Беспредел - Валерий Поволяев

...Стоит на земле тверской древний город Торопец, спокойный, уютный, неторопливый, хотя название его свидетельствует об обратном, жители в Торопце - приветливые, открытые... Но, как говорится, в семье не без урода, уроды водятся во всяких семьях, в том числе и в самых открытых и приветливых. Правило это ныне проявляется, к сожалению, все чаще и чаще. Среди доверчивых улыбающихся лиц встречаются порой лики угрюмые, с угрозой, затаившейся на дне глаз. И кто знает, на что способны такие люди, что они задумали...

Вячеслав Алексеевич Кожевников жил тихо, одиноко, дружбы ни с кем не водил, с соседями не ругался, в дурных компаниях замечен не был, но вот какая вещь - общение с ним всегда оставляло ощущение холода, онемения, оторопи - непонятно чего, в общем. Когда такой человек оказывается рядом, стараешься держать себя в собранном состоянии, в напряжении, поскольку неожиданно возникшее чувство, что должно что-то произойти, не то чтобы не проходит - усиливается.

Лет Кожевникову было уже немало - за шестьдесят, был он холост, на дамский пол вообще старался не обращать внимания, пить особо не пил, рюмочка, опрокинутая под горячую котлету с давленой картошечкой либо выпитая в кампании со старым корешом Малютиным на задах огорода, в счет не шла - это не питие, а лечение. Прежняя работа Кожевникова была связана с жилищно-коммунальным хозяйством: кому кран починить, кому перекосившуюся водопроводную трубу поправить, кому гвоздь в оторвавшуюся доску вколотить, кому сгнивший шуруп на утюге сменить, - работа хоть и несложная, но хлебная и нужная, принадлежит к разряду тех, что может здорово облегчить (либо испортить) жизнь. Ведь капающий кран может свести с ума кого угодно...

Пенсию Кожевникову приносили один раз в месяц, - впрочем, приносили не только ему, у них половина Высокой улицы, на которой он жил, - пенсионеры, все получали деньги в один и тот же день.

Пенсию приносила всегда улыбающаяся, очень приветливая и приятная женщина по имени Галя. Галя Григорьева. Сумка у нее каждый раз была полным-полна - надо полагать, денег в такой "кошелек" вмещалось немало. Кожевников, когда поглядывал на "кошелек", невольно облизывался: эх, попали бы эти деньги в его руки! М-м-м!

Галя отсчитывала Кожевникову деньги, с улыбкой вручала, просила расписаться в ведомости и, спросив напоследок, не надо ли чего принести в следующий раз и выслушав традиционный ответ: "Принеси побольше денег", улыбалась широко, лучисто - шутка ей нравилась, - исчезала.

С ее приходом в домах пенсионеров обязательно появлялось хорошее настроение, а с ним - и надежда, что завтра обязательно будет лучше, чем сегодня. Галя была чем-то вроде птицы, приносившей людям тепло... А Кожевников, провожая ее глазами, произносил едва ли не вслух: "Сыпануть бы тебе заряд дроби под хвост, птица ты этакая... Да посмотреть, чем ты начинена".

Впрочем, лично против Гали Григорьевой он ничего не имел - почтальонша как почтальонша, если завтра вместо нее придет какая-нибудь Варя Агафонова либо Надя Уткина - ради Бога! Он против них тоже ничего не будет иметь.

Но вот раздутая донельзя, полная денег дерматиновая сумка... вот на этот счет он имеет кое-какие соображения.

День 23 марта выдался по-настоящему весенний: небо радовало своей южной голубизной, солнце вызолотило снег до янтарной сочности, тени были пронзительно синими, установилось настоящее весеннее тепло, - и все, даже замшелые торопецкие старухи, выползли на улицу подышать свежим воздухом и погреться. День этот был еще хорош и тем, что Галя Григорьева разносила пенсию по домам, пробираясь по талым лужам от одного пенсионера к другому. Вышла она, по меркам местного отделения связи, рано - ей хотелось быстрее доставить деньги: а вдруг кто-нибудь из них сидит без хлеба, не имея на руках даже завалящей пятерки, чтобы купить себе полбатона пшеничного и граммов двести сахарного песка для чая. Галя хорошо знала, как живут здешние пенсионеры, как ждут ее, с какой радостью будут встречать, поэтому и торопилась...

Дом, в котором жил старик Кожевников, состоял из двух квартир: в одной половине дома обитал сам Кожевников, в другой - такой же, как и он, пенсионер, также ожидавший прихода Гали Григорьевой, по фамилии Зуев.

На этот раз Кожевников начал готовиться к приходу Гали Григорьевой загодя и, как он считал, основательно: достал старый гвоздодер, обернул его капроновым чулком, добыл несколько целлофановых пакетов побольше, прикинул свои действия...

