Дагестанское Досье - Виталий Овчаров

Итак, первая атака на Тандо захлебнулась: ополченцев отвели назад. Вперед выдвинулись мотострелки, началась артподготовка.

Из статьи в «Белорусской деловой газете»:

Бой за Тандо не утихал. Артиллерийские удары сменялись налетами боевых вертолетов. Что-то непохоже, что в горах остались лишь отдельные группки боевиков, которые бегают как козлы по горам. Те, что засели в Тандо и еще в четырех укрепленных местах, не бегали, а тоже огрызались прицельным огнем. Уже погибли пятьдесят российских солдат, больше сотни ранены…

От передовых позиций мотострелкового батальона медленно шел солдат. Впрочем, из-за густо пропыленной униформы нельзя было определить его звание и даже сколько ему лет. Одной рукой он на весу придерживал большой кокон, опутавший другую руку. Кровь проступала сквозь бинты и капала на густую дорожную пыль. С трудом объяснив, что руку ему посекло минометными осколками, попросил закурить. Лишь подойдя к нему вплотную, мы увидели перед собой мальчишку лет восемнадцати. Закурив, молоденький мотострелок побрел в сторону медсанбата. Там помогут, если потребуется — отправят в стационарный госпиталь в Буйнакск или самолетом еще дальше.

Рядовые Сергей Нестеров, Айдах Нигматуллин, Александр Комбеев, Дмитрий Акимов расположились на обед под боком своей БМП. Они со своим подразделением прибыли в Ботлих десять дней назад и попали на войну, о которой до этого ничего не знали. Их рота держит позиции на той самой высоте Ослиное Ухо. Предательское, тяжелое место. БМП орудием и пулеметом поддерживает десантников: снайперские пули и осколки оставили отметины на броне. Ребята уверяют, что у них только один раненый. И все это благодаря командиру роты. Он, как заботливый отец, бережет их, под огнем боевиков действует очень обдуманно. Наверное, лучшей аттестации для офицера придумать нельзя. Солдаты наотрез отказались называть фамилию этого офицера. Это и правильно, здесь почти все офицеры ходят без знаков различия, а на вертолетах закрашены бортовые номера: есть данные, что бандиты разыскивают семьи летчиков и мстят им…

После интенсивной артподготовки мотострелки пошли в атаку. БМП и танки, стоявшие за их спинами, вели огонь с места, прикрывая штурмовые группы. Боевики начали стрелять с расстояния в 200 метров. Огонь был плотным, но малоэффективным. Лейтенант Воронин наметил себе цель: рыжего здоровяка в тельнике (он всякий раз вставал перед стрельбой), по всей видимости, недюжинной силы. Даже при стрельбе «от пояса» выпущенные им автоматные очереди ложились на местности ровной дорожкой, будто и не было у его оружия отдачи. «Этот — мой». Дождавшись, когда пулеметчик вновь встанет из-за укрытия, короткой очередью сразил наповал.

Вперед продвигались с трудом. На склоне, за незначительной складкой местности, задержались на «пятачке». На площадке в два десятка квадратных метров «скучковалось» человек двадцать пять. Шаг в сторону из-за укрытия — немедленный ответ снайпера. Кто-то (из местных, наверное) предложил обойти его позицию. «Вдоль склона есть тропа. По ней можно подняться в Тандо. Ликвидируем снайпера — расчистим путь».

Это была чистой воды авантюра, но там, под пулями на склоне, все воспринималось иначе. Да и что за сила — один снайпер, если есть возможность его взять. Вшестером обошли по тропе Тандо, пролезли в дырку в ограждении. Справа глухая внешняя стена. Слева — хозяйственные постройки. Над ними по принципу «террасы» жилые дома. Бойцы не прошли и пяти метров, как рядом шлепнулись на землю две ручные гранаты. Едва успели заскочить в ближайший сарай — раздались два взрыва, слившиеся в один.

«Заметил, гад», — процедил сквозь зубы один из бойцов. Почему-то все были уверены, что засевший в Тандо снайпер — один, без прикрытия. Лишь позже бойцы поняли, что снайперы у чеченов в одиночку не работают: или в паре, или с автоматчиками на флангах.

Осмотрелись в занятом сарайчике. Большое помещение. Из него две двери в комнаты поменьше. В одной, почти под потолком узкий лаз, выходящий на второй ярус «террасы». Это был шанс — вылезти и взять снайпера с тыла. Воронин перебросил автомат за спину, подтянулся к окну. Вдруг снаружи, совсем рядом треснула черепица. Воронин спрыгнул, сдернул автомат. Первая очередь — по ногам. Вторая — контрольная. «Возвращаюсь к бойцам, говорю: Задача выполнена. Выходим». И тут началось!

