Президент Линкольн: охотник на вампиров - Сет Грэм-Смит

Среди толпы мужчин, женщин и детей был и двадцатитрехлетний подмастерье кузнеца по имени Генри О. Стерджес, среднего роста и телосложения, с длинными темными волосами. С ним приплыла его молодая жена, Эдева.

«Моя ровесница, почти одного со мной роста, с прекрасными льняными волосами и карими глазами необычного оттенка. Мир не знал более изящного и очаровательного создания».

Они только что перенесли мучительное плавание, отравленное не по сезону плохой погодой и исключительным невезением. Хотя в болезнях и смертях во время путешествия через Атлантику не было ничего удивительного (корабли в XVI веке обычно были покрыты плесенью, кишели крысами и являли собой рассадник болезней, передающихся воздушным путем или через пищу), две непредвиденные и никак не связанные между собой кончины произвели достаточно зловещее впечатление, чтобы пассажиры встревожились.

Оба несчастных погибли на «Лионе», самом большом корабле из трех, капитаном которого был Джон Уайт. Сорокасемилетнего художника выбрал лично сэр Уолтер Рэли, чтобы тот обеспечил постоянное присутствие англичан в Новом Свете. Уайт двумя годами ранее принимал участие в первой попытке колонизировать Роанок. Она провалилась, поскольку колонисты (все поголовно мужчины) остались без продовольствия и вернулись в Англию за компанию с сэром Фрэнсисом Дрейком (он по стечению обстоятельств как раз решил бросить якорь неподалеку и передохнуть от грабежа испанских кораблей).

«На этот раз, — продолжал Генри, — у Рэли родился более амбициозный план. Вместо неотесанных моряков он послал за океан молодые семьи, которые должны были пустить там корни. Родить детей. Возвести церкви и школы. Ему представилась возможность построить „новую Англию в Новом Свете“. Для нас с Эдевой это был шанс оставить дом, где мы не знали счастья. Всего собралось девяносто мужчин, девять детей и семнадцать женщин, включая и дочь самого Джона Уайта, Элеанор Дэр».

Элеанор была на восьмом месяце беременности. На борту «Лиона» вместе с ней находился ее муж Анания. Миссис Дэр была «необыкновенно красивая» женщина двадцати четырех лет, с роскошными рыжими волосами и веснушчатым личиком. Можно только представить, как она томилась на стодвадцатитонном судне в июльскую жару, когда солнце превращало корабельные помещения в гигантскую духовку.

«Даже самые крепкие моряки порой зеленели и перегибались через перила, когда море волновалось, а солнце нещадно палило».

Первый человек умер в воскресенье, 24 мая — спустя две с небольшим недели после отплытия из Плимута. Матрос по имени Блум (или Блуум, Генри так и не узнал, как правильно пишется его фамилия) ночью дежурил на марсе и заприметил на горизонте какие-то силуэты. Испанские карраки, грабившие английские суда, представляли вполне реальную угрозу. Вскоре после полуночи рулевой Симон Фердинандо, уже прославившийся в экспедициях в Мэн и Вирджинию, услышал «треск» на верхней палубе. Через несколько мгновений он понял, что у него под ногами лежит бездыханное тело мистера Блума со сломанной шеей.

«Мистер Фердинандо удивился, что столь опытный моряк, к тому же завязавший с выпивкой, мог свалиться при отсутствии всякого волнения на море. Но такова уж жизнь на кораблях. От несчастных случаев никуда не денешься. Помолившись за душу злополучного мистера Блума, ни пассажиры, ни члены экипажа о нем больше не упоминали».

Капитан Уайт сделал краткую сухую запись в судовом журнале: «Матрос свалился с марса. Умер. Выкинули за борт».

«Будь это единственным происшествием за все плавание, мы бы сочли себя счастливцами. Но мы снова подверглись испытанию во вторник, 30 июня, когда ночью пропала Элизабет Баррингтон».

Элизабет, комично низенькую шестнадцатилетнюю девушку с кудрявой шевелюрой, в буквальном смысле приволок на корабль ее собственный отец вместе с несколькими матросами. Девушка всю дорогу брыкалась, кричала и кусалась. «Лион» представлялся ей тюрьмой.

За несколько месяцев до отбытия она влюбилась в молодого служащего в отцовской юридической конторе. Влюбленные понимали, что родители никогда не благословят их союз, поэтому хранили связь в тайне. Секрет открылся и произвел небольшую сенсацию в Судебных иннах, а также серьезно подмочил репутацию отца девушки в адвокатских кругах. Мистер Баррингтон оказался в весьма неловком положении и с радостью ухватился за возможность начать новую жизнь по ту сторону Атлантики, а заодно забрать с собой нахальную дочку.

«В тот вторник погода окончательно испортилась, и корабли плыли сквозь завесу грозовых туч. К закату все, кроме нескольких матросов, ушли с палубы, чтобы укрыться от ливня и ветра. Корабль болтало так сильно, что капитан Уайт приказал задуть свечи, опасаясь, как бы волны не сбили их и не начался пожар. Я обнял Эдеву и устроился рядом с остальными в кромешной тьме под палубой. Я чувствовал головокружительную корабельную качку, слышал, как стонут деревянные балки и как тошнит других пассажиров. Элизабет Баррингтон точно была с нами, когда погасили свет. Я видел ее собственными глазами. Но наутро она пропала».

Гроза миновала, солнце снова пекло. Элизабет и раньше нечасто поднималась на палубу, поэтому ее хватились только поздним утром. Пассажиры звали девушку по имени, но она не откликнулась. Обыск корабля ничего не дал. Во время второго обыска опустошили мешки с мукой, просеяли порох в бочках, но снова никого не нашли. Элизабет исчезла. Капитан Уайт снова сделал сухую и бесстрастную запись в своем журнале: «Девушка свалилась за борт в бурю. Умерла».

«Никто не произносил этого вслух, но все понимали, что несчастная покончила с собой. Кинулась в море и утонула. Мы помолились за ее душу (хотя и знали, что она попадет в ад; самоубийство — непростительный грех в глазах Господа)».

За последние три недели плавания больше ничего не произошло. Им сопутствовала хорошая погода, но все же путешественники были несказанно рады увидеть землю. Колонисты принялись валить деревья, перестраивать заброшенные укрытия, засеивать поля и налаживать контакт с местными, особенно с кроатанами, которые в прошлом уже приветствовали англичан. Однако на этот раз миру быстро пришел конец. Ровно через неделю после того, как первые корабли Джона Уайта достигли острова Роанок, одного из поселенцев, Джорджа Хоува, обнаружили лежащим лицом вниз на мелководье дельты Альбермейла. Он рыбачил в одиночестве, и отряд «дикарей» застал его врасплох. Уайт восстановил картину нападения по уликам на месте трагедии. Вот запись из его журнала: