Москит. Конфронтация - Павел Николаевич Корнев

Я — взводный? Как так-то?

И будто мало того было, меня тут же окликнули:

— Господин вахмистр!

Обернулся, а это от госпитальной палатки, опираясь на заменившую костыль рогатину, ковыляет Демид.

— Господин вахмистр, меня выписали!

Я испытывал антипатию к политическим убеждениям белобрысого добровольца, да и сам он мне нисколько не нравился, вот и уточнил:

— Точно выписали?

— Отпустили, — поправился Демид. — Царапина, говорят! Сама заживёт! Только на перевязку приходить велели.

В госпитальной палатке оперировала кого-то бригада медиков; прежде я в ту сторону старался не смотреть, а тут зацепился взглядом и передёрнуло.

— Отпустили? — с сомнением произнёс я, но решил, что дарёному коню в зубы не смотрят, а хромой стрелок лучше пустого места, вот и распорядился: — Двигай в расположение!

Сам же я отправился принимать командование над взводом, в котором после боя осталось только двадцать четыре человека — это без меня, зато с хромым Демидом и всеми прочими контуженными, сильно и не очень. Ладно хоть ещё командовавший третьим отделением ефрейтор, несмотря на говорящую фамилию Бирюк, оказался мировым парнем из сверхсрочников, и я с чистым сердцем поручил его попечению всех бойцов за исключением собственных подчинённых. Возник, правда, немалый соблазн забрать себе станковый пулемёт с расчётом, но по здравом размышлении от этой идеи я отказался. Второй «Хайрам», увы и ах, накрыло прямым попаданием из танка, а оставлять отделение совсем без автоматического оружия — не дело. У нас-то трофейный пулемёт имеется.

Помимо патронов и гранат, мы с ефрейтором поделили лопаты и кирки, чему моё отделение нисколько не порадовалось, но ворчать никому и в голову не пришло — продолжили вгрызаться в землю, пусть и без всякого энтузиазма.

Ну а как иначе? Вопрос выживания.

— Угощайтесь, господин вахмистр!

Один из деревенских призывников, имя которого успело вылететь из головы, протянул наполненный мелкой лесной малиной котелок, и я отправил в рот разом полпригоршни ягод, прожевал, наслаждаясь вкусом, и ещё отсыпал горсточку, остальное вернул и позвал:

— Прокоп!

— Я!

— Докладывай!

— Стал быть, без происшествий, ваш бродие!

Я огляделся и взгляд сам собой остановился на Демиде, который что-то втолковывал узкоглазому Тимуру. Ячейка «Правого легиона» в отделении нужна была мне примерно как собаке пятая нога, вот я и задумался, не стоит ли сделать белобрысому добровольцу внушение, но всё же решил не горячиться и для начала приказал Прокопу развести эту парочку по разным звеньям.

— Ага, — кивнул тот. — Будет сделано! — Он немного помялся и спросил: — Ваш бродие, как думаете, басурмане сегодня полезут ещё?

— Да кто их знает, басурман-то? — усмехнулся я и машинально пригнулся, когда донёсся отдалённый грохот пулемётной очереди.

Стреляли с той стороны — не иначе нихонцы заметили какое-то движение на нашей опушке, вот и открыли беспокоящий огонь. Я перебрался к центральной траншее и залёг там под ёлкой с биноклем в руках. Так и провалялся с четверть часа, но за исключением редких обстрелов противник никакой активности не проявил.

В итоге мне всё это осточертело, я сходил с инспекцией на позицию третьего отделения, а после проверил своих обалдуев, но придраться ни к чему не смог и расположился у блиндажа. Откинулся спиной на сосновый ствол, запрокинул голову, поймал взглядом синий лоскут неба меж зелёных крон. То ли непроизвольно в медитацию погрузился, то ли задремал самую малость — непонятно, как такое состояние расценивать.

Думать не хотелось, звенело в ушах, ныло тело. Было жарко и душно. Хоть и расположился в тени, гимнастёрка на спине и под мышками промокла от пота, по щекам нет, нет да и скатывались солёные капли. И сколько ни прикладывался к фляжке, легче не становилось.

Нестерпимо захотелось забраться в полумрак блиндажа, кинуть на патронные ящики свой вещмешок и попытаться прикорнуть, но всерьёз рассматривать такую возможность не стал. Вместо этого отправился на очередной обход позиций отделения, ибо всецело полагаться на Прокопа было бы по меньшей степени неосмотрительно.

Жара, духота, все на нервах после недавней атаки, ещё и оружие под рукой. Как бы чего не вышло.

Так что прогулялся от окопчика к окопчику, настропалил часовых и раздал ценные указания всем прочим, заодно вручил каждому по дополнительной пачке патронов, наказав попусту их не жечь. А только разобрался со всей этой мелочёвкой, и прибежал вестовой от штабс-ротмистра, передал приказ незамедлительно явиться на совещание. Оставлять отделение без присмотра не хотелось, но деваться было некуда — приказал бдеть Прокопу и пошёл. В итоге зря переживал, дольше туда-обратно бегал. Собравшиеся в командирской землянке офицеры уже успели обсудить все рабочие моменты, я ничего такого не застал. Штабс-ротмистр только поморщился при виде меня как от зубной боли и приказал собравшимся незамедлительно пресекать все панические разговоры среди рядового состава.

— Разведгруппы противника зашли нам в тыл, но в Белый Камень уже перебросили взвод егерей ОНКОР, в самое ближайшее время они расчистят дорогу.

Взвод егерей?

Я с трудом подавил тяжкий вздох. Егеря — элита ОНКОР, не так много подходящих по физической форме соискателей проходит инициацию на трёх последних витках, чтобы этим подразделением дыры на фронте затыкать, их задача — отлавливать нарушителей вблизи Эпицентра. Похоже, совсем дело швах.

А если так — где остальной особый дивизион? Где наши танки и авиация?

Неужто нам до сих пор не дают санкцию выйти за пределы научной территории?

Это же бред! Они там в столице все с ума посходили, что ли?

Взять себя в руки удалось с превеликим трудом, но справился. И даже не сила воли свою роль сыграла, просто побоялся в присутствии старших товарищей лицо потерять. Только потом уже понимание пришло, что едва банальную истерику не закатил. Немного даже стыдно стало.

Жара. Это всё жара.

Всё парит и парит — хоть бы уже гроза разразилась. Глядишь, и посвежеет, и речушка из берегов выйдет, как минимум нихонскую бронетехнику от нас отрежет. А по мосту не проскочат.

— Гнёт, что у вас с вездеходом? — Это штабс-ротмистр обратился непосредственно к командиру разведвзвода. — Удалось починить?

— Нет, двигатель восстановлению не подлежит, только под замену, — заявил в ответ поручик.

Штабс-ротмистр нахмурился и приказал:

— Оттолкайте тогда его на позиции пехотного взвода, где просека к опушке ведёт. Линь, сопроводи на место!

— Будет исполнено! — отрапортовал я, решив, что вездеход придётся не сопровождать, а толкать, но в итоге меня ещё и подвезли.

Я поначалу глазам своим не поверил, когда автомобиль с иссечённой осколками решёткой радиатора и пробитым ими же капотом преспокойно тронулся с места и лихо подрулил к штабной палатке. Потом только обратил внимание на совершенно