Людовик XIV - Эрик Дешодт

Две тетушки вытащили ее из этой нищеты. Первая, мадам де Мюрсан — протестантка, вторая, мадам де Нёйан — католичка. Она воспитана в двух религиях, но верх берет вторая. Ее поместили воспитанницей в монастырь урсулинок в Ньоре, но она отказалась принять постриг и вышла замуж за Поля Скаррона, скованного ревматизмом поэта, любителя фривольных шуток, который, беря ее в жены, обещает «научить ее всяким дурачествам». В его салоне на улице Нёв-Сен-Луи собираются парижские вольнодумцы. Франсуаза слушает их споры с той молчаливой сдержанностью, которую впоследствии будет сохранять в любых обстоятельствах на протяжении всей жизни. Скаррон умирает в 1660 году. Она поселяется сначала в монастырском пансионе на Королевской площади, затем в пансионе на улице Сен-Жак, которые можно назвать ее пансионами Воке[59]. Анна Австрийская приказывает выплачивать ей две тысячи ливров пенсии. Прозванная «прекрасной индианкой» из-за того, что жила на Мартинике, она является украшением особняка семейства д'Альбре, где, будучи всего лишь бедной кузиной, она многим «разбивает сердца», ибо ее черные глаза полны очарования, а ее сдержанность пробуждает надежды.

В 1666 году она выбирает своим духовником аббата Гоблена, имеющего репутацию самого сурового наставника в Париже, где наследникам Торквемады[60] несть числа. Это становится известно мадам де Монтеспан, которая тотчас же приглашает ее воспитывать своих детей. В 1672 году вдова Скаррон живет в доме на улице Вожирар вместе с тремя старшими королевскими бастардами, первый из которых вскоре умрет, второй станет герцогом дю Меном, а третий — графом де Вексеном[61]. Король тайно приходит посмотреть на них и на нее тоже. Она показалась ему холодной и неприятной. В 1674 году узаконенные бастарды появляются в Версале, и «прекрасная индианка» вместе с ними. Мадам де Монтеспан начинает беспокоиться, и не без оснований. По-прежнему считая ее холодной, Людовик теперь находит ее привлекательной и с удовольствием беседует с ней. В конце года он назначает ей вознаграждение в 100 тысяч франков. Она приобретает владение Ментенон и становится маркизой.

Фонтанж давно забыта. В декабре 1681 года новоиспеченную маркизу видят в карете короля. Она сидит около окна рядом с его величеством. Ей 45 лет. Ее «большие бархатные глаза с отблесками черного бриллианта, пухлые губы и приветливая улыбка, — пишет Жан Кристиан Птифис, — придают ей привлекательность прекрасного спелого плода». В 1680 году она становится полновластной фавориткой короля. Каждый вечер, между восемью и девятью часами, Бонтан, первый камердинер короля, провожает ее к государю, а затем приводит назад — «на глазах у всего света», пишет мадам де Севинье.

Ее благочестие страдает от этого. Чтобы хоть немного искупить свою вину, она старается сблизить короля с королевой, которая заявляет: «Господь послал мадам де Ментенон, чтобы вернуть мне сердце короля».

Мария Терезия умирает от сепсиса 30 июня 1683 года. А в ночь с 9 на 10 октября — в результате своего рода сговора между священниками и особо приближенными к королю святошами — в великой тайне совершается бракосочетание «короля-солнце» и Франсуазы д'Обинье. Сразу же после смерти королевы входящий в ближайшее окружение короля герцог де Ларошфуко советует маркизе не покидать короля, ибо тот нуждается в ней…

Служители Церкви — Боссюэ, архиепископ Парижский Арле де Шанвалон, духовник короля отец де Лашез — в восторге: коронованный сатир, кажется, успокаивается.

Людовик в «Мемуарах» подробно рассказывает о своих недозволенных связях, и кажется, что он пишет исключительно для себя самого, чтобы разобраться в собственных мыслях. Его поведение, уверен он, «не может быть примером для подражания».

«Поскольку государь всегда должен оставаться безупречным образцом добродетели, то никоим образом нельзя поддаваться слабостям, свойственным всем прочим людям, тем более что оные слабости не могут сохраняться в тайне и сие прекрасно ему известно».

Он не скрывает своих порочных увлечений и не собирается от них отказываться, но принимает необходимые меры предосторожности, дабы уменьшить их отрицательные последствия.

Первое: «Нельзя предаваться любовным увлечениям в ущерб делам».

Второе: «Мы должны оставаться господами своего рассудка и не смешивать нежности влюбленного с решениями суверена; а дарующая нам наслаждение красавица не может позволять себе говорить с нами ни о наших делах, ни о людях, кои служат нам при управлении оными».

Ибо женщины опасны.

«У них всегда наготове какой-нибудь совет, с помощью которого они желают либо добиться возвышения, либо сохранить свое положение». Противостоять им «есть настоятельная необходимость, и история дает нам столько гибельных примеров того, как вследствие пренебрежения оной угасали знатные дома, рушились троны и гибли империи».

Ныне подобный здравый смысл именуется женоненавистничеством. Но Людовик никогда от него не откажется. Вот еще один пример.

В 1665 году в присутствии Летелье, Лионна, Кольбера, маршалов де Грамона и де Вильруа он пойдет дальше, заявив, что неспособен противостоять своим желаниям: «Вы мои друзья, и я могу полностью на вас положиться. Женщины обладают большой властью над мужчинами моего возраста. Я приказываю вам, коль скоро вы заметите, что женщина, кто бы она ни была, хоть в малейшей степени берет надо мной верх, тотчас же мне об этом сказать. Не пройдет и суток, как я избавлюсь от нее, удовлетворив ваше желание».

Это удивительное распоряжение никогда не будет исполнено, ибо никто из этих пяти доверенных лиц никогда бы на это не решился, за исключением, быть может, Кольбера, способного сказать нечто подобное в приступе раздражения. Но Людовик не отказывается от однажды произнесенных слов.

Однако можно не сомневаться в искренности его желания не смешивать свои любовные увлечения с делами: к женщинам он всегда будет относиться с недоверием: «Как только вы позволите женщине говорить с вами о важных вещах, она всенепременно заставит вас совершить ошибку».

Много позже даже ставшая его женой мадам де Ментенон, чье влияние будет гораздо сильнее влияния всех любовниц Людовика вместе взятых и самой королевы (Мария Терезия никогда и не стремилась на что-либо влиять), будет отстранена от принятия каких бы то ни было решений. Но Людовик часто спрашивал ее: «Что думает об этом Ваша Надежность?» — как он спрашивал сотню других людей, ответы которых не были для него ни законом, ни изречениями пророков. Для продвижения своих фигур мадам де Ментенон всегда будет пользоваться окольными путями.