Вскрытые вены Латинской Америки - Эдуардо Галеано

Изгнанных с их родных земель, осужденных на вечное преследование, индейцев Латинской Америки теснили все дальше, в самые безжизненные районы, в бесплодные горы или в глубь пустынь, по мере того как расширялись границы господствующей цивилизации. Над индейцами тяготело и тяготеет до сих пор проклятие — их собственное богатство. Это драма всей Латинской Америки. Когда на реке Блуфилдс в Никарагуа были открыты золотоносные участки, индейцев племени карка немедленно вышвырнули с их земель, расположенных по берегам реки. Та же судьба постигла жителей всех плодородных равнин и участков, богатых полезными ископаемыми, от реки Рио-Гранде до самого юга континента. Истребление туземцев, начало которому положил Колумб, никогда не прекращалось. В прошлом веко в Уругвае и аргентинской Патагонии охота на индейцев производилась войсками, которые их отыскивали и загоняли в леса или пустыни, чтобы те не мешали организованному развитию скотоводческих латифундий[56]. Индейцы племени яки из мексиканского штата Сопора подверглись кровавой расправе. Это потребовалось для того, чтобы их богатые редкими минералами плодородные земли могли быть беспрепятственно проданы нескольким североамериканским капиталистам. Выживших отправили на плантации Юкатана. /81/ Так полуостров Юкатан стал кладбищем не только для своих законных хозяев, индейцев майя, но и для яки, прибывших издалека: в начале века на плантациях 50 королей хенекена трудилось 100 тыс. рабов-индейцев. Несмотря на то что яки, племя красавцев-гигантов, отличались исключительной физической силой, две трети из них погибли в первый же год рабского труда[57]. В наше время волокна хенекена могут конкурировать со своими синтетическими заменителями только благодаря тому, что у рабочих на плантациях исключительно низкий уровень жизни. Времена, конечно, теперь не те, по положение — во всяком случае для индейцев Юкатана — изменилось не так уж существенно, как принято думать. «Условия жизни этих рабочих во многом сходны с условиями жизни рабов», — отмечает профессор Артуро Бонилья Санчес[58]. На склонах Анд вблизи Боготы индеец-пеон выпужден в определенные дни бесплатно работать на помещика, чтобы получить от пего разрешение в лунные ночи обрабатывать свой клочок земли. «Предки этого индейца работали свободно, не зная долгов, на тучных землях равнин, которые никому не принадлежали. А теперь он работает бесплатно, чтобы получить право сеять на бесплодных склонах!»[59]

Даже индейцам, уединенно жившим в глубине сельвы, и тем нет спасения. В начале этого века в Бразилии насчитывалось 230 индейских племен; 90 из них к настоящему моменту бесследно исчезли, сметенные с лица планеты силой огнестрельного оружия и микробами. Насилие и болезни — вот они, передовые отряды цивилизации, наступающей на индейцев; контакт с белым человеком для аборигенов по-прежнему является контактом со смертью. Законодательство, охраняющее индейцев Бразилии с 1537 г., обернулось против них самих. Согласно всем бразильским конституциям, индейцы являются «исконными и естественными хозяевами» земель, которые они занимают. А на деле получается, что чем богаче эти девственные земли, тем серьезнее /82/ опасность, грозящая жизни их обитателей; чем щедрее природа, тем больше у них шансов стать жертвами грабителей и убийц. В последние годы охота на индейцев приобрела особенно жестокий характер; огромные пространства тропических лесов, самые обширные в мире, романтические и легендарные, стали одновременно сценой, на которой снова осуществляется «американская мечта». Североамериканские дельцы бросились завоевывать Амазонию, будто новый Дальний Запад. Нашествие янки как никогда подогрело алчность бразильских авантюристов. Индейцы исчезают бесследно, а убийцы продают их земли за доллары новым претендентам. Золото, дорогостоящие минералы, дерево и каучук — богатства, коммерческая ценность которых не известна индейцам, — обнаруживаются здесь повсюду при самых поверхностных изысканиях. Теперь не секрет, что аборигенов Амазонии расстреливают с вертолетов и небольших самолетов, им делают инъекции, заражая их оспой, на их деревни сбрасывают динамит, им дарят сахар, перемешанный со стрихнином, соль с мышьяком. Против самого директора Службы защиты индейцев, назначенного на этот пост диктатором Кастело Бранко с целью покончить с коррупцией внутри администрации, выдвинуто обвинение, подтвержденное неопровержимыми уликами, что он совершил 42 различных преступления против индейцев. Скандал этот разразился в 1968 г.

