Одно другого интересней - Ежи Брошкевич

Но эта пляска смерти завершилась на высоте всего лишь нескольких десятков метров от земли…

Потому-то, пролетев еще несколько минут, Як сам сказал:

— Ну и ну! Еще немного… Еще чуточку… И от нас даже и звания бы не осталось. У-у-уф! — вздохнул он с облегчением. Никогда не думал, что придется мне плясать такой сумасшедший гопак!

Сказал он это удивительно комичным тоном. Ребята не могли не улыбнуться. И только тут Ика отпустила руку Горошка и с изумлением посмотрела на следы, которые ее пальцы оставили на его кисти.

Она хотела извиниться, что-то сказать, но Горошек сам махнул рукой и вдруг неловко погладил ее по плечу.

— Ну как считаешь? — живем? — спросил он.

— Живем! — сказала она с улыбкой. Светлой-светлой. Ведь и вокруг было уже светло…

И наконец они снова увидели солнце — солнце над волнистым, неподвижным морем пустынных дюн.

— Да здравствует солнце! — крикнул Як. — А ну-ка хором: Да здравствует солнце!

Все трое со смехом дружно провозгласили: «Да здравству-ет солн-це!»

А ЕЩЕ МИНУТ ЧЕРЕЗ ПЯТНАДЦАТЬ — двадцать Як медленно, плавно накренился на правое крыло. И солнце, находившееся от них слева, на востоке, начало уходить назад, скрылось из виду. Тут Горошек встрепенулся, как охотничий пес, почуявший лису. Да, они летели спиной к солнцу — летели на запад.

— Внимание! Внимание! — сказал Як. — Шесть часов тридцать минут. Выходим на двадцатую параллель. Высота сто пятьдесят метров. Гм… Гм… Интересно, где во мне нет проклятого песка? Охо-хо! Боюсь, им тоже пришлось ею наглотаться…

— Им? — спросила Ика.

Як не отвечал. Теперь он летел не спеша, описывая широкие полукруги.

Ика, не дождавшись ответа, поглядела на Горошка. Но Горошек не отрывал взгляда от открывающегося перед ним пустынного простора.

— Горошек, — спросила она, — они… они еще живы?

Он даже не посмотрел на нее. Сказал только равнодушным, холодным тоном:

— Чем болтать, лучше смотри как следует.

Конечно, в другой обстановке он бы за это от нее получил! Она бы ему выдала! Но сейчас действительно было не время ссориться.

От их внимания, от их наблюдательности зависело слишком многое!

Як снова включил приемник. Видимо, хотел послушать, что слышно в эфире о «Дугласе». Но, кроме треска дальних электрических разрядов и приглушенного шума, ничего не было слышно. Ни голосов, ни морзянки…

— Та-а-к, — сказал Як. — Тишина в эфире. Ждут сообщений с «Дугласа». Потом добавил:

— Очередное сообщение: через четверть часа подойдем к району вероятного приземления «Дугласа» номер сто двадцать пять Объединения Африканских Авиалиний. Проходим меридиан селения Ят, расположенного в ста двадцати километрах к северу от двадцатой параллели, над которой мы находимся. Наша скорость: двести восемьдесят километров. Высота сто пятьдесят метров. Внимание! Внимание! Приказываю как можно тщательнее наблюдать за местностью. Экипажу соблюдать тишину. Это уже не директива, а приказ! Я кончил.

— Есть! — сказал Горошек.

— Есть! — повторила Ика.

В ВОЗДУХЕ ОСТАВАЛСЯ ЕЩЕ СЛЕД ПРОМЧАВШЕЙСЯ БУРИ — прозрачный, розоватый пылевой туман. Его разгонял, прижимая к земле, южный ветер. Свет восходящего солнца становился все чище, все ярче. Лучи его в этот час падали еще совсем косо. Тем отчетливей рисовалась перед глазами пассажиров Яка рельефная карта пустыни: серо-желтый, волнистый, чуть окрашенный розоватым туманом простор.

Мотор Яка мощно ревел, нарушая тишину пустыни, но ребята порой переставали его слышать. Они могли только видеть.

С бесконечной цепи дюн к ним плыла безмерная, неподвижная тишина. Тишина, неподвижность, молчание… Словно какой-то всемогущий владыка остановил бег тысяч морских волн и превратил их в сверкающий песок.

Единственной приметой жизни в этом мертвом мире была маленькая тень самолета, бежавшая по дюнам. И, видя ее одинокий бег, можно было понять, каким о одиноким может стать человек перед лицом молчания и неподвижности песков.

Наклонившись вперед, ребята всматривались в просторы пустыни так упорно, что глаза от напряжения то и дело наливались слезами. Песок проникал в каждую щель, забирался под одежду, сушил горло, лез в глаза. Поднималась жара. Первые капли пота уже стекали по вискам.

