А я леплю горбатого - Светлана Алешина

— Нет, пока ничего особенного. Наоборот, я хотела уточнить, появились ли у вас уже какие-то результаты в ходе следствия? Или, может быть, вы совершенно потеряли интерес и передумали заниматься этим делом?

Ну, меня, конечно, можно упрекнуть в чем угодно, только не в отсутствии профессиональной хватки! Если уж наша редакция берется за освещение каких-то событий, то обязательно доводит дело до логического завершения. Я сразу поспешила заверить мою собеседницу в том, что мы наравне с милицией стараемся найти новые улики и вычислить подозреваемых.

— Ну, на милицию ни я, ни Инга не надеемся, — разочарованно протянула Каверина. — Обычно такие громкие дела, как убийства депутатов, просто остаются нераскрытыми. Вы же сами помните, что самые важные улики нашли именно ваши сотрудники, а милиция, наверное, вообще хотела все списать на сердечный приступ и замять это дело. Так вот, если вы пока не передумали, возможно, моя информация покажется вам интересной…

Пока в наш офис по одному приходили сотрудники, я сидела на Маринкином месте и старалась по ходу разговора фиксировать основные детали в компьютерном файле. Коллеги сдержанно здоровались и тихо усаживались в кресла приемной, стараясь сделать вид, что занимаются совершенно посторонними делами и совсем не обращают внимания на меня с приклеенной к уху телефонной трубкой. Впрочем, любопытство — отличительная черта настоящих журналистов. Меня радовало по крайней мере то, что они хотя бы не мешали.., пока.

Когда я поблагодарила Каверину за предоставленную информацию и положила трубку, все мои коллеги шумно и с облегчением выдохнули.

— Ну, и кто звонил? Что нового? Это по делу или просто так? — со всех сторон посыпались на меня вопросы уставших от долгого молчания сотрудников.

— Каверина вспомнила, что буквально за несколько дней до своей трагической гибели Владимирцев крупно поссорился с другим депутатом городской Думы. Как вы думаете, стоит нам навестить этого «счастливчика»?

Вопрос в данном случае, конечно, был риторическим, потому что ответа на него я не ждала — и так ясно: нового подозреваемого мы просто так со счетов не сбросим.

— Нам бы теперь побыстрее выяснить адрес этого самого депутата.., как его? — поинтересовалась Маринка.

— Андрей Николаевич Журавлев, — сказала я и добавила:

— Каверина уже позаботилась об этом. Кстати, не считайте, что наша задача предельно упростилась, — Елена Прекрасная заранее предупредила: по общему мнению, и ее в том числе, Журавлев очень порядочный и честный человек. Так что политические разногласия не обязательно будут являться мотивом для убийства, — напомнила я.

— Да ладно, Оль, все они до поры до времени честные и порядочные, — отмахнулась секретарша. — Интересненькое дельце получается: пока этот Журавлев с Владимирцевым не поцапался, Геннадий Георгиевич был жив и здоров, а тут вдруг — вот тебе на!

Я, конечно, допускала излишнюю горячность секретарши, но все-таки доля истины в ее словах, несомненно, была. А уж в том, что с Журавлевым необходимо встретиться и проверить его алиби, я даже не сомневалась. Чтобы дать страстям немного остыть, Кряжимский включил радио. С полминуты мы все сидели, погруженные в собственные мысли, но неожиданно Маринка вскочила с места:

— Это знак!

— Какой? — удивилась я, уставившись на чисто-белый потолок нашей приемной, на который был направлен указательный палец нашей секретарши.

— Знак свыше! — очень глубокомысленно произнесла Маринка. — Вы же знаете, сегодня — девятое января, «кровавое воскресенье», — многозначительно объяснила нам она.

Я изо всех сил надавила на виски, стараясь стимулировать умственную деятельность, но как-то «не догоняла», какое отношение сей исторический факт имеет к нашему расследованию. Кряжимский, похоже, тоже соображал туговато и поэтому круглыми от удивления глазами смотрел на меня, требуя если не объяснений, то хотя бы поддержки. Виктор давно привык к Мариночкиным фортелям, поэтому даже не стал утруждать свою голову поисками расшифровки сказанного нашей секретаршей, а просто с самым невозмутимым видом отвернулся к окну.

«Вызываю огонь на себя», — с горькой усмешкой вспомнила я коронную фразу бойцов Второй мировой войны и, собравшись с духом, невозмутимо спросила:

— При чем тут «кровавое воскресенье»?

— Ты не догадываешься? — в свою очередь удивилась Маринка. — Если мы в такой день вдруг узнаем о новом подозреваемом, так это нам кто-то свыше помогает.

Конечно, ее уверенный тон должен был привести в трепет нас, простых смертных, но мне как-то было не до того. Меня хватило только на то, чтобы удержаться от смеха, но верить в непонятные приметы и предсказания, придуманные самой Маринкой, я совершенно не собиралась.

Кряжимский с облегчением вздохнул и направился в свой кабинет, а Виктор невозмутимо продолжал курить. Увидев напрасность своих усилий открыть нам истину, Маринка расстроилась.

— Если не хотите к тому, что я говорю, прислушиваться, еще полгода будете этого убийцу искать, — обиженно сказала она и начала перебирать почту, давая тем самым понять, что аудиенция закончена.

Мы с Виктором, не сговариваясь, прошли в мой кабинет и только за плотно закрытой дверью позволили себе рассмеяться.

— Ну и фантазерка! — выдохнула я. — Ничего другого не могла придумать. Кстати, надо бы нам самим заняться алиби Журавлева — не всегда же всю работу за нас должна Елена Прекрасная делать. Как ты думаешь, этот Андрей Николаевич действительно причастен?

— «Подстава», — коротко определил «диагноз» фотограф.

Если говорить честно, мне с самого начала показалось, что Журавлева просто кто-то очень сильно хочет «подставить». Но проверить это как раз и входило в нашу задачу.

— Я этим займусь, — тут же добавил Виктор к своей предыдущей реплике.

Вот это качество меня всегда восхищало в сотрудниках — не надо кого-то слезно умолять об услуге и падать на колени: все и так знают, что и когда надо делать. «Может быть, именно поэтому наша газета имеет успех?» — подумалось не без гордости.

Еще двадцать минут ушло у нас с Виктором на обсуждение плана дальнейших действий редакции. Мы решили отправиться к Журавлеву не всей толпой — это по меньшей мере глупо. Так что хватит и нас с Виктором. Зато Мариночка с Сергеем Ивановичем в это время запросто могут пообщаться с другими депутатами Думы, в том числе с Игнатовым и Кононовым.

— Пусть поспрашивают, какие отношения в целом были у погибшего Владимирцева с Журавлевым, — предложила я свой вариант распределения обязанностей, с которым Виктор немедленно согласился. — Заодно и с Ингой надо бы побеседовать. Кстати, почему бы этим не заняться нашей Елене Прекрасной? Впрочем, не слишком ли много наших обязанностей мы перекладываем на ее плечи? — тут же засомневалась я. — В конце концов, нельзя же слепо доверять человеку, если он тебе просто нравится.

К счастью, фотограф без возражений принял и мое предложение, и мою критику.

— Тогда пусть Маринка под прикрытием Кряжимского вопросы задает, — усмехнулся он.

Поставив в известность остальных членов редакционной коллегии, мы с Виктором в скором времени покинули стены родного офиса. Ориентируясь по адресу, предоставленному Кавериной, пытались добраться до дома Журавлева. Вообще-то мне такие прогулки не совсем по душе: приходилось петлять по городу и даже несколько раз спрашивать у прохожих, правильно ли направление. «С ума можно сойти, — кипятилась я. — При наличии нормальной машины и такого классного шофера мы как-то умудряемся топтаться на месте, как в заколдованном круге!»

Виктор, конечно, не был в этом виноват и изо всех сил старался сориентироваться в многообразии поворотов, улочек и переулков этого отдаленного района Тарасова. Вскоре мы все-таки заехали во двор какого-то замшелого дома на улице, гордо именуемой в путеводителях по родному городу улицей Мира, и чуть не замерли на месте, в изумлении таращась на новенькую пятиэтажку, со всех сторон закрытую старыми домами.

— Ничего себе, маскировочка, — присвистнул Виктор, останавливая машину возле проволочного забора, которым было обнесено новое здание.

— Слушай, они тут классно устроились: с виду — вроде развалюхи, а во дворе — такой особняк, — согласилась я.

М-да, мысль архитекторов стала ясна буквально с первых секунд: никому и в голову не пришло бы искать жилье депутата в таком захолустье. «Между прочим, если бы Владимирцев не жил в таком доме, который виден просто как на ладони, он бы, возможно, сейчас остался жив», — подумала я, нажимая кнопку домофона.

Приятный женский голос разрешил нам с Виктором подняться в девятую квартиру, где проживали, судя по табличке, «А. Н. Журавлев и А. Н. Журавлева».

— Проходите, пожалуйста, — пригласила нас в квартиру миловидная молодая женщина с грустными голубыми глазами. — Я уж и так думаю, когда же, наконец, за Андрея возьмутся…