Грешник Шимас - Шахразада

Некоторое время беглецы ехали молча, а когда воздух становился спертым и душным, останавливались около одного из колец, чтобы с трудом открыв заслонку, впустить в туннель прохладный ночной воздух.

Луна уже взошла, через открывшееся окошко виднелись леса и поля. Оно было проделано в какой-то стене, возможно, замковой.

— Что с нами будет дальше? — спросила Фатима. Шимас пожал плечами.

— Не знаю, любимая. Давай сначала отсидимся в Османте. Быть может, шум быстро утихнет. И мы обретем друг друга надолго.

— Обретем? Это значит, что ты возьмешь меня в жены?

Шимас совершенно не думал сейчас ни о женитьбе, ни о годах спокойного семейного счастья. Лишь месть — вот что гнало его вперед. Однако он понимал, что говорить это доверившейся ему женщине по меньшей мере глупо. Поэтому он лишь молча кивнул.

— Отлично, — задумчиво проговорила Фатима. — Тогда я смогу вернуться в Соан. И ты станешь его хозяином и моим лейтенантом.

— Да будет так, прекраснейшая.

Меньше всего это походило на объяснение в любви или на предложение руки и сердца, однако Фатима успокоилась — ее будущее было определено. Девушка какое-то время молчала. В тишине был слышен лишь стук копыт по камням коридора. Посередине прохода бежала тонкая струйка воды глубиной едва ли в палец.

— А эта книга, которую ты отдал другу… Что это за книга?

Шимас объяснил, добавив, конечно не без тщеславия, что это его собственный перевод.

— Так ты читаешь по-латыни? И по-арабски? — Фатима минуту помолчала. — Не много я встречала людей, умеющих читать.

— Знатные читают редко. Это может заставить их думать. Пусть в Кордове иначе, но в мире полно народу, которые считают науки занятием презренным.

— Однако ты не особенно добр к ближним.

— О да, я знаю совсем немногих, кого мог бы уважать. А вот ты, Фатима… Много ли ты встречала людей своего круга, которые знают что-нибудь, кроме войны, охоты и пьянки?

— Мне кажется, Шимас, я тебя совсем не знаю…

— Не бойся меня, Фатима. Я предупрежу заранее.

— Предупредишь? О чем?

Шимас выразительно взглянул на девушку, скользнув глазами по губам и опустив взгляд к фигуре, скрывающейся под плащом. От этого Фатима покраснела — о да, она и без слов поняла юношу.

— До Османта далеко. Может быть, я подожду до приезда туда. А может быть, даже дольше.

— Подождешь с чем?

— С нашей любовью. Я не хочу лишать тебя ни грана этого изысканного удовольствия. И не хочу лишиться ничего сам.

— Наглец, — прошептала Фатима. Теперь в ее голосе не осталось ни капли прежней решимости.

Девушка почувствовала, что идет по самому краю пропасти: одно дело — кокетничать с молодым мужчиной, даря ему украдкой поцелуй или даже честь прикоснуться к руке. И совсем другое дело — достичь стен опустевшего замка, где она будет принадлежать этому мужчине всецело.

— Пусть так, любимая. Но я мечтаю о взаимной страсти. И хочу обрести лишь ее и лишь с тобой.

Такие слова не могли оставить равнодушной ни одну женщину. Не устояла и Фатима. Она обернулась:

— И я мечтаю о такой страсти…

«Хотя не уверена, что хочу ее», — но этих последних слов девушка не произнесла.

— Тогда расскажи мне, чего ты хочешь?

Фатима с изумлением взглянула на спутника. Меньше всего на свете она готова была сейчас беседовать на темы столь интимные. Шимас же был безмятежно спокоен. Похоже, он даже чуть посмеивался над девушкой, которая вдруг стала более чем робка и стеснительна.

— Никогда… и никто не пытался заговорить со мной о столь… постыдном предмете!

— Постыдном, моя греза? Но что может быть плохого в искренней страсти? Что может быть постыдного в желании, которое ведет двоих к самым вершинам любви?

Фатима от досады прикусила губу. О, сейчас она сама была во всем виновата: она затеяла этот побег, она доверилась этому незнакомцу, пообещав прекрасное грядущее. Но сейчас ей было просто страшно. И больше всего хотелось вернуть все обратно. И вернуться самой — в те дни, когда она была смелой и отважной под опекой любящего отца. И когда ни о каком побеге еще не помышляла.

— Ничего не бойся, моя любовь, — проговорил Шимас, который видел все душевные метания девушки. — Я подожду. Поцелуи женщины, которую удалось покорить, куда слаще.

— Наглец, — вновь повторила Фатима чуть более решительно. — Мы не будем больше говорить об этом.

— А если я продолжу, ты сбежишь от меня?

— Я не могу сбежать от тебя.

— Девочка моя, ничего не бойся. Мы вместе и будем вместе до тех пор, пока ты будешь этого хотеть. И если будешь. Но сначала давай все-таки спрячемся от мира. Хотя бы для того, чтобы ты смогла понять, чего хочешь.

В молчании продолжили беглецы путь. Шимасу было неизвестно, как далеко они успели уехать. В пути прошла большая часть дня — они время от времени останавливались у отдушин, давали и себе, и лошадям глотнуть свежего воздуха. Между делом юноша изучал устройство туннеля — уж таким он был, продолжая учиться везде и всегда.

Туннель, должно быть, строился очень долго и с перерывами. Судя по всему, ход прокладывали на некоторое расстояние, затем работа прекращалась на много лет, после чего возобновлялась снова. От места к месту менялись не только способы кладки, но даже и материалы. Для завершения этого труда потребовалась, без сомнения, не одна сотня лет, но дело было, наверное, не в недостатке рабочих рук. По-видимому, долгие паузы были вызваны войнами и политическими осложнениями в церковных кругах.

Путники миновали старые входы, теперь замурованные, попалось и несколько мест, где можно было выбраться из туннеля, но сейчас, Шимас понимал это, не время, да и не место исследовать, куда они выходят.

В молчании продолжался путь до следующей отдушины. Шимас выглянул — снаружи уже стемнело, и воздух стал заметно холоднее.

— Мы уже близки к цели, моя греза. Неизвестно, что там снаружи. Мы должны быть готовы ко всему.

Фатима взглянула на Шимаса, вздернув подбородок, ей было невероятно страшно, но показать это она не желала. Стал виден выход из туннеля — рядом тоже оказалась конюшня. Как и первой, ею, видимо, долго не пользовались.

Шимас обнажил меч.

— Хорошо, — сказала Фатима, — я готова. Потянувшись, юноша взялся за кольцо. Какое-то мгновение колебался, потом потянул. Когда дверь заскрежетала и медленно отворилась, он остановился в проеме, держа левой рукой коня под уздцы, а в правой сжимая меч.

Свиток девятый

Дверь повернулась под действием противовеса, и измученные путники оказались в заброшенном помещении со сводчатым потолком. Все, что там было, — пыль, несколько старых досок, сложенных под стенкой, да паутина. Видимо, никто не входил сюда уже много лет. В стенах едва заметно светлели бойницы, и, пока они вели коней через зал, Шимас выглянул наружу. Из бойницы тянуло холодным воздухом. Темно. Тихо.