Но они обо всем этим попросту не думали. Не замечали ничего. С того момента, когда Як приказал экипажу соблюдать тишину, прошло пятнадцать минут. Значит, они уже где-то поблизости от того места, откуда двадцать часов тому назад был послан в мир сигнал SOS сигнал, который привел их сюда. Сигнал, который возложил всю огромную тяжесть ответственности за жизнь семидесяти восьми на их детские плечи…

Як летел змейкой, описывая плавные дуги, чтобы в их поле зрения попал каждый кусочек широкой — в добрых два десятка километров — полосы пустыни. Летел все медленнее, снижаясь над каждым пятном тени, старательно облетая все крупные холмы. От напряженною взгляда ребят не могло ускользнуть ни одно пятнышко на однообразном буром фоне. Даже силуэт одного человека.

Время шло. Уплывали назад километр за километром. Стрелка альтиметра упала ниже цифры восемьдесят, скорость снизилась до ста шестидесяти километров в час. Як кружил над дюнами, покачиваясь с крыла на крыло, как голодная чайка над спокойной поверхностью моря.

— Тринадцать градусов восточной долготы, — сказал Як.

Значит, где-то совсем рядом находится предполагаемое место вынужденной посадки. Перед глазами ребят от напряжения начали мелькать темные пятна.

Самолет еще больше снизился. В эту минуту Ика и Горошек почти осязаемо почувствовали разумность, точность и правильность действий машины. Видно, Як понимал все их мысли, тревоги и надежды. Да, это была поистине умная, послушная человеку машина, машина-друг!

— Тринадцать градусов пятьдесят минут, — сказал Як.

Время текло все медленнее. Теперь Як облетал каждый участок местности не по одному, а по два раза. Ничто не могло ускользнуть от внимания ребят. Они заметили бы даже потерянный носовой платочек!

Но перед ними была все та же картина. Они пролетели уже больше ста километров. А могло показаться, что еще не тронулись с места. Все те же иссера-желтые с кристаллическим отблеском дюны, похожие друг на друга, как близнецы, — одна за другой, одна за другой, цепь за цепью до самого горизонта, трепетавшего в солнечном мареве…

Як по-прежнему сообщал данные голосом деловитым и спокойным. Но чувствовалось, что и он все больше тревожится. Секторы облета увеличились. В ритме мотора зазвучали какие-то более высокие, нервные ноты.

Они долетели до двадцатого градуса долготы.

— Прошу слова, — сказал Горошек.

— Слушаю, — нехотя откликнулся Як.

Горошек был очень бледен, по лицу его тек пот. Губы пересохли, потрескались.

— Я считаю, что надо учитывать все возможности, — сказал он хриплым голосом. — Есть возможность, что самум мог занести песком «Дуглас» вместе с людьми?

После длинной паузы Як ответил:

— Есть. Потом добавил:

— Одиннадцать градусов пятьдесят пять минут.

— Прошу слова, — повторил Горошек.

— Слушаю, — отозвался Як.

— Я за то, чтобы продолжить поиски до десятого градуса, — не поворачивая головы, сказал Горошек.

— Я получил задание ограничиться поисками в районе между четырнадцатым и одиннадцатым градусами, — сказал Як. — Самолет могло засыпать песком только в случае тяжелой катастрофы. Если бы люди не могли его откопать… Вероятность такого случая — один к десяти. Но я согласен…

Горошек нетерпеливо затряс головой. Он хотел сказать, что один к десяти — это очень много, но боялся, что голос его выдаст… Вдобавок перед глазами его то и дело мелькало какое-то темное пятно. Протер глаза… Сам себе не веря, тряхнул головой и вдруг… вдруг, задохнувшись, наклонился вперед, вытянул руку.

— Там! — кричала Ика. — Там! Там!

Это было не пятно. Не иллюзия, не обман измученного зрения. Нет, к счастью, не иллюзия!

— Он! — кричали оба, смеясь и плача, не стыдясь ни друг друга, ни Яка. — Вот он! Там!

Моторы Яка вдруг взревели, и он сделал такой рывок, что пятно за какие-нибудь несколько секунд выросло в огромный четырехмоторный самолет, зарывшийся правым крылом в песок дюны. И на звук моторов Яка из дверей самолета начали выскакивать маленькие человеческие фигурки, размахивая руками, приветственно подымая вверх платки, подпрыгивая от радости.

Фигурки росли на глазах. Як на высоте пятидесяти метров совершал круг за кругом, как бы давая понять, что не собирается приземляться. Люди были разные: мужчины, женщины, молодые, старые, белые, желтые, четверо черных. Один из мужчин — вероятно, кто-то из экипажа (он был в форме летчика) — вскочил на крыло и, размахивая руками, что-то сигнализировал. Горошек самозабвенно считал человеческие фигурки: