500 лет до Катастрофы - Владимир Ильин

— Вы закончили, уважаемый Бор Алекович? — вежливо поинтересовался председательствующий, ловко вклинившись в образовавшуюся паузу в выступлении Снайдерова.

Медик растерянно оглянулся на него.

— Нет-нет… то есть да, — смешавшись, пробормотал он. И, неожиданно для себя, добавил: — Прошу прощения, что отнял столько времени.

Выступили еще несколько членов Комитета. Причем тактически более умело, чем Снайдеров. Признавая необходимость пересмотра приоритетов, каждый из них позволял себе в заключение усомниться в целесообразности исключения из оных именно того сектора, за который данный выступающий был ответственным. В общем-то, этого и следовало ожидать: как при всякой дележке, каждый тянул одеяло на себя, не желая попасть под зловеще лязгающие перед выбором жертвы ножницы Объективной Необходимости.

Наконец председательствующий, видимо, решил прекратить ненужное словоблудие и сам предоставил себе слово. «Для необходимых уточнений в качестве ремарки», как он выразился.

Правда, начал он издалека. О том, какие преграды пришлось преодолеть сторонникам Плана на этапе его разработки. О том, какие лишения пришлось вынести всем тем, кто решил остаться на Земле, когда противники Плана покинули планету. О том, сколько ценностей в том хаосе, который сопутствовал Отлету не пожелавших работать на спасение грядущих поколений, было безвозвратно утрачено, разграблено и уничтожено. о том, скольких и каких специалистов лишилась Земля, благородно отпустив на все четыре стороны своих «благодарных» сынов. Наконец, о том, какую гигантскую работу предстоит проделать тем, кто остался чтобы спасти — не себя, а людей, которым предстоит эвакуация через несколько веков…

Потом координатор сделал эффектную паузу и риторически вопросил:

— Так неужели мы с вами допустим, чтобы все эти усилил и жертвы в конечном итоге пропали? Неужели мы, когда сама жизнь вынуждает нас отказаться от благополучия и достатка во имя потомков, проявим малодушие и эгоизм? Неужели каждому из вас потом будет не стыдно смотреть в глаза детям и внукам, когда они получат от нас в наследство массу не решенных нами задач и тяжкое бремя необходимости начинать реализацию Плана практически с нуля?!

При голосовании за «смену ориентиров и пересмотр приоритетов в соответствии с предложениями Комиссии по материально-техническому снабжению» высказалось подавляющее большинство членов Комитета.

Уже в коридоре Бора Снайдерова перехватил координатор, председательствовавший на заседании.

— Знаете, Бор Алекович, — вкрадчиво оказал он, отведя медика в сторону, а ведь я целиком и полностью поддерживаю вашу точку зрения, — и, видя, как изумленно вытянулось лицо Снайдерова, поспешно добавил: — Как человек, разумеется. Но как официальный представитель Центрального Комитета никак не могу с ней согласиться. Видите ли, в чем тут дело… Проблема, которую мы сегодня решали, конечно же, носит характер жесткой альтернативы, и, как всякая альтернатива, не может быть разрешена удовлетворительно только одним из двух предлагаемых способов. Да, перенося упор на промышленность и строительство, мы неизбежно упускаем из виду целый ряд важных аспектов жизнедеятельности. В том числе и медицину с фармакологией. Но вы должны понять, Бор Алекович: жертвы в начинаниях такого размаха и значения, к сожалению, неизбежны, и мы должны с этим смириться.

— Смириться?! — вспылил Бор. — Вы предлагаете смириться с тем, что ежедневно будут умирать тысячи, десятки тысяч больных по всему миру?! С тем, что пятьдесят лет спустя численность человечества сократится вдвое, а может быть, и втрое?! Или, может быть, вы предлагаете мне, врачу, вместо того чтобы оказывать помощь раненым и больным, разъяснять им, что они должны смириться с тем, что им предстоит умереть поскольку План не включил их жизни в число своих приоритетов? Так, что ли, по-вашему?

