Власть и свобода на весах конституционного правосудия: Защита прав человека Конституционным Судом Российской Федерации - Николай Бондарь

Полагая, что применением ч. 2 ст. 43 Закона «О Конституционном Суде РФ» были нарушены ее конституционные права, предусмотренные ст. 18, 45 и 46 Конституции Российской Федерации, что в свою очередь создало препятствия в защите прав, закрепленных ст. 21 (ч. 2), 35 и 55 (ч. 2 и 3) Конституции Российской Федерации, И.Е. Иванова обратилась в Конституционный Суд Российской Федерации с требованием признать оспариваемую норму не соответствующей Конституции Российской Федерации.[75]

Разрешая данное дело, Конституционный Суд Российской Федерации подчеркнул, что оспариваемая норма не распространяется на случаи, когда оспариваемый акт утрачивает силу еще до обращения заявителя в Конституционный Суд Российской Федерации, – Закон «О Конституционном Суде РФ» вообще не предусматривает проверку конституционности таких актов.

Вместе с тем признание законодателем нормативного акта утратившим силу имеет такие же правовые последствия, как и признание Конституционным Судом Российской Федерации какого-либо акта не соответствующим Конституции Российской Федерации, поскольку именно путем лишения юридической силы устраняются неконституционные нормы и, следовательно, обеспечивается защита конституционных прав граждан.

Настаивая на признании не соответствующей Конституции Российской Федерации отмененной законодателем нормы, заявительница фактически исходит из того, что решение Конституционного Суда Российской Федерации могло бы способствовать пересмотру ее гражданско-правового спора в судах общей юрисдикции. Однако в таком случае конституционное судопроизводство использовалось бы как средство судебной защиты, заменяющее судопроизводство по гражданским, уголовным или административным делам, что по смыслу ст. 118, 125 и 126 Конституции Российской Федерации не может быть признано допустимым.

Конституционная жалоба, несмотря на кажущееся первоначальное сходство с жалобой административной, ей не тождественна, более того, эти жалобы имеют ряд принципиальных отличий, связанных в первую очередь с характером спорного правоотношения.

Административная жалоба связана с оспариванием публично-властных обязывающих действий или решений должностных лиц или органов государственной власти на предмет их соответствия законам; конституционная жалоба направлена на активизацию проверки конституционности актов определенного круга законотворческих органов. Отсюда вытекает необходимость установления различных процедур судебного разбирательства для каждой из названных жалоб, а равно и последствий рассмотрения соответствующих дел. В связи с этим уже упоминавшийся нами принцип разделения юрисдикций исключает возможность рассмотрения и разрешения дел в рамках административной жалобы.

Гражданка Р.А. Мохова обратилась в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой на нарушение ее конституционных прав ст. 96 и 97 Закона «О Конституционном Суде РФ», примененными Конституционным Судом Российской Федерации в деле заявительницы при вынесении определения об отказе в принятии к рассмотрению ее предыдущей жалобы.[76]

По мнению Р.А. Моховой, положения оспариваемых ею статей Закона, как не предоставляющие гражданам права на обращение в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобами на незаконные действия органов государственной власти, повлекшие нарушение их конституционных прав и свобод, противоречат ст. 125 (ч. 4) Конституции Российской Федерации.

Как указал Конституционный Суд Российской Федерации, восстановление прав граждан, нарушенных в результате незаконных действий государственных органов, осуществляется судами общей юрисдикции в соответствии со ст. 46 (ч. 2) Конституции Российской Федерации, Законом РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» и иными законодательными актами Российской Федерации. Возложение же на Конституционный Суд Российской Федерации обязанности рассматривать жалобы граждан на незаконные действия государственных органов означало бы использование конституционного судопроизводства вместо судопроизводства по гражданским делам, осуществляемого судами общей юрисдикции, и противоречило бы ст. 47, 118, 125 и 126 Конституции Российской Федерации, исключающим подмену того суда, к подсудности которого закон относит рассмотрение определенной категории дел, каким-либо другим судом.[77]

3.3.2. Требование о применении обжалуемого закона как критерий допустимости конституционной жалобы.

