Скотина II (Огрызок) - Степан Городничий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И что, мне начинать бояться? Пусть занимает место в конце очереди.
— Какой ты храбрый Боря, отважный. Но это оттого, что из деревни. Ты что реально не понимаешь? Они же за воротами ждать будут. Сейчас в центре может в открытую не нападут, но ночью могут. Ты беззащитен до завтра, пока мантию не наденешь. Я вот чего подумала, давай я тебя к себе отвезу. Ты не подумай ничего…
— За предупреждение спасибо, за заботу тоже. Но извини, я привык сам решать свои проблемы.
— А как ее зовут, скажешь? Девушку твою. Или это секрет?
— Какой тут секрет? Юля ее зовут. Юленька. Нет на свете более удивительного существа.
Слеза 7
Отдалился от назойливой девицы на десяток шагов удачно стрельнул сигаретку. Вытянул её за три затяжки, мысли мгновенно распрямились из крученного клубка. Пора начинать выворачиваться. Слова этой Лены проверить надо. Правда ли Зайцевы на меня обиделись? Когда проверю, поздно будет, пути отступления надо готовить заранее.
Выкинул окурок и сразу вызвал Егора.
— Ты где?
— Борис, я выехал, лечу. Минут через сорок буду.
— Планы меняются. Сворачивай в квартал кожевников. Найди отца мальчишки, что меня обвинял. Расскажи, что я поймал и ослепил людоеда, покажешь видео, что сейчас перешлю. Объясни, что больше им бояться нечего. Потом аккуратно намекни, что друзья людоеда мне угрожают, и ночевать негде. Напрашиваться не надо, но сделай так, чтобы отказать было невозможно. Все, жду приглашения.
— Понял, сделаю.
Сброс. Новый звонок.
— Степан. Тревога. Собирай семью, выходите по одному без баулов, только с самым необходимым. Через пару кварталов поймай повозку, и двигайтесь в новое место. Адрес Егор скажет.
— Борис, как же…
Сброс. Ещё один вызов.
— Олеся. Как мой Котик?
— Ой, Боря, все хорошо. Ползает по комнате. Кушает. Я глажу нормально, а на Марту шипит. А мой Зяблик знаешь что научился…
Я перебил: — Сажай Котика в коробку и выходи во двор. Степан объяснит, что делать надо.
Мозг худо бедно разогрелся и начинает работать. Не так, конечно, как хотелось бы, но что-то вроде выдаёт, процентов на пять от номинала. Развернулся назад, надо у этой Лены ещё кое-что узнать. Осенение завтрашнее покоя не даёт.
— Ой, Боря, ты вернулся! Правильно, я говорила, нельзя тебе сейчас одному. Побежали в кафе, и там все решим.
— Леночка, что-то тревожно мне. Первый раз в столице, первый раз на церемонии. Я же ни как говорить, ни как ступить — ничего не знаю. Как же оно завтра пройдёт? Чувствую, опозорюсь я на весь белый свет.
— Да чего ты, Боря, все нормально будет. Это просто как диплом в школе вручают. Раз и все. Ты же документы уже подписал, контракт. Просто формальность.
— Чего-то тревожно, и уснуть теперь не смогу. Я же из деревни, из такой глуши, с коровами из одной миски едим.
— Поехали со мной, как раз смена закончилась. У меня экипаж есть с другой стороны. Там тебя никто не ждет. И утром вместе приедем. Ты не подумай чего непристойного. Просто понравился ты мне, нельзя же хорошего человека в затруднении бросать.
— Лен, а у тебя нет записи какой-нибудь старой, из церемонии прошлых лет. Хоть одним глазком глянуть. Реально спать не смогу.
— Нельзя, из прошлых, это сейчас птоманты действующие. На их изображения запрет. И мне влетит, и тебе тоже.
— Ну как же? И ничего сделать нельзя? Я бы только один краешек глянул, — сказал я и глянул взглядом Шрековского кота, — А потом с тобой поеду.
Почти тридцать минут пришлось уговаривать, как девочку. Согласие на поездку таки подействовало, выпросил маленький ролик с церемонии десятилетней давности. Тех птомантов никого в живых нет, а более свежий нельзя — не положено.
Впился глазами в ролик.
Торжественный зал с ладонями в воздухе. Знакомая плитка на полу — у алтаря церемония. Посередине чёрная колонна, расписанная золотыми письменами. Сначала торжественная речь ректора — величие и ответственность. Потом не менее пафосное слово декана — птомант — это сверхчеловек, опять ответственность, свобода и сила.
Кучка человек пятьдесят, но в основном родственники, слуги, охрана. Кандидатов — едва десяток, вышагивают на прямых ногах. Плечи развёрнуты, нос вверх. Волнение пополам с гордостью и ощущением, что Вечный ученик за яйца пойман. Поднимали коробочку, открывали. Ритуальная фраза: — «Даруй вечный ученик терпения, кротости и мудрости». Зеленый камешек на ладонь, второй сверху. Вспышка не вспышка, но сияние заметное. Не цветное, а скорее как чёрный дым с золотыми искорками. Над всем телом, не просто вокруг рук, столбик ощутимый, на пару секунд. Дальше на шею цепочка с кулоном в виде ладони и золотая нашивка на чёрную мантию. Объятия с родственниками, шум и гогот. Три ока с разных сторон снимают. С четвёртой стороны тоже есть, как раз его видео и смотрю.
Как птомантия осеняется увидел. Начинаем думать дальше, с девицей этой точно никуда ехать нельзя. Как раз у чёрного хода меня и поджидают.
— Знаешь, Лена, действительно ничего интересного. Обычная церемония, на базар похожая. Зря я так волновался. Пойду я пожалуй.
Лена взяла меня за руку, заглянула прямо в глаза.
— Эй, ты же обещал, забыл? Едем ко мне, ты что хочешь мне сердце разбить?
— Глаза огромные, как голубые блюдца. Сама невинность, а внутри едва скрываемый хищник перед броском, презрение и нетерпение. Нетерпение не простое, алчные искорки. Уже прикидывает, но что можно потратить гонорар за мою поимку.
— Нет, Лена, разбивать тебе сердце я не собирался. Тем более, уверен, что это сделать очень не просто. Я разбиваю не сердце, а твои планы.
Глаза превратились в щелки, шумно выдохнула:
— Жирный ублюдок. Чтоб ты околел по дороге. Все равно Зайцевы из тебя котлету сделают.
Вот это другое дело, а то — «Боренька, храбрый, отважный».
Сейчас ключевой момент, надо сутки продержаться, потом меня не достать. Единственный сейчас разумный выход — это попросить помощи.
Новый звонок, нашел и набрал Собакина-младшего.
— Гавриил, это Боря Тараканов.
— Какой такой к нерадивому Тараканов?
— Боря, который причинил тебе много неприятностей. Толстяк. Белозерск, вокзал, помнишь?
— Жирный, ты что ли? Ты не опух случайно мне звонить? Тебе не жить.
— Гавриил, я виноват перед вашей семьёй, и очень сожалею.
Голос в ладони задохнулся от возмущения и негодования.
— Засунь своё сожаление знаешь куда? Ты знаешь, что с братом моим?