— Да не кипятитесь вы так, Бор Алекович! — воззвал координатор, бросая быстрый взгляд по сторону. — Мне кажется, вы преувеличиваете отрицательные последствия нашего решения, а это сейчас не менее опасно, чем слепо голосовать исключительно за развитие космической отрасли! В конце концов, для того и существуете вы и другие медики, чтобы сделать все от вас зависящее. А если вы лично опасаетесь упреков со стороны ваших коллег или больных — то напрасно, совесть ваша в этом плане чиста, ведь вы же голосовали против, и это зафиксировано в протоколе заседания… Поэтому валите всю вину за происходящее на нас, безголовых бюрократов, клеймите нас сколько угодно — никто вас за это не осудит!

— Что-о? — опешил Снайдеров. — Вы что, вознамерились дать мне индульгенцию авансом? Да как вы можете? — Он вдруг осекся, потому что его осенило. Послушайте, координатор, вы эти свои чиновничьи штучки бросьте! Со мной такое не пройдет! Хотите, чтобы каждый член нашего Комитета успокаивал свою совесть тем, что от него ничего не зависело, да? У вас же, наверное, большой опыт в таком перекладывании ответственности за принятое решение на «вышестоящие инстанции», «правительство», царей и президентов, а мы, мол, люди маленькие, какой с нас спрос? И вообще, лично у меня возникает подозрение: а не на Руку ли вам, стоящим у руля Плана, резкое уменьшение численности человечества? Может быть, вы к этому и стремитесь, только прикрываете свои намерения внешне гуманными фразами, а? Ведь вам было бы выгодно, если бы тех, кого предстоит вывозить с планеты в конечном счете оказалось очень мало — как же, и звездолетов тогда потребуется намного меньше, и заодно можно будет отобрать из общей массы самых достойных, а не какие-нибудь серые, не представляющие интереса личности!

Он понял, что переборщил в запале полемики, по посеревшему лицу координатора и по его злому оскалу наверное, если бы не журналисты, все еще снующие вокруг них, тот либо ударил бы Снайдерова по лицу либо взял бы его за грудки. Вместо этого координатор только сердито прошипел, приблизив свое лицо к лицу Бора:

— Напрасно вы так, Бор Алекович! Оскорблять руководство Плана — проще простого! Вот вы твердите, что сейчас грех не проявлять заботу о людях. А что, по-вашему, будет лучше, если в решающий момент построенных нами кораблей не хватит, чтобы эвакуировать всю планету? Вы хоть представляете себе, что тогда начнется? Что более гуманно: естественный отбор или необходимость, основываясь на субъективных критериях, производить деление жителей планеты на достойных продолжать жить и на обреченных на смерть? Что более преступно: допустить такую вынужденную селекцию или уже сейчас отказаться от борьбы за жизнь буквально каждого человека?.. Поймите, Снайдеров, проблема, которую мы на сегодняшнем заседании Комитета решали лишь в сугубо прагматическом аспекте, имеет и другие, теоретические и даже, я бы сказал, философские аспекты. Смещение приоритетов неизбежно, с учетом той великой задачи, которую мы перед собой поставили. Но оно означает не только перераспределение ресурсов и переориентацию мировой экономики. Главное заключается в необходимости пересмотра наших традиционных представлений о человеке — я имею в виду не только отдельных индивидуумов, но и общество в целом. Если раньше мы могли себе позволить красивый девиз: «Человек — превыше всего!», то теперь и этот, и многие другие принципы гуманности нуждаются в уточнении и корректировке. Отныне не человек должен быть превыше всего, а человечество! И нам надо научиться быть жестокими, от этого никуда не денешься, потому что настоящий гуманизм всегда имеет примесь жестокости, без нее это не гуманизм, а слюнтяйство!.. И вообще, я бы посмотрел, как бы вы запели, если бы вас назначили на мое место! Сильно сомневаюсь, что вам тогда удалось бы корчить из себя этакого борца за счастье народное!