Сокровище пути (СИ) - Иолич Ася

– Верделл! – воскликнула Аяна с облегчением. – Я потеряла тебя!

– Ох, кирья! – радостно воскликнул он, оборачиваясь. – Ты нашлась. Тут деревянные штуки. – Он протянул ей флейту. – Я искал тебя, но отвлёкся на них.

– Ты удивительно красиво играл. Я никогда не слышала твоей музыки.

– У меня нет своей флейты. У меня была в детстве, мне сделал её один катьонте... но она треснула, а потом вообще потерялась, и я как-то и не думал о музыке... А потом, в долине, Лойка научила меня.

– Так давай купим тебе эту? – предложила Аяна. – У тебя так хорошо получилось!

– Тут дорого, – вздохнул он с сожалением, возвращая флейту торговцу в ярко-синем халате. – В следующий раз. У них тут всё деревянное очень дорого.

– Давай тогда найдём тебе такую, когда у нас появятся деньги. Мне очень понравилось, как ты играешь. Пообещай, что не забросишь это.

– Хорошо, – кивнул Верделл. – Как только появится возможность, обязательно купим мне флейту, и я буду учиться дальше. Договорились?

– Договорились. Верделл, я хочу пить. Пойдём?

– Пойдём. Там начинаются свадебные представления, хочешь посмотреть?

– Конечно!

Свадебные состязания и представления хасэ были неразрывно связаны с лошадьми, собаками, овцами и охотничьими беркутами. Аяна уже давно поняла, насколько хасэ ценили и уважали всех своих животных, дающих им мясо для еды, шерсть и шкуры для одежды и преданно охраняющих их. Когда человек желает здоровья в первую очередь ногам твоего коня, а потом уже тебе, это о чём-то да говорит.

Молодые парни догоняли девушек, на скаку пытаясь сбить с них шапки, стреляли из лука, при этом наперегонки объезжая метки на земле, вытворяли просто немыслимые трюки на спинах своих лошадей. Собак не продавали и не выменивали на торгу, их выводили именно на свадебной части берега, и, понятное дело, не все желающие удостаивались чести купить щенка от самых матёрых защитников-волкодавов с обрубленными ушами или от золотых, подобных ветру борзых.

27. Смотреть, но не трогать

Свадебный договор заключался на берегу озера, и Аяна с удивлением наблюдала, как руки молодых, как и в родной долине, связывают лентами. Потом новобрачные уходили в свои хасэны пировать, а на их место вставала новая пара и их родственники, и всё повторялось.

Удивительно было то, что за день вода в озере и вправду стала почти красной. Аяна размышляла над этим явлением, но так и не смогла ничего придумать. Она пожала плечами и пошла рассматривать окрестности.

Она увидела в отдалении Дилар, которую Далэг привела к хасэну её жениха. Дилар смущалась и краснела перед довольно высоким и крупным парнем из Тэду, и он тоже чувствовал себя неловко. Хар и Кавут одобрительно кивали, глядя на будущих мужа и жену. Аяна не знала, что чувствует Дилар, но вид у той был весьма довольный.

К сожалению, того же нельзя было сказать о Жадэте. Его усадили на ковры с несколькими парнями и девушками из Тэду, и трое из девушек, наиболее ярко одетых, явно были представлены ему на выбор. Все трое казались ладными, милыми, и Аяна как бы невзначай подошла поближе к их коврам, чтобы рассмотреть.

Жадэт был в смятении. Он с каким-то отчаянием смотрел на девушек, а одна из них тоже с тоской на лице посматривала в сторону, видимо, отыскивая взглядом того, кто ей нравился. Всем явно было неловко, и парни, – видимо, братья девушек, – посаженные наблюдать за сватовством, теребили полы халатов и беспокойно отхлёбывали травяной настой.

Аяна расстроилась. В какой-то момент ей показалось, что Жадэт вот-вот встанет и громко скажет, что не хочет выбирать. Но он всё сидел и краснел, и девушки тоже краснели.

Аяна взглянула на Верделла и поняла, что он видит то же, что и она.

– Верделл... Как думаешь, сколько у них выкуп за невесту? – спросила она внезапно.

Он посмотрел прямо ей в лицо.

– Мы не можем, кирья. Нет. Я уже думал об этом.

– Но посмотри на него... Верделл, это неправильно!

– Ладно. Ладно! Я попытаюсь выведать.

