхищения и в то же время досадовали, что не имеем цветной пленки.

Самыми элегантными из всех пернатых обитателей «кампа» были нанду. Дик считал нас невозможными педантами за то, что мы не называли их просто страусами. Нанду действительно очень похожи на страусов, но мельче и оперение у них не черно-белое, а пепельно-серое, а на ногах не по два пальца, как у страуса, а по три.

Мы часто видели, как нанду вышагивали по саванне с изысканной неторопливостью заводных манекенов.

На территории эстансии благодаря многолетнему запрету на охоту, они в значительной мере потеряли осторожность и подпускали к себе на несколько метров. Когда же мы пытались подойти еще ближе, они поднимали головы и подозрительно глядели на нас, точно так же, как это делают олени. Длинные шеи придавали нанду надменный вид, но большие глаза смотрели мягко и кротко.

Нанду — нелетающие птицы, и их пушистые крылья служат, вероятно, только для тепла. Оперение у нанду рыхлое, туловище покрыто редкими короткими перьями, и когда птица топорщит распушенные крылья, как бы укутывая ими свое слабо защищенное тело, она смахивает на озябшего танцора.

Нанду держатся группами, которые состоят из одного самца и нескольких самок разного возраста. Самец обычно бывает самой крупной птицей в стае и, кроме того, отличается от своих подруг узкой черной полосой, идущей по плечам от затылка, у самок эта полоска коричневая и менее заметная.

Если мы, не обращая внимания на предупреждающий пристальный взгляд, подходили к нанду слишком близко, они обращались в паническое бегство. Птицы мчались по равнине, высоко подбрасывая мощные ноги и выбивая по земле приглушенную дробь. По словам Дика, догнать нанду можно только на самой быстроногой лошади, но поймать их чрезвычайно трудно, потому что на бегу они петляют и искусно увертываются.

На одном из болот, в тростниках, мы нашли гнездо нанду — круглую, почти совершенно плоскую площадку диаметром около метра, заметную только благодаря выстилке из сухих листьев. В гнезде в беспорядке лежали тридцать огромных белых яиц, каждое длиной сантиметров пятнадцать. Но наша находка не была рекордной: в предыдущем сезоне пеоны обнаружили гнездо с пятьюдесятью тремя яйцами. Разумеется, подобные кладки не могли быть отложены одной самкой: тут трудился весь гарем.