Врата небесные - Эрик-Эмманюэль Шмитт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды утром у меня учащенно забилось сердце: мои органы чувств вспомнили эти места. Глаза сообщили, что мне знакомы очертания далеких гор, ухо подтвердило это пением птиц, кожа – влажной плотностью воздуха, а нос – еловым запахом.
Уверенно и стремительно я двинулся вдоль реки, спешащей не меньше моего.
И внезапно вышел к постоялому двору. Туда, откуда начались мои странствия. Меня охватила нежность. Я еще не вернул Нуру, но мне возвращали ее воспоминания, присутствие Нуры пропитало эти места, и я ощущал в них какую-то ее частицу. Потрясенный, я опустился на камень поблизости от луга, на котором стоял деревянный дом.
Раздался возглас:
– Ну и ну!
Шествуя среди трав с корзиной в руке, меня заметила тучная служанка, та самая, которую я обнаружил с дочкой в ветвях дуба. Она помахала мне рукой, я ответил. Обрадованная, она повернулась к постоялому двору и взволнованно выкрикнула:
– Нура! Ты только глянь! Скорей!
* * *
С порога на меня с улыбкой смотрела какая-то девушка, которую я, входя, едва не сбил с ног. Я оглядел полутемную комнату и заметил соломенные тюфяки, на которых дремали караванщики.
– Нура?
– Я здесь.
Я обернулся и снова наткнулся на рыжую девушку; та кивнула и повторила:
– Я здесь.
Я застыл на месте с разинутым ртом. Она пояснила:
– После твоего ухода я велела всем, включая маму, называть меня Нурой.
Тут я узнал девочку, что сидела тогда на дереве возле матери. За время моего отсутствия она вышла из детского возраста. Созревание придало ей округлость и некоторую мягкость; из тощей она превратилась в стройную.
– А где Нура, настоящая? – возразил я. – Та, которую вы называете Ресли?
Она удрученно сообщила:
– Мы больше никогда ее не видели.
В одно мгновение я пал духом и всем телом ощутил, до чего устал.
Совершенно убитый, не в силах избавиться от разочарования, я вышел из дома. Обрадованный возвращением в родные места Роко встретил меня лаем. Замкнувшись в себе, я проклинал обеих женщин. Я упорно и твердо, невзирая на неудачи, не драматизируя ситуацию, три года шел по следу Нуры; и вот теперь эта парочка подкосила мои силы, внушив внезапную и безумную надежду. Нура! По какому праву эта девчонка присвоила ее имя? Нура! Почему эта тупая свиноматка терпит капризы своей соплячки?
Где ты, Нура?
Роко потребовалось много терпения. Он скакал и вертелся вокруг пня, на котором я сидел, приглашал поиграть, терся о мои ноги, лизал мне руки и передними лапами месил мне ляжки, пустив в ход все свои возможности. Когда же он притащил мне землеройку, чтобы я перекусил, я рассмеялся и наконец расстался со своей тоской. Ничего не изменилось: еще недавно я бродил по миру в поисках Нуры, так что я просто продолжу… ласковым тычком я отблагодарил Роко за преподанный мне урок.
После исчезновения Нуры мать с дочерью занялись постоялым двором, предлагая путникам стол и ночлег. Вечером, за приготовленным для меня рагу, они спросили о моем странствии. Я не испытывал ни потребности исповедаться, ни желания признать свое поражение, пусть даже временное, а потому ограничился несколькими историями.
В любом случае для псевдо-Нуры мои слова оказались излишними, ей было достаточно смотреть на меня. Уже давно я не ощущал на себе такого ласкающего взгляда – взгляда, возвращавшего мне мою плоть двадцатипятилетнего мужчины, напоминавшего мне, что я пленял женщин, что их привлекала моя крепкая мускулатура, что мои мощные плечи ободряли их, что они обожали запускать пальцы в мои длинные черные волосы. Этот взгляд будоражил меня тем более, что казался мне принадлежащим сразу двоим: с одной стороны, девушке-подростку, чье тело обладало физической притягательностью, а с другой, образцу – Нуре, идеалу, которым девчушка притворялась. Ее желание наполнялось страстью моей возлюбленной, что неизбежно пробуждало мои аппетиты. Помимо того, что она завораживала меня, ее вожделение, сквозь которое мерцала душа Нуры, начинало делать ее для меня неотразимой.
– У меня для вас есть подарки.
Не смея поверить в мои слова, мать с дочерью вздрогнули и переглянулись. Они еще никогда не получали подарков. Я вытащил из котомки два коротких бронзовых кинжала, которые выменял по пути.
– Возьмите. Две одинокие женщины не могут оставаться без защиты.
Затем, прервав поток их благодарностей, я протянул барышне медные заколки Нуры.
– Научись с их помощью причесываться так же красиво, как Нура.
От волнения у меня изменился голос: мне показалось, что я говорю о покойнице. Девочка с восхищением повертела драгоценные заколки в руках. Мать полюбовалась ими и уставилась на мою котомку:
– А мне?
Перед ее невинным простодушием я достал из кармана камешек и вложил ей в ладонь:
– Этот магический камень убережет тебя от напастей. Если ты ежедневно будешь согревать его в руках, тебя не постигнет никакая печаль.
Глаза у нее расширились, и она взволнованно закивала, поверив, что обладает высшим сокровищем.
В ту ночь я спал плохо. Я забился в самый отдаленный угол, Роко прижался к моей ноге; лежа на тюке соломы, я старался не думать о юной девушке и при этом неотступно думал о ней. Вот незадача! Снова стать мужчиной… стать мужчиной в глазах женщины… чувственным и ищущим любви. Это возрождение тревожило меня и отвлекало от моих планов. Пытаясь успокоиться, я вертел в руках подаренный мне Нурой черепаховый гребень.
На заре я, не попрощавшись, покинул постоялый двор. Я не уходил, я бежал.
Я выбрал одну из тропок, вошел в привычный ритм ходьбы и вновь отправился исследовать мир. Роко бежал впереди.
Где ты, Нура?
* * *
– Реки ищут море. А ты?
Посреди освещенного плошками жилища в меня в ожидании ответа вглядывался старик. За эти годы мы неоднократно сталкивались с ним – он провожал обозы, которые перевозили олово, продукт, необходимый всем литейщикам бронзы. В тот вечер мы с ним решили вместе поужинать.
– Я ищу женщину.
– Их множество.
– Одну-единственную, – заверил я.
Он отошел, плеснул себе вина из фляги, отхлебнул, побулькал им, проглотил и прищелкнул языком.
– Ненормальный!
Это было последнее слово, которое я от него услышал.