Оспариваемый закон должен быть применен или подлежит применению в конкретном деле, рассмотрение которого завершено или начато в суде или ином органе, применяющем закон. При этом не имеет значения, каково содержание решений, принятых по делу судом и рассмотрено ли оно всеми судебными инстанциями[78]. Более того, правоприменение не обязательно должно быть связано с судебным порядком рассмотрения дела. Законодатель не связывает возможность конституционной оценки закона с обязательным его применением в суде, поэтому критерий допустимости конституционной жалобы в этой части связан с применением или реальной возможностью применения закона любым правоприменительным органом.

Рассматривая требование о применении или о реальной возможности применения обжалуемого закона в конкретном деле, следует уяснить содержание категории «конкретное дело». В соответствии с правовой позицией, выраженной Конституционным Судом Российской Федерации в Определении от 5 июля 2002 г. № 187-О[79], по смыслу ч. 4 ст. 125 Конституции Российской Федерации, а также ст. 96 и 97 Закона «О Конституционном Суде РФ» конкретным делом является то дело, в котором судом или иным правоприменительным органом в установленной юрисдикционной и иной процедуре разрешается затрагивающий права и свободы заявителя вопрос на основе норм соответствующего закона, устанавливаются и (или) исследуются фактические обстоятельства.

3.3.3. О возможности обжалования в Конституционном Суде РФ «доконституционных» законодательных актов.

Очевидно, что данная проблема с каждым днем приобретает в большей степени теоретическое, нежели практическое значение. Это, однако, не исключает возможности возникновения споров, в том числе самого неожиданного характера, о конституционности такого рода правовых актов.

Решением Мещанского районного суда г. Москвы от 7 февраля 2003 г. гражданину А.Н. Фирсанову было отказано в удовлетворении исковых требований, в том числе о признании права совместной собственности на владение братьев Фирсановых (застроенный жилыми зданиями земельный участок, которым владели до 1917 г. братья Фирсановы), а также о признании отсутствия у Правительства г. Москвы доказательств и законных оснований приобретения имущественных прав на данный объект недвижимости. Суд указал, что факт национализации недвижимого имущества в городах на основании Декрета от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» общеизвестен и в соответствии со ст. 61 ГПК РФ является обстоятельством, не нуждающимся в доказывании. При этом суд, ссылаясь на отдельные положения Декрета об отмене права частной собственности на земельные участки и определенную категорию строений, расположенных в городских поселениях, и о передаче изъятых из частной собственности городских земель и строений в распоряжение органов местной власти, поименовал данный акт как «Декрет Президиума ВЦИК от 20 августа 1918 г. «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах».

Это обстоятельство послужило поводом для обращения А.Н.Фирсанова с жалобой в Конституционный Суд Российской Федерации, поскольку, по его мнению, судебные инстанции г. Москвы применили в его деле не опубликованный в надлежащем порядке Декрет об отмене права частной собственности на недвижимости в городах, полный текст которого был утвержден Президиумом ВЦИК на заседании 20 августа 1918 г. (Протокол № 8).

Заявитель просил признать указанный «Декрет Президиума ВЦИК» противоречащим ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации и не подлежащим применению в Российской Федерации, т. к. он не был официально опубликован для всеобщего сведения; признать, что положения п. 1 ст. 11 ГПК РФ о нормативных правовых актах, применяемых судом при разрешении гражданских дел, не распространяются на неопубликованные для всеобщего сведения акты государственных или иных органов; признать, что положения ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации об условии применения законов и любых нормативных актов, затрагивающих права, свободы и обязанности человека, распространяются на все законы и иные нормативные правовые акты независимо от момента их издания (принятия). Заявитель также указывает, что применение данного акта в его деле противоречит ст. 6 (ч. 2), 8 (ч. 2), 9 (ч. 2), 15 (ч. 3), 17, 19 (ч. 2), 35, 36 (ч. 1) и 55 (ч. 3) Конституции Российской Федерации.[80]