В ловушке любви - Франсуаза Саган

Конечно, он шутил. Но у него был такой решительный вид… Я пыталась сопротивляться.

— Мне нужно позвонить, — бормотала я. — То, что я собираюсь сделать, очень невежливо.

Но, говоря это, я прекрасно понимала, что не представляю себе другого вечера, нежели тот, который он только что описал. У меня, наверное, был настолько смущенный вид, что он расхохотался.

— Давайте, звоните, а я пойду куплю собачьих консервов на всех троих.

Он исчез. Несколько секунд я сидела, не зная, что делать. Щенок подбежал ко мне и взобрался на колени. Он стал кусать мои волосы, и минут десять я смотрела на него и рассказывала, какой он хороший, красивый и умный. Словно плохой воспитатель, который только и умеет, что портить детей. Но мне еще нужно было позвонить до того, как вернется Луи. Когда я услышала в трубке сухое «алло» Юлиуса, то впервые за все наше знакомство, этот голос не успокоил меня, а наоборот привел в замешательство.

— Юлиус, мне очень жаль, но сегодня вечером я не смогу составить вам компанию.

— Вы плохо себя чувствуете?

— Нет, — ответила я. — У меня собака.

Какое-то мгновение он ничего не говорил.

— Собака? Кто вам дал собаку?

Я удивилась. В конце концов я могла ее купить сама или просто подобрать на улице. Очевидно, Юлиус считал, что все мои приобретения могут быть лишь подарками, что я лишена какой бы то ни было инициативы. И в данном конкретном случае он не ошибался.

— Брат Дидье, — сказала я. — Луи Дале. Он принес мне щенка в редакцию.

— Луи Дале? — спросил Юлиус. — Ветеринар? Вы что, знакомы с ним?

— Немного, — ответила я неопределенно. — В общем, у меня теперь есть щенок, и я не могу бросить его сегодня вечером. Они будут выть… Он будет выть, — быстро поправилась я.

— Но это же смешно, — сказал Юлиус. — Хотите я пришлю мадемуазель Баро посидеть с ним?

— Вашей секретарше незачем сидеть с моей собакой. К тому же щенок должен ко мне привыкнуть.

— Послушайте, — сказал Юлиус. — Все это кажется мне довольно странным. Я заеду через час.

— О, нет, — отказалась я. — Не надо…

Я безуспешно пыталась отыскать лазейку. Ничто бы не могло так капитально испортить сегодняшний вечер, как энергичный и решительный приезд Юлиуса. Щенок непременно окажется в приюте для собак в Нейи, я с Юлиусом окажусь в кино, а Луи… Луи, я была уверена, вернется в деревню, и я больше никогда его не увижу. Тут я поняла, что одна эта мысль была мне невыносима.

— Нет, — сказала я. — Мне нужно многое купить ему, и я сейчас выхожу.

Снова воцарилось молчание.

— А какой он породы, ваш щенок? — спросил Юлиус.

— Не знаю. Он желто-черный. Непонятная порода.

— Надо было сказать мне, что вы хотите собаку. У меня связи среди поставщиков самых породистых собак.

В его голосе слышался укор. А я начинала испытывать раздражение.

— Дело уже сделано, — сказала я. — Юлиус, извините меня, щенок ждет… завтра увидимся.

Он ответил «ладно» и повесил трубку. Я с облегчением вздохнула и отправилась в ванную. Я надела свитер и брюки — для собаки и накрасилась — для мужчины. Я поставила пластинку, открыла окно, выложила на письменный стол три тарелки. Я напевала вполголоса и была очень довольна жизнью. У меня был щенок и очаровательный незнакомец, который собирался нас покормить. Я была свободна и впервые за очень долгое время мне предстояло провести вечер с мужчиной моего возраста, который к тому же мне нравился. С тех пор как я познакомилась с Аланом, мои приключения с мужчинами были похожи на ту историю с пианистом в Нассо. Да, впервые за пять лет мне предстояло свидание, в предвкушении которого сердце трепетно билось.

В десять часов вечера щенок наконец уснул, и Луи наконец рассказал мне немного о себе.

— Наверное, я вам показался очень грубым в день нашего знакомства, — сказал он. — Если честно, то тогда в баре вы мне сразу понравились. А когда я понял, что вы — Жозе, женщина о которой мне столько рассказывал Дидье, то есть женщина, принадлежавшая кругу, который я не выношу, я буквально вышел из себя. Я был просто в бешенстве и повел себя не самым лучшим образом.

Он замолчал и резко повернулся в мою сторону.

— В действительности, как только вы вошли в бар, и я протянул вам газету, я подумал, что в один прекрасный день вы станете моей. А узнав через три минуты о том, что вы принадлежите Юлиусу А. Краму, я буквально обезумел от ревности и разочарования.

