В крови - Юсиф Чеменземинли

Старшина, распоряжавшийся неподалеку от веранды, то и дело подходил к господину и тянул умоляющим голосом:

— Ради аллаха! Не набивайте вы себе животы кое чем — сейчас мясо будет готово!

И правда, садж[39] уже стоял на огне, и нукеры клали на него куски жирной баранины. Гости, порядком проголодавшиеся в пути, потягивая носом, с наслаждением слушали, как шипит мясо. Скоро оно было поджарено, его залили гатыгом и подали. Принесли стаканы, наполненные свежей водой из кягриза[40].

Перед верандой толпились оборванные ребятишки. Жадными глазами глядели они на угощавшихся господ. Старшина с бранью стал разгонять их.

— Не надо! — Мамед–бек покачал головой. — Пускай стоят! — и он бросил вниз несколько костей.

Голодные ребятишки мигом похватали их. Те, кому не повезло, налетали на счастливчиков, пытаясь отнять добычу; схватившись не на жизнь, а на смерть, мальчишки катались по земле, а Мамед–бек снова и снова бросал им кости и до слез хохотал над этим зрелищем.

Наконец с едой было покончено; старшина принес несколько мутак, и гости расположились отдохнуть.

Приезд молодого господина был старосте очень кстати: люди его обшаривали дом за домом, отнимая «для гостей» все, что можно; то и дело слышалось всполошенное кудахтанье кур, крики и проклятия женщин.

Когда гости проснулись, солнце еще стояло высоко. Молодые беки спустились к воде, напились и отправились побродить по деревне.

— Посмотрим, может что и приглянется!.. — Мамед–бек подмигнул приятелям.

Но что там могло приглянуться?.. В беспорядке разбросанные бедные хибарки, за ними кучи высушенного кизяка… Женщины, старики… Все в изношенной, линялой одежде… Встретились им несколько человек с отрезанными ушами и носами. За гостями бежала стайка ребятишек, их становилось все больше и больше…

Гости вышли за деревню. Несколько девушек с кувшинами на плечах шли за водой к кягризу. Одна из них, в сдвинутой на бок чалме, рассказывала что–то подругам. Вдруг она обернулась, взгляд ее встретился с взглядом Мамед–бека, и щеки девушки заполыхали огнем. Но и Мамед–бека пронзил ее быстрый взгляд. Он тихонько пошел следом, любуясь тонким станом, загорелыми, стройными икрами, длинными девичьими косами, на концах которых позвякивали серебряные монеты.

Заметив, что молодой бек преследует их, девушки притихли. Подошли к кягризу, спустились, стали набирать воду. Мамед–бек стоял в сторонке, не отрывая глаз от той, что нарушила покой его сердца. Улучив момент, спросил трепетно:

— Как тебя зовут, девушка?

Красавица молчала, устремив взгляд в землю. Время от времени она нерешительно поднимала голову, но, встретив страстный взгляд Мамед–бека, смущенно отворачивалась.

— Как твое имя? — настойчиво повторил юноша.

Девушка метнула на Мамед–бека испуганный взгляд.

— Айша! — вымолвила, и голос ее пресекся. Она стояла вся красная от стыда.

— Чья ты?

— Дочь мельника Османа.

— Пойдешь за меня? — жарко проговорил Мамед–бек. — Хочу чтоб женой моей была! — Он горделиво выпрямился, положив руку на рукоятку кинжала, ждал ответа.

Девушки переглянулись. Айша еще больше покраснела, смущенно улыбнулась и, поставив на плечо кувшин, поспешила прочь от колодца.

Девушки торопливо возвращались в деревню, а Мамед–бек стоял, прислонившись к дереву, и с тоской глядел им вслед.

— Надо же! — сказал он и вздохнул. — Обворожила, проклятая! Душу из меня вынула!

— Зачем же так, ага? — с хитрой улыбочкой спросил старшина. — Девка того не стоит, чтоб из–за нее душу терять! Пожелай только, любая будет к твоим услугам! Но Мамед–бек вернулся в деревню притихший, задумчивый. Старшина все юлил, все увивался вокруг него.

— Ага! Да ты только прикажи, тотчас пойду и посватаю! Правда, отец у этой красотки упрям малость…

Ну да и это не беда — добром не отдаст, ему хуже, увезем ночью и вся недолга!

Мамед–бек сидел у моста, отмалчивался… И приятели его приуныли, молчали, обхватив руками колени, глядели на воду. Один старшина, стремясь выказать свою преданность, говорил без умолку, то и дело прикладывая к груди руки.

— Ну виданное ли дело, ага? В кои–то веки ты к нам пожаловал, да чтоб уехал с тяжелым сердцем?! Не хорошо это! Разреши, потолкую с ее отцом!

Мамед–бек поднял на него глаза, взглядом дал знак, что согласен. Старшина сразу понял его, готовно прижал руки к груди и исчез.