В наши дни индейские племена не живут изолированно, вне рамок латиноамериканской экономики. Конечно, в Бразилии существуют племена, обитающие в недоступных дебрях сельвы; есть общины на высокогорных плато, совершенно не имеющие контактов с остальным миром; сохранились остатки первобытных родов на границе с Венесуэлой. Но в целом туземцы приобщены, прямо или косвенно, к общей системе производства и потребления. Они выступают в роли жертв социально-экономической системы, в роли угнетеннейших из угнетенных. Они покупают и продают большую часть той малости, которую потребляют и производят, через могущественных и ненасытных посредников, а те дерут с них три шкуры и платят гроши; они нанимаются поденщиками на плантации, где их используют как самую дешевую рабочую силу, и солдатами в горы; они сжигают свою недолгую жизнь, чтобы обеспечить продуктами мировой рынок или же сражаясь за своих победителей. В таких странах, как, например, Гватемала, они составляют стержень национальной экономической жизни: из года в год индейцы покидают свои /83/ «священные земли» в горах, свои мини-участки, площадь которых мало превышает размер, необходимый для могилы, и спускаются на равнины, поставляя 200 тыс. рабочих рук для сбора кофе, хлопка и сахарного тростника. Агенты по найму перевозят их в грузовиках, как скот, и не всегда нужда играет в этом решающую роль — часто их просто соблазняют водкой. Агенты нанимают музыкантов, играющих на маримбах, водка течет рекой, а когда индеец приходит в себя после пьянки, ему сообщают, что он кругом задолжал. Долги он отработает в жарких, незнакомых ему краях, откуда вернется через несколько месяцев, может, с горсткой сентаво, а может, с туберкулезом или малярией. Армия тоже эффективно помогает уговаривать самых «ленивых»[60]. Экспроприации туземцев, то есть захвату их земель и присвоению их рабочей силы, сопутствовало презрение к ним как к низшей расе, что в свою очередь находило обоснование в объективной деградации разрушенных завоевателями цивилизаций. В результате конкисты и последующего долгого периода унижений рассыпалась в прах культурная и социальная общность, достигнутая индейцами. И все же эта раздробленная общность — единственная, которая сохранилась в Гватемале[61].

Золотая лихорадка, несущая смерть и рабство индейцам Амазонии, — не новость для Бразилии. Здесь она тоже оставила свои пагубные следы.

Первые два века после открытия этих земель недра Бразилии упорно скрывали драгоценные металлы от своих новых хозяев. В начальный период, во время колонизации прибрежных земель, белые пришельцы занялись /84/ заготовкой древесины — фернамбука, который называли «пау Бразил», а вскоре на Северо-Востоке появились и большие плантации сахарного тростника. В отличие от испанской Америки в Бразилии, казалось, отсутствовало золото и серебро. Португальцы столкнулись здесь не с высокоразвитыми и организованными индейскими цивилизациями, а с дикими и разрозненными племенами. Аборигены не знали металлов; португальцам предстояло самим, по их собственному разумению, разведывать залежи золота на открывшихся перед ними обширных пространствах, истребляя на своем пути несчастных индейцев.

Участники «бандейрас»[62] из района Сан-Паулу прошли огромный путь от Серра-да-Мантикейра до истоков реки Сан-Франсиску и там, в руслах и на отмелях нескольких протекающих здесь рек и речушек, заметили признаки наносного золота, хотя и в небольших количествах. Дожди тысячелетиями размывали золотоносные жилы в скалах, унося крупинки в реки, в долины и низины. Под слоем песка, почвы или глины в каменистых недрах залегали крупинки золота, извлечь которые из осколков кварцевых жил не составляло труда; правда, методы добычи усложнялись по мере истощения поверхностных залежей. Так район Минас-Жерайс, неожиданно для себя, стремительно вошел в историю: здесь было открыто самое большое в мире количество золота, известного до тех пор, которое и добыто было за рекордно короткие сроки.

«Золота здесь было, что леса, — говорил мне нищий, блуждая взглядом над башнями церквей. — Оно валялось под ногами, росло, словно трава». Нищему теперь 75 лет, он считает себя живой легендой Марианы (Рибейран-ду-Карму) — шахтерского городка вблизи Оуру-Прету, где время будто остановилось, как и в самом Оуру-Прету. «Смерть точно придет, это известно, но вот когда — неизвестно. Каждому свой час назначен», — говорит мне нищий. Он сплевывает на каменные ступени лестницы и трясет головой. «Денег у них было слишком много, — говорит он так, словно их сам видел. — Не знали они, куда их девать, вот и строили одну церковь за другой...» /85/