Пленница Хургады, или Как я потеряла голову от египетского мачо - Юлия Шилова

— Тебя здесь любят, — попытался успокоить меня Валид.

— Хорошенькая любовь! Твоя мать так меня за рукав схватила и потащила грязное белье стирать, как будто я к вам в дом прачкой нанималась. Мне эти деревянные лица уже надоели. Не оставляй меня, пожалуйста, больше одну, а то у меня такое ощущение, что в меня, того гляди, сковородкой запустят. Я, конечно, терпеливая, но до поры до времени. Если меня по одной щеке ударят, то я другую не подставлю. Понимаешь, я не смогу долго притворяться и делать вид, что мне хорошо?!

Не говоря ни слова, Валид заехал мне кулаком в ухо с такой силой, что я вскрикнула, ударилась об стену и от ужаса закрыла свое лицо руками.

ГЛАВА 7

— Никогда не говори про мою семью плохо, — ледяным голосом заговорил Валид. — Ты — моя жена. Тебя здесь любят, и ты обязана всех любить. И не надо выставлять меня дураком. Если ты вошла в комнату к мужчинам, то должна просто поднести всем чай и тут же уйти. А ты стала высказывать свое недовольство по поводу моего общения с мужчинами, гашиша и ужина. Не делай так никогда, ты должна знать свое место, женщина.

Потрогав воспаленное ухо, я тихонько всхлипнула и спросила с обидой в голосе:

— Ты что, с ума сошел, что ли? Кто дал тебе право поднимать на меня руку?!

— Я твой муж, — упрямо повторил Валид и сверкнул в мою сторону недобрым взглядом.

— Я не сказала о твоей семье ничего плохого. Я просто сказала, что меня плохо приняли. Могли бы и получше, я все‑таки тебя из тюрьмы вытащила. Не каждая девушка стала бы продавать квартиру для того, чтобы привезти тебе двадцать тысяч долларов. Я считаю, что за такие бабки можно быть и погостеприимнее.

Валид закурил сигарету, о чем‑то задумался и какое‑то время сидел молча.

— Знаешь, а я ведь даже не могла и подумать, что когда‑нибудь ты сможешь меня ударить, ведь ты всегда был такой милый, заботливый, нежный. В тебе всего один недостаток — это ревность. Я уже с этим смирилась, потому что это ваше, национальное. А вот ударил ты меня зря — ты об этом еще пожалеешь. Этого я тебе никогда не прощу.

Валид тут же затушил сигарету и по‑хозяйски обнял меня за плечи.

— Валя, ты сама меня довела. Стала выяснять отношения при других мужчинах. Так нельзя делать. Ты должна была все мне сказать наедине.

— Хорошо, пусть я была не права, — согласилась я, хотя на самом деле не сомневалась в том, что не прав был именно Валид. — Но какое право ты имел меня бить?!

— Я тебя не бил, а всего лишь раз ударил.

— Да какая разница?! У меня все ухо опухло.

— Прости. Я люблю тебя.

— Любишь! Ты наркоты нанюхался, одурел, вот и стал руки распускать.

Я потрогала опухшее ухо и заскулила, как брошенная собачонка. Валид тут же меня обнял и принялся вымаливать у меня прощение. Когда я наконец все же его простила и он поклялся мне, что никогда в жизни больше меня не обидит, мы разделись, легли в постель, я положила голову ему на плечо, а он стал нежно гладить меня по голове.

— Осторожно, опухшее ухо!

— Болит?

— Ну а ты как думаешь?

— Пройдет…

— До свадьбы заживет, — попыталась пошутить я.

— Раньше.

— Что значит раньше?

— Ухо заживет раньше.

— Как?

— Так…

— Это у нас так в России говорят.

— Валя, ты меня любишь?

— Никогда больше не смей поднимать на меня руку.

— Я тебе уже пообещал. Ты не ответила на мой вопрос.

— Ты же знаешь, что люблю. Спокойной ночи!

Валид принялся меня ласкать, намекая на то, что он хочет близости, но я отвернулась к стене и прошептала:

— Валид, завтра. Сегодня настроение не то — перенервничала очень. Завтра мы уедем из этого дома, и у нас с тобой будет все хорошо. А то я здесь плохо себя чувствую, тут даже стены давят.

— Я думал, что мы еще пару дней у отца с матерью отдохнем. Родители по мне соскучились. Они рады нас с тобой видеть.

— Валид, только не это! Ты обещал, что мы поедем к родителям всего лишь на денек. Я здесь больше не протяну. Еще одна ночь — и на моем месте будет труп. Я тебя умоляю! Давай завтра уедем. Я понимаю, что твои родители очень рады видеть нас у себя в гостях, но не стоит хоронить меня заживо.

— Спи. Говоришь глупости!

— Я не усну, если ты не пообещаешь мне, что мы завтра отсюда уедем.

— Мне перед матерью неудобно.

— А передо мной?

— Хорошо. Завтра мы уедем.

— Спасибо, — я почувствовала заметное облегчение и постаралась как можно быстрее уснуть.

Валид отключился моментально. Не прошло и двух минут, как я услышала за своей спиной храп и с грустью подумала о том, что у меня не было ни нормальной свадьбы, ни брачной ночи. Я проснулась через какое‑то время и ощутила, что хочу в туалет. Сунув ноги в босоножки, я накинула легкий халат, который захватила с собой в Каир, и осторожно, стараясь не шуметь, вышла из комнаты. Зайдя в крайне сырое и дурно пахнущее помещение, именуемое туалетом, я закрыла дверь на довольно хлипкий крючок и с отвращением посмотрела на мерзкую дырку.

— Господи, как же можно всю жизнь пользоваться таким туалетом и при этом его даже не убирать? Антисанитария страшная, — пробурчала я себе под нос и попыталась расположиться более удобно для того, чтобы справить свою нужду.

Вдруг кто‑то слегка толкнул дверь, я моментально сжалась в комок и по‑простецки крикнула:

— Занято! — но тут дверь распахнулась, и я увидела одного из братьев Валида, который явно обкурился гашиша и смотрел на меня затуманенным взглядом.

Потом он как‑то неестественно улыбнулся и, как только я принялась быстро натягивать свои трусики, схватил меня за грудь и толкнул к стене так, что я чуть было не упала в ужасную дыру.

— Да ты что творишь?! Я сейчас мужа позову! Ты что себе позволяешь?!

Но араб, что‑то бормоча на своем языке, прижимал меня к грязной стене и, задрав полы халата, пытался стянуть с меня плавки. Почувствовав, что сейчас я начну громко кричать, одной рукой он крепко зажал мне рот, а второй лез под халат. Поняв, что я сейчас просто соскользну ногой в вонючую дырку, я собрала все свои силы и оттолкнула от себя обкуренного араба. Он не смог устоять на ногах и повалился на пол, ударившись головой об торчащий из пола железный штырь.

— Сволочь! — в сердцах крикнула я и, быстро поправив свой халат, подошла к лежащему на грязном полу арабу. — Ни стыда ни совести! Ты на кого позарился?! На жену своего родного брата! Совсем с катушек слетел, наркоша долбаный.

Произнеся последнее слово, я тут же прикусила язык и впала в какое‑то оцепенение. Подойдя поближе к лежащему на полу мужчине, я почувствовала, как все поплыло у меня перед глазами, и мне стало казаться, что земля уходит из‑под моих ног. Железный штырь проткнул насквозь левый бок араба, а под телом виднелась лужа крови, которая увеличивалась с каждой секундой.