Он сунул руки в карманы и направился в сторону парней Тэду-хасэна. Они немного поболтали, потом посмеялись над какой-то шуткой, Верделл махнул им и вернулся к Аяне.

– Они, похоже, думают теперь, что я для себя интересовался, – испуганно сказал он. – Они сказали, за ту, что посередине, тридцать овец, а за ту, которая с краю – восемьдесят и две лошади. А та, которая слева, они надеются, приглянется Жадэту.

– Они оценивают невест в лошадях и баранах? – не поверила Аяна своим ушам.

– Да. Так что идея Конды всё переводить в коней для тебя не так уж далека от жизни.

Аяна задумалась, как должна себя чувствовать девушка, которую мало того, что оценили, так ещё и оценили в тридцать баранов, тогда как её сестра по прикидкам семьи стоит по меньшей мере в три раза дороже. Ей стало противно.

– В общем, кирья, у нас таких денег нет. Сколько бы ни стоила Кадэр, это явно больше, чем у нас есть.

– А сколько стоит овца?

– Сорок медных.

– Значит, тридцать овец – двадцать четыре серебряных?

– Я менял серебро по восемнадцать за золотой. Если по тому же расчёту, тридцать овец – это одно золото и шесть серебра. У нас столько нет. Вернее, есть, но тогда тебе придётся рожать в лесу или у дороги.

Аяна вздрогнула.

– Верделл, что же делать?

– Я не знаю, кирья. Мне его тоже жалко. Он постоянно говорил о своей Кадэр.

– Зря мы пошли сюда, Верделл. Пойдём лучше к повозкам. Мне тяжело на это смотреть.

По дороге они встретила людей из Хурга, и Кадэр тоже была там, стояла перед молодым парнем из другого хасэна и не знала, куда деть глаза. Она отчаянно взглянула на Аяну, проходившую мимо с Верделлом, и у той заныло в груди.

Вечером весь хасэн обсуждал предстоящую свадьбу. Жадэт выбрал девушку, которая сидела с краю и смотрела в сторону, и меньше всего на свете Аяна бы хотела, чтоб ей самой пришлось когда-нибудь делать такой выбор. Жадэт ушёл в шатёр, и Аяна сочувствовала ему, потому что там даже и угла не было, чтобы спрятаться: шатры были удручающе круглыми. Верделл было зашёл к нему, но вышел, пожимая плечами.

– Он не хочет говорить. Кирья, мы ничего не можем сделать. Может, они сбегут? Парни обсуждали это. Вроде как некоторые сбегают до свадьбы, и это не так страшно, как после.

Но с утра Жадэт был ещё в хасэне. Верделл качал головой, глядя на Аяну, которая из-за этого всего выглядела несчастной.

– Кирья, я собрал вещи, – вздохнул он. – Я собрал вещи и попрощался, так что мы можем ехать, если тебе тяжело.

– Я тоже попрощаюсь.Я не могу просто уехать.

Она подходила ко всем, кого успела узнать в степи и у озера, обнимала и говорила добрые слова, плакала сама, и девушки и женщины плакали с ней. Они желали ей дорого пути, обнимали и прикасались к животу. Кадэр поцеловала её в висок и пожелала скорой встречи с любимым, и Аяна изводилась от горя за её судьбу, но поделать ничего не могла.

Поток, за которым она следовала уже пять месяцев, вёл её дальше, дальше, и она шла за ним, понимая, что вряд ли увидит ещё хоть раз кого-то из этих людей, ставших её друзьями.

– Пошли, кирья. Нам пора дальше.

– Постой. Я передумала. Верделл, я хочу остаться и посмотреть на свадьбу Жадэта.

Они встали в стороне, на свадебном берегу, и смотрели, как нарядный Жадэт с лицом человека, потерявшего надежду, берёт руки маленькой темноволосой девушки, которую не любит, и которая не любит его, и как главы их хасэнов затягивают свадебную ленту на их запястьях. Аяна видела, как за одним из шатров Кадэр стоит, не отводя взгляда от Жадэта и его молодой жены.

Ей стало невыносимо, мучительно тоскливо. С тяжёлой душой она забралась в седло. Верделл сел на свою кобылу, и лошади медленно зашагали прочь от священного озера Тэвран.

28. Жареные по со свининой

Почти неделю они ехали по степи, натыкаясь то и дело на озерца, вокруг которых росли кустарники и деревья. Айдэр предупреждала, что воду из них лучше кипятить, перед тем, как пить, и теперь на привалах они ждали, пока котелок остынет, чтобы наполнить бурдюки.