В той комнате, откуда вышел Воронин, одна за другой разорвалось восемь гранат. А дальше было пять часов обороны. С небольшими перерывами в ту самую отдушину снаружи всовывалось до пяти автоматных стволов. Огонь велся при одном нажатии спускового крючка, до полного расхода магазина. Следом летели гранаты. Несколько минут перерыва, и грохот повторялся вновь. Но при всей своей кажущейся подготовленности боевики оказались не «профи». Они не учли, что помещения с обороняющимися мотострелками гораздо ниже их, стоящих наверху. Потому град выпущенных пуль лишь вспахивал пол в центре комнатушки.

Им еще повезло, что у «духов» не было ничего серьезнее гранат. Иначе бы и костей не собрали. Мат и угрозы раздавались и со стороны двери, и в единственное окошко под потолком. А чуть позже, сменив «гнев на милость», они стали предлагать солдатам выдать офицера в обмен на жизнь.

Часа через три стрельба стала утихать. То ли выдохлись, устали, то ли боеприпасы пошли на убыль. В затянувшихся перерывах бойцы Воронина стали засыпать. Сказывалась предшествовавшая бессонная ночь, жара, голодный день. «Не спать. Не спать!» — устало повторял Воронин, уже, наверно, не столько для бойцов, сколько для себя.

Вдруг: «Русские свиньи, сдавайтесь. Все равно всех перебьем. Федералы вас бросили, они ушли, и никто уже не поможет». Затем — абсолютная, давящая на уши тишина.

И правда, нарастало гнетущее ощущение одиночества, брошенности, безысходности. Тревогу добавило осознание: боеприпасы на исходе.

— Сколько гранат осталось? — поинтересовался Воронин.

Нашлось две «эфки» и пара дымовых шашек. Негусто — с учетом, что и патронов в магазинах кот наплакал.

Рассказывает Сергей Воронин:

Для себя я уже решил — надо прорываться. Но в той ситуации я счел, что не имею права приказывать солдатам делать то же, что и я. Каждый сам должен определиться: приняв последний бой, погибнуть, либо быть плененным, или, обрекая себя на неизвестный исход, попытаться все же выбраться из западни.

Все как один решили идти на прорыв.

Быстро согласовали план действий: сначала бросаются «эфки» — вправо и влево — в окно, держащее под прицелом весь уличный коридор. Ф-1 — гранаты мощные, хорошо расчистят путь. Следом — дымовые шашки. Под их прикрытием — рывком до пролома в стене.

В окно попасть не удалось. «Эфка» разорвалась под ним, на земле. Но поднятая пыль, смешавшись с дымовой завесой, создала густую пелену…

…Бойцам своего взвода, до сих пор находившимся на «пятачке» на склоне горы, группа Воронина свалилась будто снег на голову. И тут же укрытие мотострелков накрыл шквал огня из Тандо: по ним «работали» все — автоматчики, снайпер, расчет АГС. Но об истинной численности боевиков, засевших в населенном пункте, можно было лишь догадываться.

Возобновлять попытки штурма небольшими, к тому же измотанными силами укрепленного населенного пункта было глупо. Пришлось отойти…

«Товарищ полковник, — докладывал замкомбригу Игорю Егиазарову о возвращении с операции старший лейтенант Воронин. — Подразделение с поставленной задачей не справилось.»

Ответ старшего офицера Сергею услышать не довелось. Со стороны к строю мотострелков подошел командарм генерал Владимир Шаманов. Обращаясь к замкомбригу, спросил: «Этот старший лейтенант был в Тандо, в том самом доме? Представьте его к Герою!»

Пожав руку Воронину, генерал Шаманов ушел. «За что такая честь, товарищ полковник? — растерянно спросил Егиазарова Воронин. — Ведь мы задачу не выполнили.» «Ты из ада вышел. Без потерь. Тебе этого мало?»

В этом, опять неудачном для нас бою, участвовали танки отдельной танковой роты. Танки продвигались на удалении 200–250 метров вслед за цепью, обеспечивая огневую поддержку мотострелкам. Такая тактика (в отличие от предыдущей атаки, когда были сожжены шесть БМП) позволила до минимума сократить потери. И все же Т-72 майора Китлаева наскочил на противотанковую мину. Сорвало гусеницу. Под огнем танкисты взялись устранять повреждения — но тут как раз пехота не выдержала и стала пятиться. Танкисты могли бы покинуть машину и уйти со своими, но они остались, снова укрывшись за броней. Несколько часов после этого экипаж Куракина огрызался огнем из пулеметов и пушки. Чуя легкую добычу, боевики подбирались все ближе. 8 раз били они из гратометов РПГ-7 по неподвижной цели — спасала пассивная защита. В боекомплекте оставалось шесть снарядов, когда подоспела подмога. Раненый танк Куракина на буксире оттащили в тыл.[24]