Дома он отца Айши не застал, поспешил на мельницу. Под ивой, на берегу арыка, сидел человек с густой проседью в бороде; он только что вымыл ноги. Это был мельник. Когда старшина приблизился, мельник не вскочил, не бросился ему навстречу, лишь морщинистое лицо стало чуть радушнее.

— Садись! — сказал он, ответив на приветствие старшины.

Тот сел.

— Вот шел мимо, дай, думаю, зайду погляжу, как он там… — начал старшина гораздо ласковее, чем говорил обычно. — Что, думаю, поделывает…

— А что можно делать?… Вот, говорят, молодой бек приехал. За «гостевыми» пришли, полмешка муки как не бывало… — Мельник подвернул до колен свои рваные шаровары и окинул взглядом гостя: большое толстое его тело, одутловатое красное лицо… — Чем хочешь, тем теперь и кормись!.. Ты ведь знаешь, я хлеба не сею, только что за помол получу. Едоков семь душ…

— А я с доброй вестью к тебе, — с улыбочкой прервал его старшина. — Больше печали не будешь ведать!

Мельник окинул старшину недоверчивым взглядом — неоткуда было ждать ему добрых вестей.

— Сам господин наш, Мамед–бек, сватом меня к тебе прислал! Айшу твою у колодца углядел…

— Старшина! — прервал его мельник, и в голосе его отчетливо слышен был гнев. — Ты лучше меня знаешь — господин нам не ровня и не быть ему моим зятем! Мне такое дело не подходит! — Он мрачно оглядел старшину и повторил твердо: — Не ровня мы с господином!..

Старшина пустил в ход свой сладкий язык. Но как он ни расписывал, как ни соблазнял мельника рассказами о том, какая жизнь ожидает Айшу в бекском доме, мельник не уступал.

— Да ведь тебе–то тоже выгода будет! — продолжал убеждать его старшина. — Податей не платить — семья в достатке будет! Припеваючи заживешь!..

Мельник слушал, молчал. Наконец ему это надоело, он положил старшине руку на плечо и сказал:

— Вот что, браток, ты знаешь, у меня пять дочерей. Сыном бог не наградил. Вот я и думал: выдам Айшу за хорошего парня, станет он хозяином мельницы, и как придет время в землю ложиться, знать буду, что сына на этом свете оставил, будет кому о дочках моих позаботиться. А бек что? Мне с ним в одной упряжке не ходить!.. Понял? Ну и все, давай эти речи кончим!

Как ни распинался старшина, переубедить мельника ему не удалось. Он наперед знал, что к мельнику и на козе не подъедешь, и не больно–то на него рассчитывал, и все–таки, окончательно потеряв надежду, мысленно обругал упрямца меднолобым.

Мельник Осман родом был из Ширвана; в один из своих набегов Мехралы–бек пригнал его сюда в числе других пленников; домишко Османа был среди первых построек, выросших возле кягриза. Нравом Осман заметно разнился от соседей, человек он был решительный, твердый, из тех, у кого слово с делом не расходится; в деревне его прозвали «Осман–упрямец». Все это старшине было доподлинно известно, а потому он не стал больше тратить слов, однако, явившись к молодому беку, твердо сказал ему, чтоб не терял надежды.

Так прошло три дня. Старшина из кожи вон лез, чтобы развлечь молодых гостей. Каких только затей не устраивал — и охоту, и всякое другое, а сам тем временем направил к мельнику деревенских стариков. Но и ходатайство аксакалов не помогло, упрямец стоял на своем. Что тут поделаешь? Старшина велел схватить девушку у колодца да и увезти — тем дело и кончилось.

23

Разбитый Ибрагим–ханом на Куре, Фатали–хан не успокаивался — требовал выдачи Хаджи Маликмамеда и спешно накапливал войска. В августе 1780 года Фатали–хан с десятью тысячами лезгинских всадников снова начал продвигаться к Куре. Однако, не получив вовремя жалованья, лезгины–наемники разбежались по домам.

В конце осени стало известно, что в Кубе опять неспокойно. Сафар разведал, что там сосредоточено восьмитысячное войско. Мирза Алимамед, получив эти сведения, сообщил их Вагифу, тот — Ибрагим–хану.

— Хан, — с присущей ему мягкой настойчивостью заговорил Вагиф, — преданность моя известна тебе. Для величия и благополучия твоего и твоего ханства я делаю все, что в слабых моих силах. Люди, познавшие науку жизни, искушенные в делах государственных, давно уже пришли к такому выводу: «Друга привечай, врага выпроваживай!» Владыки, не желавшие прислушиваться к советам умудренных, всегда оставались в накладе. Послушай же моего совета! Держать огромное войско слишком тяжко и для казны и для народа. Не лучше ли поискать других путей?.. Нам нужно обмануть Фатали, превзойти его в хитрости.