Лёхин с Шишиком на плече - Сергей Радин

Внешне пустота тоже достаточно заметно заявляла о себе: прохожих на улице почти не видно, в домах света маловато. Между тем за невидимой границей "пустота — обычный город" дома переливались теплыми огнями.

— Не хочу, — тихо сказал Лехин, — не хочу идти туда…

Шишик завозился, словно удобнее пристраиваясь. Лехин вздохнул и пообещал себе: "Досчитаю до тридцати шести — и пойду. Раз…"

— Шишик, куда ж ты с ним, окаянный, лезешь?! Отчаянная твоя головушка! Спускайся с человека да иди к нам! У нас здесь Шишиков полно, оставайся, коли хочешь, а туда-то соваться нечего. Там и человеку опасно, а уж Шишику!..

Пока внезапный болтун уговаривал Шишика, Лехин с трудом, но разглядел его. Пришлось поднапрячь глаза, изощряясь в еще непривычной практике видеть недоступное обычному зрению.

Грязное. Лохматое. Одетое капустой во множество одежек и все без застежек, потому как все одежки драные, а застежки, то бишь пуговицы, либо вовсе отсутствовали, либо печально обвисли на остатках ниток. Вместо глаз посверкивает что-то мелкое-мелкое — крысиное, определил Лехин. Рта не видать — шамкает бородища, будто жует сама себя. Зато голос! Вдрызг и напрочь прокуренный! Вдрызг и напрочь пьянущий! Классическое "меццо-пропито", по выражению Федьки Кривого.

Цепкая лапка ухватилась за ухо Лехина. Итак, Шишик не желал поддаваться уговорам обладателя "меццо-пропито". A тот долго и не выдержал тональности уговоров, перейдя к ругательствам, — весь исплевался. Даже не обратил внимания, что человек застыл столбом. А Лехину уже было интересно: надо же, ругается грубо и грязно, но без словечка мата! Наконец, стоять надоело, и он бесцеремонно прервал ругателя:

— Ты кто?

Ругатель поперхнулся и вылупился на Лехина, и Лехин впервые в жизни понял, что слово "вылупился" имеет под собой ого-го какую основу! Во всяком случае, любитель ругаться внезапно выкатил белые шары глаз поверх косм, стоящих дыбом от грязи. И — икнул. Причем так неожиданно, что в следующую секунду закашлялся. Видимо, недоговоренным словом подавился. "Или собственным ругательством!" — злорадно решил Лехин. Он опустился на корточки (типчик-то по колено) и ласково спросил:

— Постучать по спинке, а? Может, пройдет?

Коротышка мгновенно прекратил перхать. Лехин еле успел перехватить его за грязные жесткие космы. То ли с перепугу, то ли с кашля, но оказался ругатель весьма неуклюж, а намерение скрыться словно витало над ним гигантским плакатом.

Разглядывая скрюченного, поджавшего по-кошачьи лапки коротышку и внутренне содрогаясь от брезгливости (космы были не только грязны, но и влажноваты), Лехин спросил:

— Говоришь, человеку на той стороне тоже опасно?

— За волосья — то меня неча держать! Уй-ю-юй, как больно!

— Одежка у тебя… Прикасаться даже не хочется…

— Побегал бы с мое по канализации, посмотрел бы я на тебя!

Лехин застонал и разжал пальцы. Все. Никакой информации не надо, если приходится ее извлекать из косматой вонючки: пока коротышка стоял на асфальте, все ничего; едва очутился перед носом человека, резкий смрад заставил желудок Лехина мучительно сжаться. Коротышка шлепнулся на асфальт, но не удрал, а пригладил космы морщинистыми пальцами и заявил:

— Чистоплюи поганые! Почему ты меня видишь?!

— Потому что!

Лехин расстроенно потряс ладонью с растопыренными пальцами. Носового платка не взял, и смыть грязь негде. Вот еще проблема. Не хватает еще инфекцию подхватить.

— Эй, ты, каланча! Пошли, водичку покажу!

Предложение было сделано мирным тоном, но Лехин на всякий случай взглянул на "помпошку". Кажется, Шишик ничего против не имел.

Водичка нашлась между дверями маленького кафе "Пицца" и парикмахерской. Плохо закрытый кран торчал из стены, и вялой струйки оказалось достаточно, чтобы получить хотя бы впечатление чистоты.

Кожа больше не пахнет — и ладно.

Напротив дома с "Пиццей" бетонная ограда придерживала насыпь, за кустами которой пряталась не очень оживленная дорога. В ожидании, пока рука высохнет, Лехин примостился на бетоне, коротышка пристроился рядом.

— Значитца, видишь. А на ту сторону чего собрался? Тока не говори, что живешь там. Шишики уже давно наслышаны про темное место и не пойдут туда даже с человеком.

— Меня Лехин зовут, — представился Лехин, вспомнил и добавил: — Алексей Григорьич. А как вас звать-величать?

— Дух болотный я. Ежели давненько в городе живешь, помнишь, наверное, что там вон, где темная сторона сейчас, раньше болото было. И какое богатое! Ягод-то на нем немерено-несчитано было! А мох-то какой богатый был! Хоть вместо ковров стели. Лет двадцать назад от меня вонью не несло, все травами больше… Эх, жизнь сиротская!.. Осушили болото, а мне куда деваться? Вот и слоняюсь по канализации. Думаешь, небось, самому не противно? Еще как… Ерошкой меня звать.

— Очень приятно. Темная сторона — это то, что за дорогой?

— Ага, оно самое.

Болотный дух как-то быстро заткнулся. Лехин выждал, но Ерошка, кажется, не собирался распространяться на интересующую тему. Почему бы это? Сам же первый упомянул.

— Домовые говорили, что там духам, вроде привидений да Шишиков, жить нельзя. Вот и вы подтверждаете. А почему нельзя?

— А ты вообще кто такой, что якшаешься с нами? Хитер, братец, не ответил ведь, почему меня видишь. Это, значитца, тебе все расскажи да выложи, как на духу, а я, значитца, без своего останусь?

Лехин обернулся на невидимую за кустами дорогу. Идти куда-то на ночь глядя, в пустоту, не имея ни малейшего представления, что там такое и с чем его едят… А здесь — красота: сидишь себе на ограде, слушаешь шепоток струйки из крана и время от времени перебрасываешься репликами с не очень симпатичным, но все же доброжелательно (в сравнении с пустотой) настроенным существом. Он взглянул на Ерошку и наткнулся на ехиднейшее выражение, которое только можно было рассмотреть под густущей растительностью — "Ага, мол, не хочешь секретами-то делиться!"

— Ладно, — сказал Лехин. — Вам как — с подробностями или?..

— Ночь длинная, а сказки я люблю послушать! — заявил Ерошка и ухмыльнулся: — Особенно, такие, со страшилками.

Для полного впечатления дружеской беседы недоставало одной детали. И эту деталь Лехин выудил из кармана. "Сникерс" он купил в одном из круглосуточных киосков на остановке, где маялся в ожидании позднего троллейбуса. Переломив конфету пополам, он предложил Ерошке угощение и начал рассказывать. Лехин справедливо рассудил, что болотного духа интересуют лишь взаимоотношения человека и представителей паранормального мира. Потому он со спокойней совестью опустил в рассказе путешествие в выставочный зал. Подробностей и без того хватало. История получилась такой красочной, что Лехин невольно примерился к ней со стороны и признался себе, что таких откровенных врак сроду не слыхивал. Странно: пересказываешь событие из собственной жизни — и сам себе не веришь.