— Какой вы быстрый, однако.

— Да, я всегда все делаю быстро, даже слишком быстро. Когда мои родители умерли, оставив нам с братом свое мебельное дело, я решил предоставить Дидье заниматься им. И вопросы рекламы и вопросы коммерции… Я выучился на ветеринара и удрал в Солонь. Там я чувствую себя гораздо лучше. А Дидье слишком любит Париж, галереи, выставки и всех этих людей, которых я не выношу.

— В чем вы их упрекаете?

— Да в общем-то ни в чем. Они мертвецы. Они живут за счет своего состояния, играют какие-то роли… Я считаю их опасными. Если часто общаешься с ними, становишься их пленником. Грустно.

— Их пленником становишься только в том случае, если зависишь от них, — сказала я.

— Всегда зависишь от людей, с которыми живешь. Вот почему я ужаснулся, когда узнал, что вы близки с Юлиусом А. Крамом. Это очень холодный и в то же время неистовый человек…

Я перебила его.

— Во-первых, я не близка с Юлиусом А. Крамом.

— Теперь я верю этому, — сказал он.

— А потом, — добавила я, — он всегда был безукоризнен по отношению ко мне, мил и бескорыстен.

— В конце концов я действительно поверю, что вам все еще двенадцать лет, — сказал он. — Я вот все думаю, как объяснить вам, как заставить понять, какая опасность вас подстерегает. И не знаю как. Но все равно я докажу.

Он протянул руку и привлек меня к себе. Стук моего сердца заглушал все остальные звуки. Он заключил меня в свои объятия и прижался щекой к моему лицу. Я чувствовала, как он дрожит. Потом он поцеловал меня. Тысячи фанфар желаний заиграли, тысячью тамтамов застучала кровь в наших венах, и тысяча скрипок наслаждений затянули для нас вальс. Позже, ночью, лежа рядом, мы шептали нежные слова, жалели, что не встретились двадцатью годами раньше и удивлялись, как это мы жили до сих пор друг без друга. Щенок продолжал спать на столе. Он был таким же невинным, как и мы теперь.

15

Я любила его. Я не знала почему, почему именно его, почему так быстро, так сильно, но я любила его. Мне хватило одной ночи, чтобы жизнь превратилось в то самое райское яблоко, такое налитое и сладкое. А когда он уехал, я ощутила себя отрезанной половинкой этого яблока, чувствительной лишь к нему и ни к кому другому. Одним прыжком я перемахнула из королевства одиночества в королевство любви. И странно, что ничего не изменилось: мое лицо, имя, возраст… Я никогда толком не могла понять, что же я такое. Теперь я потерялась окончательно. Я знала лишь, что влюблена в Луи, и удивлялась, что люди не вздрагивают при виде меня, не догадываются об этом с первого взгляда. Во мне снова обитал этот живой, независимый дух — я сама. Вновь появился смысл. Смысл во всем: в шагах, дыхании, мыслях, жизни. Когда я думала о нем, а думала о нем я всегда, мне хотелось заняться с ним любовью. И именно ради этого ожидания я ухаживала за своим телом, потому что оно нравилось ему. Дни и цифры тоже обрели смысл: я знала, что он уехал во вторник девятнадцатого и вернется в субботу двадцать третьего. Погода также имела значение, потому что если будет тепло, дорогу не развезет и его машина не застрянет в пути. Еще имело значение, чтобы между Солонью и Парижем не было заторов, чтобы рядом со мной всегда был телефон, из которого в один прекрасный миг донесется его спокойный, требовательный или взволнованный, счастливый или печальный, но ЕГО голос. Все остальное не имело значения. За исключением щенка, который стал таким же сиротой, как и я. Только он легче переносил разлуку — вот и все.

Щенок поставил Юлиуса А. Крама в тупик. Для того, чтобы определить его родословную, сказал он, понадобился бы сыщик и длиннющее расследование. И все же, когда щенок в знак симпатии порвал Юлиусу шевиотовые брюки, он, кажется, смягчился. И так как мы шли ужинать в один из тихих ресторанчиков с Дидье и еще какими-то знакомыми, он решил пригласить и собаку. По крайней мере, ему так казалось, ведь на самом деле решение приняла я. Юлиус в тот день был очень изысканным, знакомые оказались веселыми, а еда прекрасной. Ну, а что касалось Дидье, то он родился братом своего брата, и этим было все сказано. Единственное, я должна была вернуться к половине двенадцатого, потому что в полночь должен был звонить Луи и я хотела лежать в это время в постели, как я говорила, «на своем месте». Я хотела болтать с ним в темноте столько, сколько он пожелает.

— Странная идея возникла у вашего брата, — сказал Юлиус Дидье, указывая на щенка. — Я и не знал, что он знаком с Жозе.