Орчиха в свадебной фате (СИ) - Лактысева Лека

Отказываться от выручки не в привычках музыкантов, да и на корпоративах, в ресторанах в прежней жизни мне играть приходилось, так что возражать я не стала. Вскоре мы уже сидели вчетвером по центру зала, спиной к бару, лицом к публике.

— Каких песен желаете, господа? — обратился Чайм к слушателям. — Баллад протяжных, али песен плясовых?

— Давай вначале что-то такое, чтобы душа развернулась! А там, глядишь, и ноги в пляс пойдут! — отозвался кто-то из местных, остальные закивали согласно.

Менестрель ухмыльнулся, тронул струны своей укулеле, и запел негромко:

Шли солдаты на войну защищать свою страну,

Драться шли они с врагом ради матушки с отцом,

Ради жёнушек, детей, ради золотых полей

Шли солдаты на войну, да пели песенку одну:

Скинем грозного врага за родные берега,

Эти тоже будут знать, как с магварром воевать!

Ну-ка, братцы, заряжай, и в ряды плотней вставай!

Выше знамя поднимай, громче песню запевай!

Слова бодрой песни, похоже, знали все, потому что уже со слова «защищать» песню подхватили все без исключения! Даже я рискнула пропеть припев, заодно обнаружив, что природа наделила ориссу, тело которой мне досталось, приятным чуть хрипловатым женским альтом.

Маг-арты — все трое — сумели расслышать мой голос среди нестройного хора, переглянулись со значением: вот мол, наемница, еще и поет!

Потом, улучив момент, Шейма шепнула мне:

— Ты пой, пой, не стесняйся. Голос у тебя верный, а наши гости уже в восхищении от того, что наемница им песни поет, а не по шеям дубинкой стучит.

За песней последовала баллада, за балладой — нечто, похожее на романс, за романсом — первая плясовая. Веселье набирало обороты, выкрики гостей, высказывающих свои пожелания, становились все громче. А уж когда мы с Шеймой на пару сыграли разученную мной мелодию — публика, как и было предсказано, едва не заплакала от восторга.

Рафф по подсказке отца, маг-арта Чайма, прошелся по кругу с глубокой плошкой, в которую со звоном падали медные и серебряные монеты. В какой-то момент мне даже показалось, что и золото среди них сверкнуло.

Дальше — больше. Хмельные напитки и заводные мелодии привели к тому, что столы были сдвинуты к стенам. Нам, музыкантам, оставили совсем немного места сбоку от барной стойки, а на освободившемся пятачке начались танцы.

Я понемногу приспособилась подыгрывать своим друзьям-музыкантам, пальцы бегали по древку свирели все уверенней, и, казалось, веселье не уляжется до утра.

Однако выяснилось, что и в этом мире торговый люд — серьезный люд: гулять гуляет, а о деле не забывает. Так что, едва минула полночь, гости стали расходиться. Многие напоследок подходили и кидали в плошку для вознаграждения мелкие монетки в добавок к тем, что бросили ранее.

Когда последнего гостя, захмелевшего так, что ноги его уже не держали, увели его же товарищи, мы подсчитали свою выручку. Два аурия, пять десятков аргов и более сотни куприев!

— Ай, да Барбра! Уже и не припомню, когда мы за один вечер столько заработать умудрялись, — восхитился маг-арт Чайм. — Зря ты, Шейма, не хотела на торговых трактах играть. Вишь, какой тут народ щедрый!

— Ну, может, и зря, — согласилась жена менестреля. — Теперь-то уж возражать не стану. Надеюсь, Барбра, ты завтра в Севенбелсе с нами выступить не откажешься?

— Возражений против не имею, — вздохнула я, — но и обещать не стану: мало ли, как судьба повернется. Думаю, у портала нам в любом случае проститься придется: вряд ли вы в Олифгруф попасть стремитесь.

— Ну, что ж, не будем загадывать, но надеяться не перестанем, — подытожил маг-арт Чайм,

Его сын, Рафф, вздохнул с сожалением: похоже, после того, как я его всем своим телом об землю приложила, парень воспылал ко мне отнюдь не дружескими чувствами, и был не прочь вновь оказаться возле меня и в горизонтальном положении. Даже ухаживать пытался — по-юношески неловко и мило.

