Фаэтон - Михаил Чернолусский

— У нас — потерпел.

— У вас — да, а у них не верьте. Слишком много крушений. У них иначе. Они добровольно просились в наш великий город, а их не взяли.

— И за это наказали?

— Не за это. По секрету вам скажу. — Маус опять понизил голос: — Администрацию голубой пустыни у нас в шутку называют ГВП — голос, вопиющий в пустыне. Так вот эта ГВП разыгрывает из себя самую справедливую контору. Как только к ней попадает человек, от которого мы отказались, она вершит над ним суд, тем самым якобы искореняя в обществе пороки. Словом, комедия. Не улыбайтесь.

— Ну а чудеса как же? — не веря Маусу, спросила Людмила Петровна.

— Бросьте, какие чудеса! Все, что вы там видели, делается с помощью нашей техники. Вот она волшебная, это да.

Людмила Петровна покачала головой.

— Что, не верите? Зачем стал бы я врать? Знаете, зачем я это рассказываю вам? Нет? Вот зачем. На тот случай, если ваши друзья и вы вздумаете убежать отсюда. Признайтесь, были у вас такие мысли?

Людмила Петровна не решалась откровенничать с Маусом. Отрицательно покачав головой, она осторожно спросила:

— А говорят, у вас еще есть какие-то города.

— Города? Нет! Впрочем, кое-что есть. Одна маленькая аграрная страна, с которой мы ведем торговлю. Она так и называется — Маленькая. Однако сами себя они почему-то называют Аграгос. Смешно — Аграгос, будто греки. Вот уж ничего общего.

Людмиле Петровне хотелось про эту страну немного расспросить, чтоб потом рассказать Ефрему, но ей почему-то казалось, что Маус обязательно что-нибудь присочинит или перепутает.

Вздохнув, она произнесла:

— Странно все это.

— Что «все это»? — рассмеялся Маус и разлил оставшееся вино. — Выпьем еще раз за вас, моя повелительница. Странно только одно, что вы мне, кажется, не доверяете.

Людмила Петровна ничего на это не сказала.

— Сколько сейчас времени? — спросила она. — У вас тоже нет часов?

— В нашем городе часов вообще нет ни у кого. Тоже странно, не правда ли?

— Как же это? Я не представляю!

Маус, окончательно развеселившись, допил свое вино.

— А теперь смотрите фокус! — сказал он.

Достал из кармана коробок чуть побольше спичечного с круглым матовым стеклышком посредине и четырьмя кнопками.

— Смотрите, — сказал он и нажал на одну из кнопок.

На стекле появились цифры 16–10.

— Четыре часа десять минут, — сказала Людмила Петровна.

— Совершенно верно! — сказал Маус. — А теперь? — И нажал на вторую кнопку.

Появилась вторая строчка цифр, оттеснившая наверх первую 5 — VI.

— Пятого июня, — сказала Людмила Петровна.

— Умница… Смотрите дальше. — Маус нажал третью кнопку…

— XXXII в. н. э., — прочла Людмила Петровна латинские буквы.

— И наконец! — Маус, нажал последнюю кнопку. — Попробуйте отгадать.

Четвертая строчка была самая длинная: Б 87-115.

— Нет, не пойму, — сказала Людмила Петровна.

— Это мой адрес: Белый небоскреб, 87 этаж, квартира 115. — Он выключил все строчки и, спрятав коробочку в карман, добавил: — Теперь вы понимаете, что такое прогресс? Часы, стрелки, шестеренки — какое первобытное время! А если бы вы посмотрели наши заводы, наши лаборатории! Чудеса голубой пустыни — это, как у вас говорят, семечки по сравнению С тем, что может наша техника.

— А домашних животных у вас нет? Почвы нет.

— С почвой — да. Никто не может объяснить, что происходит. Трагедия, не скрою. Ну а что касается домашних животных — зачем они городу, который может на свою технику купить все, что есть в мире?!

— А если весь материк станет таким, как ваш город?

— О! Что-нибудь придумаем… Я вам рассказывал, как у нас выращивают курятину?

— Не дай бог! — сказала Людмила Петровна.

— Что, невкусно?

— Лучше об этом не напоминайте.

Маус улыбнулся на этот раз не очень радостно.

— Конечно, — вдруг вздохнул он. — Я вас понимаю… Откровенно говоря, у нас не одна, а две трагедии. Знаете, какие? Почва — первая. Бесплодие — вторая.

— Бесплодие чего? — не поняла Людмила Петровна.

— Бесплодие мужчин и особенно женщин. Удивлены? — Людмила Петровна не знала, что ответить. — Да, поверьте! Даже наш мэр, который обязан иметь наследника, бездетный… Вот, скажем… — Вдруг Маус оборвал на полуфразе разговор. — Ну хорошо. Время идет. Поговорим… как это сказать… о самом, самом главном. — Он вынул из бокового кармана вчетверо сложенный листок и протянул его Людмиле Петровне, зашептав еще Тише: — Держите крепко, не уроните! Это самая главная тема нашего разговора. Теперь ты станешь доверять мне.