Кожевникову срочно понадобились деньги. Он умудрился влезть в долги. И хотя долг был небольшим - всего триста пятьдесят рублей, давил он на шею будто тяжелое ярмо - все время тянул вниз. Головы поднять невозможно. Способ добыть деньги Кожевников видел только один - взять из сумки почтальона.

Без пятнадцати минут двенадцать во дворе залаяла собака. Кожевников поспешно накинул на плечи пиджак и выскочил во двор - Галю Григорьеву он решил встретить во дворе.

А с другой стороны, вдруг это не Галя, а кто-нибудь еще? - например, старый болтливый корешок Малютин, с которым они иногда пропускают по стопке-другой, чтобы получше познать радости жизни, либо кто-нибудь еще сосед за солью, например?

Но это была Галя Григорьева.

- Собака ваша меня не загрызет? - спросила она Кожевникова, нащупывая рукой задвижку на калитке.

- Да ты что, Галя, - Кожевников натянуто рассмеялся, забегал вокруг Гали, - она у меня больше для блезиру, чем для сгрыза... - Он перестал суетиться, широко повел ладонью, приглашая Галю войти в дом. - Прошу, Галочка, прошу! Погода-то сегодня какая... Словно золотой червонец.

На крыльце он поднялся на цыпочки, прострелил взглядом улицу: много ли народу видит, что почтальонша зашла к нему? Кожевникову показалось, что этот визит не засек никто... А с другой стороны, он эту Галю запрячет так, что ее днем ни с фонарем, ни с собаками не найдут.

Времени было без двенадцати минут двенадцать. Кожевников, закрывая за Галей дверь, поспешно накинул на прочную стальную петлю крючок.

Галя села за стол, вытащила из сумки ведомость, в которой Кожевников должен был расписаться, следом - две пачки денег. В одной пачке светлой банковской резинкой были перетянуты пятидесятирублевые купюры, в другой десятирублевые.

Когда Галя склонила голову над ведомостью, чтобы в списке найти фамилию Кожевникова, тот глубоко вздохнул и, задержав в себе дыхание, потянулся рукой к гвоздодеру, лежавшему на табуретке. Затем резко, сильно, будто вколачивая в дерево гвоздь в неудобном месте, без оттяжки, ударил Галю. Удар пришелся по затылку, точно под основание черепа.

Галя охнула и ткнулась лицом в ведомость, из уголка ее рта выбрызнула кровь. Кожевников поспешно накинул на Галину голову полиэтиленовый пакет, чтобы кровяным краснотьем не испятнать пол, затем еще трижды ударил по голове гвоздодером. Бил он по-прежнему резко, коротко, без оттяжки. Потом накинул на голову Гале еще один пакет и крепко стянул его на шее пальцами.

Через несколько минут все было кончено. Он завалил почтальоншу на пол и в тот же миг вздрогнул от громкого голоса, раздавшегося за дверью:

- Алексеич! Ты чего, спишь? Отворяй, господин-товарищ, ворота. В магазин бежать пора!

Это друг-кореш появился, язви его в душу. Малютин. Он обязательно должен был появиться: ведь сегодня день пенсии. Кожевников застыл, затем, стараясь не издать ни скрипа, ни стукотка, ни царапанья, потянулся к коробке репродуктора и увеличил громкость. Вновь замер. Малютин еще несколько раз ударил ногой в дверь- не верил, что Кожевников решился в одиночку, без него, отметить "святой день", но, видать, это было так. Дед Кожевников отсутствовал, лишь из форточки доносилась громкая музыка радиорепродуктора: глуховатый дядя Слава иногда включал трансляцию на полную мощность... Малютин посидел на крыльце еще минут двадцать, выкурил пару сигарет и ушел.

Вернулся он через два часа. Дверь Кожевникова на этот раз была открыта. Старик стремительно пронес мимо Малютина ведро, наполненное грязной буроватой водой, выплеснул в угол, под забор, потом, вернувшись в дом, кинул на мокрый пол половик.

- Ты чего это? - опешил Малютин. - Ты ведь уже давным-давно должен был разговеться в честь дня пенсионера, а ты не то чтобы еще ничего не выпил, ты даже ничего не нюхал.

Кожевников молча достал из-за обоев пятидесятирублевую бумажку деньги он по обыкновению прятал на кухне, под отклеившимися обоями, - сунул Малютину:

- На! Дуй в магазин! Купи бутылку водки и двести граммов колбасы.

Малютин, мигом озаботившись, пробежался взглядом по мокрому полу и спросил:

- А хлеб не нужен?

- Хлеб у меня есть.

Малютин исчез. Будто дух бестелесный: только что был человек - и не стало его.

Тело Гали Григорьевой Кожевников закопал под пол в землю, туда же бросил и опустошенную почтовую сумку.

Первый сигнал тревоги прошел в 17.00. Именно в пять часов вечера оператор главной кассы районного управления почтовой связи доложила по селектору начальству: