Имаджика: Пятый Доминион - Клайв Баркер

Обыск его квартиры стал основой еще одной выразительной истории, темой которой оказалась теперь уже не смерть Чэнта, а его жизнь. В заключении полиции говорилось, что умерший был приверженцем какой-то загадочной религии. Сообщалось, что в комнате его возвышался небольшой алтарь, украшенный высохшими головами животных, вид которых судебные эксперты определить не смогли, а в центре его стоял идол такого непристойного вида, что ни одна газета не осмелилась дать его описание, не говоря уже о фотографии. Желтая пресса с особым наслаждением расписывала эту историю, тем более что все эти странные предметы принадлежали человеку, который, судя по всему, был убит. На первых полосах выходили статьи, без излишней политкорректности толкующие о распространяющейся заразе извращенных чужеземных религий. Между подобными материалами и рассказами о подвигах Берка на Сомме сообщения о смерти Чэнта заняли немало газетной площади. Это обстоятельство имело последствия: ультраправые совершили несколько нападений на лондонские мечети, прозвучал призыв к уничтожению дома, в котором жил Чэнт, а Дауд оказался в одной из башен Хайгейта, куда он был вызван в отсутствие своего хозяина Оскара Годольфина, брата Чарлза Эстабрука.

2

В 1780-х годах, когда Хайгейтский холм был таким крутым и изборожденным колеями, что экипажам зачастую не удавалось преодолеть подъем, а поездка в город была столь опасна, что вынуждала благоразумного человека захватить с собой пистолеты, торговец по имени Томас Роксборо выстроил на Хорнси-Лейн красивый дом, который был спроектирован для него неким Генри Холландом. В те времена из окон дома открывались прекрасные виды: с южной стороны была видна река, на север и на восток тучные пастбища тянулись до самого Хэмстеда, который тогда был крошечной деревушкой. Пейзажи эти туристы могли по-прежнему наблюдать с моста на Арчуэй-роуд, но прекрасный дом Роксборо исчез, и на его месте в конце тридцатых была сооружена безымянная десятиэтажная башня. Между дорогой и башней росли хорошо ухоженные деревья. Зеленый экран был недостаточно плотным, чтобы полностью прикрыть башню, но его вполне хватало на то, чтобы сделать и без того ничем не примечательное здание практически невидимым. Почта, которую доставляли туда, состояла только из циркуляров и различных официальных бумаг. Никто не снимал там помещений — ни частные лица, ни фирмы. И тем не менее владельцы башни Роксборо поддерживали в ней идеальный порядок. Примерно раз в месяц они собирались в комнате, расположенной на верхнем этаже здания, названного именем человека, который владел этим участком земли двести лет назад и завещал его обществу, основателем которого он был.

Мужчины и женщины (всего одиннадцать человек), которые встречались здесь на несколько часов, а потом возвращались к своему ничем не примечательному повседневному существованию, были потомками тех вдохновенных безумцев, которых Роксборо удалось собрать в те черные дни, что последовали за неудачной попыткой Примирения. Никакого вдохновения в потомках не осталось, было лишь смутное понимание целей, которые преследовал Роксборо, создавая «Tabula Rasa» — общество «Чистая Доска». Но так или иначе, они встречались — отчасти потому, что в раннем детстве один из родителей (обычно это был отец) отводил ребенка в сторонку и говорил, что огромная ответственность ляжет на его плечи, ответственность за сохранение и передачу потомкам тщательно охраняемой семейной тайны, а отчасти потому, что Общество способно было о себе позаботиться. Роксборо был не только богатым, но и умным человеком. За свою жизнь он скупил значительные участки земли, и прибыль, получаемая от этих капиталовложений, росла по мере роста Лондона. Единственным получателем этих денег было Общество, хотя фонды его были так изобретательно распределены между различными компаниями и посредниками, что никто из людей, работавших на Общество, какую бы должность он ни занимал, так никогда и не узнал о его существовании.

Это странное и бесцельное процветание «Tabula Rasa» продолжалось в течение двух столетий. Все так же, по завету Роксборо, собирались его члены, чтобы поговорить о секретах, которыми они владеют, и полюбоваться видом города с Хайгейтского холма.

Каттнер Дауд бывал здесь неоднократно, но ни разу до нынешнего вечера ему не доводилось присутствовать на заседании Общества. Его повелитель, Оскар Годольфин, был одним из тех одиннадцати, кто наследовал делу Роксборо, хотя ни один из них не был таким лицемером, как Годольфин, который, с одной стороны, состоял членом общества, целью которого было искоренение магии, а с другой стороны, был повелителем (он бы непременно сказал «хозяином») существа, вызванного с помощью все той же магии в год трагедии, которая и вызвала появление Общества.

Этим существом был, разумеется, Дауд. Члены Общества шали о его существовании, но не подозревали о его происхождении, иначе они никогда бы не позволили ему войти в священную Башню. Скорее всего они последовали бы эдикту Роксборо и уничтожили его, чего бы это ни стоило их плоти, душе или психическому здоровью. Разумеется, они знали, как это сделать, или, по крайней мере, имели возможность это узнать. По слухам, в Башне хранилась непревзойденная библиотека трактатов, гримуаров, энциклопедий и сборников, собранная Роксборо и группой магов Пятого Доминиона, которые первыми начали подготавливать попытку I Примирения. Одним из них был Джошуа Годольфин, граф Беллингемский. Он, как и Роксборо, в отличие от большинства своих ближайших сподвижников, сумел пережить катастрофу, случившуюся в разгаре лета почти двести лет назад. Предание гласило, что после трагедии Годольфин уединился в своем загородном поместье и никогда больше не покидал его пределов. Роксборо же, будучи наиболее практичным и деятельным из всей группы, в дни катаклизма сохранил оккультные библиотеки своих погибших коллег, спрятав тысячи томов в подвале своего дома, где они, как он писал в письме к графу, «не смогут больше отравлять нехристианскими честолюбивыми помыслами головы честных людей, таких, какими были наши дорогие друзья. Отныне мы должны изгнать эту проклятую магию с наших берегов». Однако тот факт, что он спрятал книги, вместо того чтобы уничтожить их, свидетельствовал о внутренней противоречивости его взглядов. Невзирая на ужасы, которые ему довелось увидеть, и крайнюю степень отвращения, какая-то часть его души все еще находилась под властью того, что объединило его, Годольфина и их друзей в безумной затее.

Стоя в пустом холле Башни, Дауд тревожно поежился при мысли о том, что где-то неподалеку находится самое большое из находящихся за пределами Ватикана собрание магической литературы, где описывается множество способов вызывания и уничтожения существ, подобных ему. Хотя, конечно, он не был обычным духом. Большинство тех, кто попадал во власть магов, были тупыми, безмозглыми исполнителями, выловленными из Ин Ово — пространства между Землей и Примиренными Доминионами, — как омары из ресторанного аквариума. Он же, в отличие от них, был профессиональным актером и пользовался большим успехом. Не глупость, но страдание отдало его во власть человека. Он увидел лицо Самого Хапексамендиоса и, наполовину лишившись рассудка от этого зрелища, не смог противостоять заклинаниям и утратил свободу. Его заклинателем, разумеется, был Джошуа Годольфин, и он приказал духу служить его роду до скончания века. Когда Джошуа уединился за надежными стенами своего поместья, Дауд оказался предоставлен самому себе вплоть до кончины старого джентльмена, после которой он вернулся, чтобы предложить свои услуги сыну Джошуа, Натаниэлю. Но тайну своего происхождения он раскрыл ему лишь тогда, когда сделался незаменимым, опасаясь, как бы не попасть в ловушку между чувством долга и христианским рвением.