— Что это? — тоже прошептала Людмила Петровна, испуганная видом Мауса.

— Читай! Читай! Там по-русски.

Людмила Петровна развернула листок.

— Я плохо вижу без очков. Прочтите мне сами.

— Нет, нет! Нельзя вслух! — Маус пошарил рукой под столом, нажал, видно, на кнопку, и небольшой квадрат в стене возле столика ярко засветился.

Удивленно посмотрев на светящееся пятно, Людмила Петровна стала читать.

Донесение № 705ХН ХУПСАБ

Копия

«Можно ли считать конструктивной фантастическую гипотезу землян о межпланетном зонде, неизвестно „на чем“ прилетевшем и неизвестно почему взорвавшемся… Специалисты материка считают это возможным… Замечено отставание хода времени. Принято думать, что причиной тому является биофизическое поле…»

Резало глаза от мелкого шрифта, но Людмила Петровна дочитала до конца и сразу вернула листок Маусу.

— Ну что вы на это говорите? — спросил Маус, старательно пряча листок в боковой карман. Свет он погасил.

— Я не все слова тут поняла… Зонд — это метеорит, что ли?

— Какое у вас образование?

— Я воспитательница. Образование среднее.

— И про инопланетные зонды ничего не слышала?

— Нет… Что значит зонд, простите?

— Эксперимент инопланетян. Понимай? — Маус начал почему-то волноваться и особенно заметно стал путать слова. — Понимаешь? У вас на планете писал, что это… инопланетный корабль… понес, потерпел авария. Слыхал?

— Да, кто-то мне говорил. Но у вас же свой материк?

— Вот! — обрадовался Маус.

Людмилу Петровну насторожила взволнованность Мауса.

— Всякое говорят. Болтают. Почему это вас так волнует?

— Вот вопрос! Суть! — вновь встрепенулся Маус. — Сейчас объясню. Дело в том, дорогая Людмила, что этот корабль-зонд прилетал к вам по ошибке. Он ищет нас — Желтый Дьявол.

— Зачем?

— Слушай, слушай! Этот зонд и другие летательные объект ищут нас, чтоб взорвать Желтый Дьявол.

— Неужели? У вас страх?

— О да, да!

— Зачем вас взрывать? Что вы такое говорите?

— У тебя средний образование. Ты знаешь, что такое эволюция? Знаешь? Так вот, у эволюция бывает тупиковая ветвь развития. Поняла?

— Не очень, признаться.

— Желтый Дьявол — тупиковая ветвь развития… Эта информация — большой, большой секрет. Поняла?

— Не надо разглашать секреты?

— Я доверяй тебе, Людмила. Ты доверяй мне! — Он погладил голову Маратика, который уже проснулся, приблизился к Людмиле Петровне и зашептал с новой силой: — Информация у нас ценится миллиард. Поняла? Что такое миллиард? Это свобода. Мы с тобой покинем Желтый Дьявол. Ты вернешься на родину, на Землю. Поняла?

От горячего шепота Мауса у Людмилы Петровны разболелась вдруг голова.

Людмила Петровна невольно посмотрела в ту сторону, куда глядел с испугом Маус. Там стояли три желтых солдатика.

Маус, схватив салфетку, быстро вытер Маратику губы и, взяв мальчугана за руку, стал выводить его из-за стола. Заключая разговор, сказал Людмиле Петровне:

— Нам пора. Пошли! Договорим дорогой. У меня большой… большие планы. Очень большие планы для нас обоих.

Они поднялись и пошли к выходу.

Ефрем нахмурился, когда увидел в коридоре людей в белых халатах, множество дверей с табличками, — все как в поликлинике.

Фаэта сжала ему руку и тихо сказала:

— Не злись, Бунтарь! Мне наплевать на этот анализ. Я знаю: ты сильный. Я тебя люблю. Но так надо. Нельзя без так. Завтра увидимся. Тебя отвезут домой. — И она впервые, не постеснявшись, что в коридоре люди, поцеловала Ефрема и ушла.

Его рассмешила фраза Фаэты — «нельзя без так». Но лечиться вообще, тем более сдавать всякие анализы, он не любил. И поэтому опять быстро впал в грустное настроение.

Подошел юноша с безбакенбардовым лицом и жестом пригласил Ефрема в кабинет.

От волнения сильно захромав, он двинулся за юношей.

Началось. По-русски здесь никто не умел говорить. Длинноносый главный врач (или ученый, кто его разберет) знал несколько русских слов, а в остальном он жестами приказывал Ефрему сесть, встать, пройтись. Смотрел в рот (кажется, считал зубы), мял живот и ниже живота, осматривал ноги, долго проверял походку. Ефрем еле сдерживался, чтоб не послать врача-ученого к чертовой бабушке и уйти.