Выделив мне обещанную долю, Чайм скомандовал отбой.

Прежде, чем улечься спать, я тайком от своих друзей-попутчиков прогулялась во двор, выбрала укромное местечко за дровяным складом и припрятала там Живой Клинок магварра Виатора: пусть остается! Мне в моем путешествии он только помеха!

Утром, едва небо на востоке стало светлеть, Мелт разбудил нас всех, мы второпях проглотили легкий завтрак, поданный сонным хозяином постоялого двора, уселись на повозку, и отдохнувший за ночь б-ракон резво повлек ее по накатанному тракту.

Второй день путешествия в компании менестрелей прошел без приключений, и к вечеру, как и было обещано, мы оказались в Севенбелсе.

— Первым делом предлагаю заехать вместе с нашей наемницей в музыкальную лавку маг-мастера Виля, — сказал Чайм. — Пора ей собственной свирелью обзавестись.

Возражать никто не стал, и Мелт высадил нас возле нужного дома, простился, забрал вторую половину вознаграждения и отправился по своим делам: разгружать телегу и сдавать товар из отцовской кузницы местному купцу.

…В лавке маг-мастера Виля было сумрачно и тихо. Мой чуткий орочий нюх уловил запахи древесной стружки, лаков и клея.

— С чем пожаловали, маг-арты, наемница? Неужто инструмент новый нужен? Так я без рекомендаций от верных людей ничего не продаю!

— А есть у нас рекомендация. Барбра, показывай, чего тебе пастушонок дал! — поторопил меня маг-арт Чайм.

Я вынула из-за пазухи деревянную табличку с неизвестным мне знаком, передала ее хозяину лавки.

— Ты смотри-ка! — удивился тот. — Внучка моего, значит, встретили и чем-то так впечатлили, что он на такой дар расщедрился! Для кого инструмент нужен?

— Для меня, — проворчала я. — Что, не похоже, что сыграть сумею?

— Не стану загадывать, орисса. Музыкальные таланты, они словно жемчуг — в любой раковине вызреть могут. На чем играть собираешься?

— На свирели.

Маг-мастер Виль с трудом удержался от удивленного возгласа, но на мои когтистые пальцы покосился с откровенным сомнением.

— Как скажешь, наемница. Стой тут. Сейчас принесу лучшие свои произведения — будешь выбирать.

Долго ждать Виля не пришлось: вернулся он почти сразу. Выложил передо мной на прилавок пять свирелей, выточенных из дерева незнакомой мне породы: у Шеймы другая древесина на инструмент пошла.

— Вначале глазом посмотри, затем — в руки возьми, потом к губам поднеси каждую. Та свирель, что отзовется нотой в сердце — твоя. Но меньше чем за аурий не отдам, так и знай! — сообщил маг-мастер.

— Согласна я. Будет тебе аур. — Я уже заметила слабое мерцание вокруг одной из свирелей, и сразу же потянулась к ней.

Древко инструмента легло в руку и словно вросло в ладонь. Пальцы сами отыскали нужные отверстия. Я набрала побольше воздуха в грудь, пробежалась подушечками пальцев по нотам, а в конце изобразила веселую заливистую трель.

— Ты смотри, как Филомела запела! — восхитился Виль. — Больше можешь ничего мне не говорить и не доказывать, вижу сам: твоя она.

Я и сама поняла, что свирель с забавным именем Филомела будто для меня предназначена, потому, не раздумывая и не торгуясь, выложила на прилавок один аурий, зачехлила инструмент и, кивнув друзьям, шагнула к выходу.

Ну вот, Барбра, и появилась у тебя собственная свирель. Не простая — зачарованная!

Свирель!..

Глава 16. Колыбельная для троллоглодита

Свирель?..

Где она?!

Я вывалилась из воспоминаний о своих недавних приключениях, как вываливаются из окна, и столкнулась с грубой действительностью: сырость, болотная вонь и едва знакомый огромный мужчина, сжимающий мое тело в своих медвежьих объятиях.

Впрочем, вру: кажется, это я его сжимаю — наверное, даже крепче, чем он меня.

Похоже, не ошибаются те, кто утверждает, что в последние мгновения перед гибелью вся жизнь проносится у смертника перед глазами. У меня — пронеслась почти вся, начиная с того момента, как я оказалась в теле орчихи.