Любовь с чистого листа - Кейт Клейборн

ног. Я злюсь и не хочу ни с кем говорить: прогулка пошла не по плану, затем еще эта ситуация с зонтом, и я все еще чувствую, где он меня коснулся.

Но в ответ лишь пожимаю плечами, играя наивность, хотя настроение у меня совершенно не игривое.

— Наверное, нет. Мне нравится создавать что-то своими руками. Но я-то всего одна. С этим проектом можно перестать волноваться о завтрашнем дне, он открывает много возможностей. Я точно смогу брать меньше клиентов.

— Ты сейчас занимаешься только фрилансом?

Я перевожу на него взгляд, он смотрит прямо перед собой, на дорогу.

— Д-да-а, — протягиваю я, подозрительно. Не знаю, долго ли мне еще удастся изображать перед ним наивность.

— Что, если месяц не удался?

Сжимаю губы. С одной стороны, не хочется быть надутой идиоткой, а с другой, Рид и сам надутый идиот, раз задал такой вопрос.

— Мне легко найти заказы, я востребована.

Он кивает:

— Но если бы выпали трудные времена, — говорит Рид. — У тебя оформленное ООО или что-то вроде? Как ты выплачиваешь себе зарплату?

Боже мой. Если есть в этом мире что-то хуже менсплейнинга, это оно. Он не просто объясняет что-то, он устроил целый допрос. До этого, на Променаде он задавал вопросы прямо, слишком резко. И все равно они звучали не так. Сейчас Рид задает вопросы слегка порицательно и далеко не слегка поучающе.

— Разве ты не говорил, что работаешь консультантом по бизнесу?

— Говорил, — отвечает он мрачно, затем затихает. Наступает долгое молчание, дождь перешел в монотонный, но сильный ливень. Рид кряхтит и снова спрашивает:

— А откуда у тебя медицинская страховка?

— Ой, смотри, — обрываю его я, кивая на ту сторону улицы. Голос у меня все еще радостный, а вот на душе кошки скребут. — Там магазин носов для любопытных варвар. А прямо рядом с ним бутик для тех, чье мнение никто не спрашивал.

Я не смотрю на него, но знаю… знаю, что он делает. Тоже смотрит на ту сторону улицы. Понимает, что таких вывесок там нет, но все равно смотрит.

— Я лишь имел в виду, что медицинские услуги стоят целое состояние, и многие люди творческих профессий…

— Рид. — Я поворачиваюсь к нему, скрестив руки на груди, справа на меня — на одежду, лицо, волосы — тут же обрушивается косой дождь.

Никогда не понимала выражение «капать на мозги». Теперь мои мозги оказались под водопадом.

Я делаю глубокий вдох, жду, когда он на меня посмотрит. Чувствую себя как оголенный провод.

— Давай кое-что проясним. Я не испытываю к тебе жалость, так что и к себе жалости не прошу. Я не маньячная пикси-мечтательница, чью жизнь надо организовать. Я хороша в том, что делаю. У меня довольно успешное дело в одном из самых конкурентных городов мира, и оно только растет. И я просто подумала, как здорово, если у меня будет… — Я замолкаю в ужасе, все лицо горит. Я хотела сказать «друг». Господи, что же я делаю? Зачем все это ему рассказываю?

— Что будет? — спрашивает он.

— С кем погулять, — вяло заканчиваю я. — Как я уже говорила.

— Тебе есть с кем погулять.

— Я не… — Боже мой. Как же обескураживает… наше общение. То, как он давит на меня с каждым своим вопросом, как заставляет меня произносить те вещи, которые не надо произносить. Как не дает просто хорошо проводить время.

— Я не то имела в виду, — говорю я.

Вокруг нас все затихло, дождь внезапно успокоился и теперь превратился в мелкую морось. Только с навеса шлепаются крупные капли, и за две секунды улица вновь наполняется людьми, вышедшими из своих укрытий на время ливня. Рид наблюдает за ними с напряженным, печальным, но таким красивым видом, и даже разочаровавшись в этой встрече, я все еще чувствую что-то — эмпатию, нашу связь.

Само собой, никакой связи нет. Я выхожу из-под навеса. Большая капля срывается с навеса и бьет меня по лбу, прямо по прыщикам. Нет зонта — нет достоинства. Что за дурацкий день.

— Мэг, — зовет он мягко. На секунду мне кажется, что у него… просящий взгляд? Но он снова замолкает. Ему нечего больше сказать. Вся эта ситуация со мной с самого начала была для него болезненной.

Он предлагает мне зонт, но я отмахиваюсь.

— Это была ошибка, — говорю я, и теперь он не кашляет, услышав это слово. То самое слово. Только смотрит на меня, держа в руке этот идиотский сорокапроцентовероятностный зонт, толку от которого теперь, как и от нашей прогулки.

Я разворачиваюсь и ухожу, спиной чувствуя, как оставляю дорожку из букв того самого ужасного слова.

♥ ♥ ♥

Возвращаюсь домой вся вымокшая, с всклокоченными волосами, злая как собака. По сути, я выгляжу, как бездомная кошка, если к бездомным кошкам пристают в метро по два раза на дню — первый мужчина настаивал, чтобы заняла его место, а когда я наконец сказала, что лучше постою, он обозвал меня «неблагодарной сучкой». Второй мужик, его друг, сказал, что любит «девчонок» с характером и вызывающе, омерзительно уставился на мой пах. Выходя, я незаметно прилепила жвачку к лямке его рюкзака, но раз она не может растянуться и заключить его и его придурка-дружка в большой, безвоздушный пожеванный кокон моей феминистской ярости, радоваться нечему.

— Эй, ты вернулась!

Я сейчас настолько злая и расстроенная, что ни частички благодарности, или облегчения, или надежды не чувствую от того, что Сибби здесь и встречает меня, будто каждый день только и ждет моего прихода домой. Она сидит за двухместным столиком на кухне, перед коробкой лапши навынос, и вся эта картина меня только раздражает. Мало того что волосы у Сибби сухие, они еще и отлично уложенные. Стрелочки на глазах выглядят идеально, а вот половина моей туши наверняка уже растеклась по лицу. И это я еще ни слова не сказала о ее ровной коже. Да и лапша из моего любимого ресторанчика.

— Мне надо принять душ. — Она поражается моему тону. В последние пару месяцев я как только с Сибби не разговаривала: просьбами,